— Я беспокоился из-за тебя. Пока я сам не знаю, куда поеду.
— Конечно же, знаешь.
— Если мы уедем вдвоем, они приложат больше усилий, чтобы нас разыскать. Парня с девушкой заметить проще.
— Я могу переодеться парнем, — предложила сестра. — Я же всегда хотела быть мальчиком. Если я подрежу волосы, никто и не подумает, что я девчонка.
— Да, — кивнул Ник Адамс, — это правда.
— Давай что-нибудь придумаем, — взмолилась его сестра. — Пожалуйста, Ник, пожалуйста. Я могу быть помощницей, а без меня тебе будет одиноко. Разве нет?
— Мне одиноко уже теперь, когда я только думаю о разлуке с тобой.
— Видишь? И наша разлука может растянуться на годы. Кто знает? Возьми меня с собой, Ники. Пожалуйста, возьми. — Она поцеловала его и обняла обеими руками. Ник Адамс посмотрел на нее и попытался рассуждать здраво. Получалось с трудом. Но выбора не было.
— Не следовало бы мне тебя брать с собой. Но не следовало и делать всего того, что я сделал. Ладно, возьму тебя. Может, и уехать придется всего на пару дней.
— Все правильно, — закивала она. — Как только ты не захочешь, чтобы я оставалась с тобой, я тут же уеду домой. Обязательно уеду, если стану обузой или на меня придется тратить слишком много денег.
— Давай подумаем.
Ник Адамс посмотрел на дорогу, направо, налево, потом поднял голову к небу, по которому плыли послеполуденные облака, взглянул на белые паруса на озере.
— Я пойду через лес к харчевне за мостом и продам хозяйке форель. Она заказала ее на сегодняшний обед. Теперь на обед они предпочитают форель курице. Не знаю почему. Форель в хорошем состоянии. Я вычистил внутренности и завернул каждую в марлю, так что она свежайшая. Я скажу ей, что у меня проблема с егерями и они меня ищут, поэтому мне на какое-то время придется уехать отсюда. Я уговорю ее дать мне с собой небольшую сковороду, соль, перец, немного бекона и кукурузную муку. А еще мешок, чтобы сложить в него все. Возьму также сушеные абрикосы и чернослив, чай, много спичек и топор. Но я смогу взять только одно одеяло. Она должна мне помочь, потому что покупать форель так же нехорошо, как и продавать ее.
— Одеяло я достану, — заверила его сестра. — Я обмотаю им твою винтовку, принесу твои мокасины и свои, переоденусь в другой комбинезон и рубашку, а эту одежду получше спрячу, чтобы они думали, что я в ней. Принесу еще мыло, расческу и ножницы, нитки и иголки, «Лорну Дун»[10] и «Швейцарских Робинзонов».[11]
— Принеси все патроны двадцать второго калибра, которые только сможешь найти, — попросил Ник Адамс и внезапно добавил, заметив на дороге двуколку: — Уходим в лес. Чтобы они нас не заметили.
Укрывшись за кедрами, они легли ничком на пружинящий мох, прислушиваясь к мягким ударам копыт по песку и тихому шороху колес. Мужчины, сидевшие в двуколке, ехали молча, но Ник Адамс уловил их запах, когда они проезжали мимо, и запах лошадиного пота. Он и сам вспотел, когда двуколка приблизилась, испугавшись, как бы они не остановились, чтобы набрать воду из родника или просто напиться. Но они проехали дальше, к озеру.
— Это они, малышка? — спросил Ник.
— Да.
— Отползаем дальше, — прошептал Ник и пополз в лес, таща за собой мешок с рыбой. Земля заросла мхом, который мягко пружинил. Ник встал, спрятал мешок за стволом кедра и знаком показал девочке, чтобы шла дальше. Они уходили в глубь леса, передвигаясь бесшумно, как олени.
— Одного я знаю, — сказал Ник Адамс. — Паршивый сукин сын.
— Он сказал, что охотился за тобой четыре года.
— Знаю.
— Второй, который в синей рубашке и жует табак, приехал из центрального управления штата.
— Ладно, — кивнул Ник, — раз уж мы на них посмотрели, мне пора в путь. До дома доберешься?
— Конечно. Пойду через холм, не выходя на дорогу. Где мы встретимся вечером, Ники?
— Я все-таки думаю, что не стоит тебе уходить со мной, малышка.
— Я должна уйти. Ты не знаешь, как мне без тебя плохо. Я оставлю матери записку, что ухожу с тобой и что ты обо мне позаботишься.
— Хорошо, — согласился Ник. — Я буду у большой липы, в которую ударила молния. Над бухтой. Ты ее знаешь? У проселка, что ведет к дороге.
— Очень уж близко от дома.
— Я не хочу, чтобы тебе пришлось нести все барахло слишком далеко.
— Я сделаю все, как ты говоришь. Только не рискуй, Ники.
— Я бы с удовольствием взял винтовку, вышел на опушку и убил бы обоих мерзавцев, пока они на пристани. А потом привязал бы к каждому по железке со старой мельницы и утопил в проливе.
