— Я выпил не больше твоего. Сидел за столом…
— И что делал?
— Ждал, когда появится этот чертов мальчишка.
— И пил.
— Не пил. Потом встал и где-то в половине пятого пошел на кухню выпить воды. Лег у двери, потому что устал сидеть.
— Почему ты не лег на крыльце?
— Так он бы меня не увидел, если бы захотел войти в дом с заднего крыльца.
— И что случилось?
— Наверное, он влез через окно, зашел на кухню, пока я сидел на крыльце, и забрал все, что ему требовалось.
— Чушь.
— А что делал ты? — спросил местный егерь.
— Я спал, как и ты.
— Ладно. Давай не будем ссориться. Толку от этого не будет.
— Позови служанку.
Едва служанка вышла на крыльцо, приехавший из центрального управления обратился к ней:
— Скажи миссис Адамс, что мы хотим с ней поговорить.
Служанка хотела что-то сказать, но передумала, развернулась и ушла на кухню, захлопнув за собой дверь.
— Ты лучше убери полную и пустую бутылки, — предложил приехавший из центрального управления местному егерю. — Они нам пользы не принесут. Или хочешь выпить?
— Нет, благодарю. Сегодня у нас рабочий день.
— А я глотну, — решил гость. — Потому что поделено не поровну.
— Я не прикасался к бутылке после того, как ты ушел, — твердил свое местный егерь.
— Что ты мне заливаешь?
— Ничего я не заливаю.
— Ладно. — Приехавший из центрального управления поставил бутылку на стол и повернулся к служанке, которая вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь. — Что она сказала?
— Она сказала, что у нее болит голова и она не может говорить с вами. Она сказала, что у вас есть ордер на обыск, так что вы можете обыскать дом, если хотите, а потом вы должны уйти.
— Что она сказала насчет парня?
— Она его не видела и ничего о нем не знает.
— Где остальные дети?
— Они уехали в гости в Шарльвуа.
— К кому?
— Я не знаю. Она не знает. Они поехали на танцы. А потом останутся на воскресенье у друзей.
— А что за ребенок бегал здесь вчера?
— Я не видела здесь никакого ребенка.
— Бегал, бегал.
— Может, кто-то из друзей детей, о которых вы спрашиваете. Может, ребенок кого-то из отдыхающих. Мальчик или девочка?
— Девочка лет одиннадцати или двенадцати. Карие глаза и каштановые волосы. Веснушки. Очень загорелая. В комбинезоне и мальчишеской рубашке. Босоногая.
— Таких тут пруд пруди, — ответила служанка. — Вы говорите, одиннадцати или двенадцати лет?
— Вот дерьмо, — вырвалось у приехавшего из центрального управления. — Ничего не добьешься от здешних тупиц.
— Если я тупица, то кто он? — Служанка указала на местного егеря. — Кто у нас мистер Эванс? Его дети и я ходили в одну школу.
— Кто эта девочка? — спросил ее Эванс. — Говори, Сюзи. Я все равно выясню.
— Я не знаю, — ответила Сюзи-служанка. — Кто теперь только сюда не приходит! У меня такое ощущение, что я в большом городе.
— Ты же не хочешь нажить себе неприятности, Сюзи? — спросил Эванс.
— Нет, сэр.
— Я серьезно.
— Вы тоже не хотите нажить себе неприятностей, правда? — спросила его Сюзи.
Выйдя из сарая, который они досконально обыскали, приехавший из центрального управления повернулся к местному егерю.
— Нам похвастаться нечем, так?
— В доме его нет. Он запасся всем необходимым и наверняка взял с собой винтовку. Но он все равно где-то неподалеку. Я его найду. Умеешь брать след?
— Нет. Честно говоря, нет. А ты умеешь?
— На снегу, — ответил местный егерь и рассмеялся.
— Но нам и не обязательно брать его след. Мы должны подумать, где он может быть.
— Он бы не взял с собой так много, если бы собрался на юг. Он бы взял самое необходимое и отправился на железнодорожную станцию.
— Я не могу сказать, что он взял из сарая для дров, но из кухни исчезло много чего. Он где-то здесь. Мне надо узнать, чем он занимался, кто его друзья, где он предпочитал охотиться и рыбачить. Ты организуй его поиски в Шарльвуа, и в Петоски, и в Сент-Игнасе, и в Шебойгане. Куда бы ты отправился, окажись на его месте?
— Я бы пошел на Верхний полуостров.[17]
— Я тоже. Он там наверняка бывал. Добраться туда проще всего на пароме. Но между нами и Шейбоганом огромная территория, а он прекрасно знает местность.
— Пожалуй, нам лучше заглянуть к Паккарду. Сделать это надо прямо сейчас.
