Джулия заметила в толпе незнакомку, тоже одинокую. Ярко-розовое платье в обтяжку подчеркивало стройную шею, пышную грудь и дерзкую улыбку, взбитые черные волосы ниспадали волной. Бледное, насмешливое лицо было достойно кисти Матисса: мраморная кожа, сочные алые губы, тонкие брови, как на японской маске. Незнакомка в розовом вовсе не была невидимкой. На нее смотрели все: женщины — поджав губы, с деланными улыбками, а их мужья — хищно и похотливо. Сомнений быть не могло: она богиня.
Джулия представилась:
— Здравствуйте, я Джулия Ламент!
— Трикси, — послышался низкий, хриплый от виски голос. — Ховитцер.
В тот же миг официант предложил Джулии бокал шампанского, и впервые за вечер рядом с ней замаячило блюдо с закусками.
— Чудесное платье, — сказала Джулия с благодарностью: Трикси действовала на официантов волшебным образом.
— Спасибо, — буркнула Трикси. — Когда все так глазеют, чувствуешь себя раздетой.
Заметив голодные взгляды кое-кого из начальства, Джулия убедилась, что Трикси недалека от истины.
— Что ж, — ответила Джулия, — приятно, что не одна я здесь без мужа.
Трикси кивнула:
— Зашла пропустить стаканчик бурбона, а здесь одно шампанское да пунш. — И, будто в утешение, осушила свой бокал шампанского жадными глотками, точно бурбон.
Трикси была женой управляющего-американца Чипа Ховитцера, до недавнего времени возглавлявшего филиал «Датч Ойл» в Хьюстоне, штат Техас. У нее был сын, ровесник Уилла. Когда Джулия предложила вместе позавтракать и познакомиться поближе, Трикси согласилась, но предупредила, что обычно не встает так рано; в иные дни она и вовсе не вставала с постели. Джулия укрепилась во мнении, что Трикси — не просто бунтарка, а, может статься, одна из тех хищниц, что чудились миссис Уркварт на страницах Шекспира.
К трем годам Уилл стал ласковым и наблюдательным мальчиком. Приступы ревности и капризы остались в прошлом, но улыбался он редко и никогда не смеялся.
Джулия уходила на встречу с новой подругой-американкой, но Уилл не хныкал, а лишь помахал ей с балкона, сидя на руках у Уды, которая, чтобы доказать Джулии свою ценность, с небывалым упорством приучала Уилла к горшку. Каждые двадцать минут Уда спускала с него штанишки и сажала его на пластмассовый горшок, и Уилл, разумеется, стал думать, что моча его нужна няне для каких-то важных целей. Поскольку Уда частенько пополняла свои запасы продуктами из буфета Джулии, Уилл решил, что янтарная жидкость в бутылке из-под уксуса, которую она однажды тайком сунула в сумку, — не что иное, как его моча. Если Уда уносила другие бутылки — с вином, оливковым маслом, — Уилл приходил к тому же выводу.
Джулия и Трикси зашли на чашку чая в «Манхэттен-клуб», старый ресторан, в котором от Америки осталось одно название, — всюду причудливая лепнина, старинная зеленая плитка. На закопченной решетке дымилась курятина и козлятина, а отчаявшимся выходцам с Запада здесь все-таки подавали спиртное. Джулия пила чай, Трикси, не снимая темных очков, заказала двойной скотч и обратилась к Джулии с одним-единственным вопросом:
— Ты откуда?
— Откуда я? — переспросила Джулия.
— Англичанка? Австралийка? Судя по акценту…
— A-а… Из Южной Африки, — объяснила Джулия. — Я там выросла, а потом перебралась в Южную Родезию, учить детей и рисовать. У меня английские и ирландские корни. В Англии я, конечно, ни разу не была, но хотелось бы побывать. Все мои предки оттуда, и Англию мы считаем нашей родиной.
Все это Джулия выпалила единым духом. Трикси отчего-то внушала ей доверие, и Джулия так и сыпала историями о своей семье и школьных годах, пока Трикси не сняла наконец очки и глазам Джулии не предстал синяк цвета спелой сливы и такой же величины. Джулия от изумления разинула рот. Но Трикси, видимо, была довольна, что произвела впечатление, а Джулия молча удивлялась, за что же ее новую подругу так жестоко наказали.
Трикси ухмыльнулась:
— Что, фингала не видела?
— Такого огромного — ни разу, — выдохнула Джулия.
— Если тебе влепят, тоже будет здоровенный, — сказала Трикси небрежно, будто речь шла о бриллиантах, машинах или ранчо.
— Надеюсь, это была случайность, — ответила Джулия.
Трикси снова надела очки и замяла разговор, заказав еще один скотч. В ту же минуту в ресторан зашли жены английских сотрудников «Датч Ойл» с миссис Мак-Кросс во главе и уселись за дальний столик.
— Боже, — простонала Трикси, — вот и английская гвардия.