— А что станешь делать после этого? — спросила его сестра. — Кто-то ведь их послал.
— Никто не посылал первого сукиного сына.
— Но ты убил лося, и продал форель, и убил еще то, что они забрали из твоей лодки.
— Я имел полное право убивать.
Ему не хотелось упоминать, кого именно он убил, потому что эта добыча и была той вещественной уликой, которую они могли ему предъявить.
— Я знаю. Но ты не должен убивать людей. Вот почему я и иду с тобой.
— Хватит об этом. Но этих двоих я убил бы с радостью. Сучьи дети!
— Я знаю, — кивнула она. — Я бы тоже их убила. Но мы не будем убивать людей, Ники. Ты мне это обещаешь?
— Нет. Сейчас я даже не знаю, безопасно ли отнести ей форель.
— Я отнесу.
— Нет. Мешок слишком тяжелый. Я понесу его через лес и подойду к ее гостинице с черного хода. А ты зайдешь в гостиницу с главного входа и посмотришь, все ли там спокойно. Если да, найдешь меня около той большой липы.
— Через лес путь очень долгий, Ники.
— Путь назад из исправительной школы тоже долгий.
— Могу я пойти с тобой через лес? Ты останешься у большой липы, а я пойду в отель и, если все тихо, вернусь и отнесу рыбу.
— Хорошо, — кивнул Ник. — Но я бы хотел все же, чтобы ты сделала по-моему.
— Почему, Ники?
— Потому что, возможно, ты увидишь их на дороге и сможешь сказать мне, куда они поехали. Я буду ждать тебя за гостиницей на вырубке, там, где растет большая липа.
На вырубке Ник прождал час, а сестра все не приходила. А когда наконец появилась, было видно, что она чем-то взволнована и очень устала.
— Они в нашем доме, — доложила она. — Сидят на крыльце и пьют виски с имбирным элем. Лошадей они распрягли и пустили пастись. Сказали, что будут дожидаться твоего возвращения. Это наша мать сказала им, что ты пошел рыбачить на речку. Не думаю, что она отправила их туда, зная, что ты там. Надеюсь, что нет.
— Что насчет миссис Паккард?
— Я видела ее на кухне в гостинице, она поинтересовалась, где ты, и я ответила, что не знаю. Она сказала, что ждет тебя. Ты обещал ей принести рыбу на этот вечер, и она тревожится. Говорит, ты можешь ее принести.
— Хорошо. Рыба пока свежая. Я завернул ее в папоротник.
— Могу я пойти с тобой?
— Конечно.
Гостиница представляла собой деревянное строение с длинной верандой на озерной стороне. С нее широкие ступени вели к пирсу, который уходил далеко в воду. Ограждение пирса, ступени и ограждение веранды сработали из кедра. Как и стулья на веранде, на которых сидели люди средних лет в белой одежде. На лужайке лилась родниковая вода из трех трубок, и к ним вели узкие, вымощенные камнем тропинки. Вода пахла тухлыми яйцами, она была из минеральных источников. Ник и его сестра пили ее только в крайнем случае. Теперь, подойдя к гостинице с тыльной стороны, где был вход на кухню, они перешли по деревянному мостику ручей, который сбегал к озеру, и вошли на кухню с черного хода.
— Промой их и положи в ледник, Ники, — сказала миссис Паккард. — Я взвешу их позже.
— Миссис Паккард, — обратился к ней Ник, — могу я с вами минуту поговорить?
— Говори скорее. Видишь же, что я занята.
— Я бы хотел получить деньги прямо сейчас.
Миссис Паккард — симпатичная женщина с прекрасным цветом лица, в фартуке из льняной ткани поверх платья — кружила по кухне, давая наставления поварам.
— Ты же не собираешься продать мне форель? Или ты не знаешь, что это запрещено законом?
— Знаю, — кивнул Ник. — Форель я принес вам в подарок. А деньги хочу получить за нарубленные дрова.
— Я их принесу. Мне надо сходить во флигель.
Ник и его сестра вышли из кухни следом за миссис Паккард. На широкой дорожке, ведущей от кухни к леднику, она остановилась и, сунув руку в карман фартука, вытащила бумажник.
— И уезжай отсюда, — быстро и по-доброму сказала она. — Уезжай как можно скорее. Сколько тебе нужно?
— У меня есть шестнадцать долларов.
— Вот тебе двадцать. И оберегай эту малышку от неприятностей. Пусть идет домой и приглядывает за ними, пока они от тебя не отстанут.
— Как вы о них узнали? — спросил Ник.
— Покупать так же плохо, а то и хуже, чем продавать, — ответила она. — Ты держись подальше от дома, пока не уляжется вся эта возня. Ники, ты хороший мальчик, кто бы что про тебя ни говорил. Если станет совсем плохо, приходи к Паккардам. Если тебе что-то понадобится, приходи ночью. Я сплю чутко. Просто постучи в окно.
