Бегал с ключами вокруг сундуков, любовался мешками!
Врач его верный придумал, однако же, скорое средство,
Чтоб больного от сна пробудить: он к постели больного
Стол придвинуть велел, из мешков же высыпал деньги;
Призвал людей и заставил считать. Вот больной и проснулся.
150 "Если не будешь сам деньги беречь, - врач сказал, - то наследник
Все унесет". - Как, при жизни моей? - "Да, при жизни. Не спи же,
Ежели хочешь пожить!" - Так что же мне делать? - "А вот что:
Твой желудок совсем опустел, а в жилах и крови
Скоро не будет. Надобно их подкрепить поскорее.
На вот каши из рису: поешь?" - А дорого ль стоит?
- "Малость". - Однако же сколько? - "Восемь лишь ассов". - Беда мне!
Не умру от болезни - умру разорен и ограблен!
Дамазипп
Кто же в здравом рассудке?
Стертиний
Кто не безумен.
Дамазипп
А скряга?
Стертиний
Он и глупец и безумный.
Дамазипп
Следственно, тот бессомненно
160 В здравом уме, кто не скряга?
Стертиний
Ничуть.
Дамазипп
Отчего же? Скажи мне!
Стертиний
Слушай! Представь, что врач Кратер сказал о больном: "Он желудком!
Вовсе здоров!" - Так, стало быть, может и встать он с постели?
- "Нет! потому что страдает от боли в боку или в почках".
Этот, положим, не клятвопреступник, не скряга: пусть Ларам
В жертву за это свинью принесет! - Но он честолюбец:
Пусть в Антикиру плывет! - Не та ли же глупость - именье
Бросить в пучину иль вовсе не сметь к нему прикоснуться!
Сервий Оппидий, богач, родовые в Канузии земли
Двум разделил сыновьям. Но пред смертью, призвав их, сказал им:
170 "Я заметил, что в детстве ты, Авл, и орехи и кости
В пазухе просто носил, и проигрывал их, и дарил их;
Ты же, Тиберий, напротив, заботливо прятал их в угол
И пересчитывал; с этой поры я всегда сокрушался,
Что в две разные глупости в зрелых летах вы впадете,
Что один Номентаном, другой же Цикутою будет.
Потому заклинаю Пенатами вас: берегитесь
Ты - уменьшать, а ты - прибавлять к тому, что отец ваш
Почитает довольным для нужд, сообразных с природой.
Кроме того я хочу, чтоб вы с клятвою мне обещали
180 Славы, честей щекотанья беречься; и если который
Будет эдилом иль претором, тот сам себя да объявит
Проклятым мной, неспособным владеть завещанным мною!"
Как! чтобы чваниться в цирке, чтоб ликом своим величаться,
Вылитым в бронзе, - так ты на горохе, бобах и лупинах
Все состоянье отца проживешь? - Не Агриппе ль захочешь.
Льву благородному, хитрый лисенок, быть подражатель?
----
- Что ты, Атрид, запрещаешь предать погребенью Аякса?
- "Помни: я царь!" - Я плебей! замолчу и вопрос оставляю!
- "Что повелел я, то справедливо. Однако ж, кто мыслит,
190 Будто я в этом неправ, говори предо мной безопасно!"
- О, да даруют же боги, властитель, тебе с кораблями,
Трою разрушив, обратно приплыть. - Итак, мне вопросы
И возраженья дозволены? - "Спрашивай! я дозволяю!"
- Царь! за что же Аякс, сей герой, второй по Ахилле,
Столько раз греков спасавший, под небом тлеет открытым?
Или на радость Приама и Трои лишен погребенья
Тот, кем их юноши были могил лишены в их отчизне?
- "Нет, а за то, что, напав на овец, восклицал он, что режет
Менелая, Улисса, меня!" - А когда ты в Авлиде
200 Дочь, как телицу, на жертву привел к алтарю и осыпал
Солью с мук_о_ю ей голову, был ли ты в здравом рассудке?
_ "Я? Почему?" - Но безумный Аякс перерезал лишь стадо,
А и супругу и сына он пощадил! Он проклятьем
Зла не сделал тебе; не напал на Улисса и Тевкра.
- "Я, чтобы ветер попутный судам от враждебного брега
Боги послали, хотел примирить их той жертвенной кровью".
- Чьею?.. своею, безумный! - "Своей; но совсем не безумный!"
- Всякий безумен, кто, удаляясь от истины, ложно
Видит предметы и зла от добра отличить не умеет,
210 Гнев ли причиной тому, иль обманчивых чувств возмущенье.
Пусть был безумен Аякс, поражающий агнцев невинных;
Но не безумен ли был ты и сам, когда преступленье
Мыслил свершить, честолюбьем надменный и гордостью сердца?
Если б кто вздумал носить на покойных носилках овечку,
Шить ей, как дочери, платья и дать ожерелья, служанок,
Куколкой, девочкой ласково звать и готовить для брака:
Верно бы претор ему запретил управленье именьем,
Верно б его и имение отдал родным под опеку.