— Что помешает ему уйти в Ист-Джордан или Гранд-Траверс?
— Ничего. Но это не его территория. Он пойдет в то место, которое хорошо знает.
Сюзи вышла из дома, когда они открывали ворота.
— Можете вы довезти меня до магазина? Мне нужно купить кое-что из бакалеи.
— С чего ты взяла, что мы собираемся в магазин?
— Вчера вы говорили о том, что собираетесь заехать к мистеру Паккарду.
— И как ты довезешь покупки до дома?
— Думаю, меня кто-нибудь подбросит по дороге или по озеру. Сегодня суббота.
— Хорошо, — кивнул местный егерь. — Залезай.
— Спасибо, мистер Эванс.
У здания магазина и местной почты Эванс привязал лошадей к бревну коновязи, и они переговорили, прежде чем зайти в магазин.
— С этой чертовой Сюзи я слова сказать не мог.
— Понятное дело.
— Паккард — хороший человек. Лучше него здешнюю местность никто не знает. Против него самого невозможно выдвинуть обвинение. Паккарда не запугаешь, и нам незачем настраивать его против себя.
— Думаешь, он пойдет на сотрудничество?
— Если не напирать на него.
— Ладно, пошли. Повидаемся с ним.
В магазине Сюзи прошла мимо стеклянных выставочных шкафов, открытых бочек, коробок, полок с консервами, ни на что не глядя и никого не видя, пока не добралась до почтового отделения с его абонементными почтовыми ящиками и окошком для корреспонденции и продажи почтовых марок. Мистер Паккард как раз вскрывал ломиком упаковочный ящик. Увидел ее и улыбнулся.
— Мистер Джон, — затараторила Сюзи, — здесь два егеря насчет Ники. Он ушел вчера вечером, и его младшая сестренка ушла с ним. Не говорите им об этом. Его мать знает, и с ней проблем не будет. Во всяком случае, им она ничего не скажет.
— Он забрал с собой все твои продукты?
— Большую часть.
— Ты возьми все, что тебе нужно, и составь список, а потом мы с тобой по нему пройдемся.
— Они сейчас придут.
— Ты выйди через черный ход, а потом снова войди через парадный. Я пойду к ним.
Сюзи обошла длинное деревянное здание и вновь поднялась по ступенькам к парадной двери. На этот раз, войдя в магазин, замечала все. Она знала индейцев, которые пришли с корзинами, и знала двух индейских детей, рассматривающих рыболовное снаряжение, выставленное в ближних стеклянных шкафах по левую руку. Она знала все лекарства в шкафу за ними и знала, кто их обычно покупает. Она проработала в магазине одно лето и знала, что означают написанные карандашом буквы и цифры на картонных ящиках, в которых лежали ботинки, зимние сапоги, шерстяные носки, варежки, шапки и свитера. Она знала, сколько стоят корзины, которые принесли индейцы, и знала, что теперь, когда сезон подходил к концу, хорошую цену за них им уже не получить.
— Почему же вы принесли их так поздно, миссис Тэйбшо? — спросила она.
— Слишком много веселились 4 июля, — рассмеялась индианка.
— Как Билли? — спросила Сюзи.
— Не знаю, Сюзи. Уже четыре недели не видела его.
— Не лучше ли отнести их к гостинице и попробовать продать отдыхающим? — спросила Сюзи.
— Может, и отнесу, — кивнула миссис Тэйбшо. — Один раз носила.
— Вам надо приходить туда каждый день.
— Далековато, — ответила миссис Тэйбшо.
Пока Сюзи разговаривала с людьми, которых знала, и составляла список того, что нужно купить, два егеря разговаривали в подсобке с мистером Джоном Паккардом.
С серо-голубыми глазами, темноволосый и темноусый, мистер Джон всегда выглядел так, словно забрел в магазин по воле случая. Еще молодым парнем он покинул северный Мичиган на восемнадцать лет и теперь скорее походил на блюстителя порядка или честного картежника, чем на торговца. В свое время он владел несколькими салунами, и они приносили неплохие деньги. Когда леса повырубали, он купил пахотную землю. Когда жители округа получили право контролировать продажу спиртного, он купил магазин. Гостиница уже принадлежала ему. Но он заявил, что гостиница без бара ему не по душе, и практически там не появлялся. Гостиницей управляла миссис Паккард. Честолюбием она превосходила мистера Джона, и мистер Джон заявил, что не желает тратить свое время на людей, у которых достаточно денег, чтобы поехать в отпуск в любое место, но они выбрали гостиницу без бара и коротают время, сидя на веранде в креслах-качалках. Он называл этих отдыхающих язвотрезвенниками и высмеивал их в разговорах с миссис Паккард, но она любила мужа и не обращала внимания на его подтрунивание.