— A-а, Джулия! Здравствуйте, милая! — защебетала миссис Мак-Кросс, подходя к ним.
— Вы знакомы с Трикси Ховитцер?
При виде спутницы Джулии у миссис Мак-Кросс вытянулось лицо. Она хищно осклабилась, выставив напоказ два ряда зубов.
— Да. Как дела, дорогая? — спросила она.
— Лучше не бывает. — Трикси облизнулась, будто кошка, съевшая мышонка.
Миссис Мак-Кросс, извинившись, поспешно удалилась за свой столик.
— Я сыграла с ней шутку, — объяснила Трикси. — Год назад она пригласила нас на ужин, и мне осточертела ее болтовня. Вот я и положила руку на колено ее мужу. — Для наглядности Трикси погладила стакан Джулии. — И она заткнулась.
Джулия засмеялась, вызвав косые взгляды приятельниц миссис Мак-Кросс.
Вечером Джулия рассказала Говарду про Трикси — и про случай в гостях, и про подбитый глаз, и про ее грубоватые замашки.
— Послушать тебя, так она чудовище, — заметил Говард.
— Нет, милый, она просто необыкновенная, — ответила Джулия. — Вот увидишь! Я пригласила Ховитцеров в субботу на ужин!
В субботу Уилл забеспокоился, что Уда не выливает его горшок, и выплеснул содержимое в графин с оливковым маслом, приготовленный для гостей.
Чип Ховитцер был сорокапятилетний детина с толстой шеей, срезанным подбородком, аккуратным светлым ежиком волос и темными косматыми бровями. Его сын Уэйн вовсе не походил на отца: бледный, одутловатый, с маленькими обиженными глазками и капризным розовым ротиком. Он был в кожаном жилете, с красным платком на шее, в руке сжимал пластмассовую винтовку.
— Скачи, ковбой! — рассмеялась Трикси. — Правда, хорошенький? Страсть как люблю его наряжать!
Едва дети остались одни, Уэйн стукнул Уилла прикладом винтовки. Уилл дал сдачи деревянной клюшкой для поло, и мальчики, заключив мир, разошлись по разным углам.
А в гостиной, после первого бокала бурбона, Чип разоткровенничался:
— Нравишься ты мне, Говард, хоть я и не люблю иностранцев. — Говард успел сказать ему лишь «здрасьте», но Чип не унимался: — Мы точно подружимся.
— После того кошмарного ужина у Мак-Кроссов нас никуда больше не приглашают. — Трикси подмигнула Джулии.
— Друзей найти не так-то просто, правда? — вежливо согласился Говард.
Видя, как Чип выбрал самое удобное кресло, сел, задрав ноги, и прикрыл глаза, Говард испугался: неужели Чип, чтобы наверстать три одиноких года, решил остаться здесь ночевать?
— Знаешь, Говард, — продолжал Чип, не открывая глаз, — у нас в Штатах есть в сенате ирландский католик. Его даже прочат в президенты. Представь себе! — Чип вздохнул. — В былые времена ирландец в Штатах был хуже негра.
— Да, наверное, — отозвался Говард, поймав недовольный взгляд Джулии. У них был неписаный закон: хорошо, когда у гостей есть свое мнение, но расистов в доме терпеть нельзя.
— Вы, южноафриканцы, уж знаете толк в негритосах, — Чип ухмыльнулся.
Трикси шлепнула его по руке и пояснила с видом жены, чей муж пришел в гости простуженный и чихает на хозяев:
— Мой муж — расист.
Поскольку Чип лишь вяло возмутился, Джулия рассудила, что шлепки в их доме — дело обычное. Ну и семейка!
— Я что-то не то сказал? — Чип открыл глаза и подмигнул Говарду, как вновь обретенному брату-масону.
— Если уж говорить правду, — объяснила Джулия, — мы оба против апартеида и тому подобного — расизма, шовинизма. Отчасти из-за этого мы уехали.
— Варварская здесь страна, правда? — заметил Чип.
— Варварская, зато одна раса не притесняет другую, — ответил Говард.
— Да какая разница? Здесь за кражу буханки хлеба могут руку отрубить.
— Зато мужья не бьют жен, — вставила Джулия, рассудив, что Чип туповат.
Чип, поймав ее взгляд, отхлебнул для храбрости еще бурбона, а Трикси, которую позабавило, что Джулия напугала ее мужа, поправила темные очки и улыбнулась.
— Знаешь, что у нас с Трикси смешанный брак? — обратился Чип к Говарду.
— Правда?
— Угу. Я поляк, а она королева плантаций.
— Я никогда не жила на плантации, — огрызнулась Трикси.
— Но ты ведь с Юга — настоящая зеленоглазая флоридская красотка, что в одном купальнике скачет верхом по пляжу, — мечтательно протянул Чип. — Мне пришлось купить лошадь, чтобы Трикси согласилась выйти за меня.