Как? неужели в уме тот, кто вместо безгласной овечки
220 В жертву приносит родимую дочь? - Что ты скажешь на это?
Где безрассудность там и безумие; кто же преступник,
Тот и безумец! - Кто хрупким стеклом обольщается славы,
Верь мне, что тот оглушен и громами кровавой Беллоны!
----
Но рассмотрим теперь расточительность и Номентана.
Здравый рассудок тебе легко их безумство докажет.
Этот, как скоро талантов до тысячи схватит в наследство,
Тотчас объявит всем рыболовам и всем, продающим
Овощи, птиц и душистые мази, всей сволочи этой,
Всем шутам, мясникам, чтоб назавтра же утром явились.
230 Все прибегут! - Вот, рабами торгующий, речь начинает:
"Все, что ни есть у меня и у них, - все твое. - Прикажи лишь,
Завтра иль нынче же все непременно доставлено будет!"
Слушай же, как благородно юный богач отвечает:
"Ты, говорит он, проводишь все ночи в снегах луканийских
С тем, чтоб доставить на стол мне тобою добытого вепря;
Ты, невзирая на бурное море, ловишь мне рыбу.
Я не тружусь, а пользуюсь всем, недостойный! - Возьми же
Десять тысяч себе; и столько же ты! - А тебе я
Втрое даю за жену: хоть в полночь позову, прибегает!"
240 Сын Эзопа жемчужину, бывшую в ухе Метеллы,
В уксусе крепком велел распустить, чтобы разом сестерций
Проглотить миллион: не умнее, чем в воду закинуть! ''
Квинта же Аррия дети, двое известные братья.
Два близнеца по распутству, имели привычку в обеде
Каждый день блюдо иметь из одних соловьев! - Неужели
Не сумасбродство и то? Чем отметить их: мелом иль углем?
Если старик забавляется детской игрой в чет и нечет,
Или на палочке ездит верхом, или домики строит,
Или мышей запрягает в колясочку, - он сумасшедший!
250 Ну, а если рассудок докажет тебе, что влюбленный
Больше ребенок, чем он? - Что валяться в песке, как мальчишка,
Что в ногах у красавицы выть; не одно ли и то же?..
Можешь ли ты, например, поступить Полемону подобно?
Бросишь ли признаки страсти, все эти запястья, подвязки,
Эти венки, как бросил их он, вином упоенный,
Только услышал случайно философа слово, который
В школе своей натощак проповедывал юношам мудрость!
Дай рассерж_е_ному мальчику яблоко: он не захочет.
"На, мой голубчик, возьми!" - Не берет! - Не давай: он попросит!
260 Так и влюбленный. - Выгнанный вон, перед дверью любезной
Он рассуждает: войти или нет? - А тотчас вошел бы.
Если б она не звала. - "Сама, говорит, умоляет;
Лучше нейти, и разом конец положить всем мученьям!
Выгнала; что же и звать! Не пойду, хоть проси с униженьем!"
Столь же разумный слуга, между тем, говорит господину:
"Что не подходит под правила мудрости или расчета,
То в равновесие как привести? - В любви то и худо:
В ней - то война, то последует мир. - Но кто захотел бы
Сделать то постоянным, что переменно, как ветер,
270 Или как случай - это все то же, как если б он вздумал
Жить, как безумный, и вместе по точным законам рассудка!"
Как? - когда ты, гадая, зернышки яблок бросаешь,
И так рад, что попал в потолок, неужель ты в рассудке?..
Как? когда ты, беззубый, лепечешь в любви уверенья,
То умнее ль ребенка, который домики строит?
Вспомним и кровь и железо, которыми тушат сей пламень;
Вспомним Мария: он, заколовши несчастную Геллу,
Бросился сам со скалы и погиб; не безумец ли был он?
Если же это безумие ты назовешь преступленьем,
280 В сущности, будет все то же; различие только в названьи!
Вольноотпущенник некто, не евши и вымывши руки,
По свету бегал по всем перекресткам, где только есть храмы,
Громко крича: "Избавьте, о боги, меня вы от смерти!
Только меня одного! Всемогущие, это легко вам!"
Всем он здоров был, и слухом и зрением; но за рассудок,
При продаже его, господин бы не мог поручиться!
Эту всю сволочь Хризипп в собратьи Менения числит.
"О Юпитер, от коего все: и болезнь и здоровье!"
Так молилася мать, у которой ребенок был болен:
290 "Если его исцелишь, обещаюсь, что завтра же утром,
Так как на утро свершаем мы пост в честь тебя, всемогущий,
В Тибр его окуну!" - Что ж? если бы лекарь иль случай
И избавил его от болезни, то глупая матерь
Непременно б ему лихорадку опять возвратила!
Что тут причиной безумства? - Причиной одно: суеверье!
--
Так Стертиний, мой друг, осьмой меж семью мудрецами,
Дал мне оружие, дабы отныне никто не остался