Действую не оставляя этой напуганной лани ни одного шанса. Сперва устраиваю её на работу. Сто баксов. Не за хрен. Факсы отправляет. Не плохо для Ташкента заката перестройки. Родители – на седьмом небе. (Вот доча, смотри, какой хороший, серьёзный парень, не шушера дискотечная!).
На работе тоже стараюсь создать ей все условия. Я так люблю Веронику, что боюсь в её присутствии дышать. А это, говорят, для сердца очень вредно. Каждый вечер отвожу королевну домой на такси – «Чтобы мама не беспокоилась, я ей обещание дал!». Откармливаю в уютных корейских кабачках. Закидываю подарками.
Подбираюсь к её юбочке не спеша, ползком, хотя иногда хочется прыгнуть и рвать её зубами. У вас было такое? Чтобы просто вот так болтаете с ней болтаете, о погоде, о цветах, и вдруг понимаете, что сейчас наброситесь на неё и начнёте терзать, прямо тут же, рядом с лазерным принтером? И вы мчите уже в туалет, чтоб, от греха подальше, побыстрей передёрнуть затвор?
Голова шла от тебя кругом, слышишь, Вероника!
И не скажу, что обделён был тогда женским вниманием. Совсем наоборот.
На тот момент живу у длинноногой, на две головы выше меня ростом Алёны, бывшей чемпионки Узбекистана по софтболу. Легко быть чемпионкой, если в Узбекистане всего четыре софтбольные команды! Спортсменки очень сексуальные, преданные, но страшно скучные существа. Гламур в чистом виде.
Выглядит она действительно как модель.
Когда-нибудь видели, как толстенький коротышка-папик выкатывает из машины, а за ним эдакая Синди Кроуфорд выщёлкивает каблучком? Это мы с Алёной и есть. Сколько раз попадал из-за неё в передряги по кабакам не счесть. Насмерть пиздят меня за неё регулярно. Сильно будоражит пьяные тестостероновые головы кричащая Алёнкина внешность. Любит сучка кабаки, музыку, пляски на столах и барных стойках. Ужас.
Ещё Алёну заводит, если не заплатишь за такси или швырнёшь официанта в ресторане. Секс потом как в последний раз! Скажите, доктор, это в пределах нормы или как?
Не особенно нравился мне этот весёлый образ жизни, но какая-то подспудная грань моей нелогичной, амбивалентной натуры все это гавно страстно приветствовала. Иногда приятно было кинуть таксиста или халдея, или даже получить за неё люлей в полубандитском ташкентском кабаке времён перестройки и нового мышления для нашей страны и всего мира.
Кроме открыточно-обложечной, но далёкой от творческого мышления Алёнки, регулярно успеваю поёбывать и Дану, институтскую подружку с соседнего французского факультета. Вы столько раз скользили безразлично по ней взглядом, типа - мышка серая. А гляньте-ка внимательно, ещё раз. Это же горячая иранская кровь, помноженная на всю сокровищницу мировой литературы. Тургеневская девушка. Интелехэнтка.
Здесь у нас уже тантрический какой-то секс, мантрический, аюр-ведический, если вам угодно. Во всем символика. Все должно быть при свечах и с балдахинами непременно. И с долгими играми по укладыванию в койку.
Зато с ней после секса хоть поболтать можно. О Данииле Хармсе и Нике Кэйве. Мариенгофа можно весь вечерь вслух читать. Знает всех троих! Подозреваю, гораздо больше чем я сам. Умничка. Не знаю, как такие модели работают в качестве жены, думаю, сложно с умной бабой, но дружить с элементами секса - лучше варианта пока не придумали.
Один раз обкурил Данку дурью, в виде эксперимента с сознанием эрудированной институтки, так сразу и пожалел об этом! Накрылась вся ебля медным тазом в тот грустный осенний вечер.
Понесла моя девочка какую-то пургу о подспудных гомосексуальных тенденциях в раннем творчестве Антуана Сент-Экзюпери. Смеялась надо мной, потом плакала. Ужас, одним словом. Но вспоминать прикольно.
Ебу их, милых кошечек, почти каждый день. Иной раз обоих умудряюсь вместить в мой сжатый деловой график.
Переизбыток секса заставляет меня тогда жрать не прожаренный шашлык из печени каждый день. По двенадцать палочек в обед. Чтоб подольше стоял , и получше выходило в койке. Процесс самоутверждения требует исключительно количества, а не качества.
Но при всем этом мечтаю я только о Веронике. И желаю больше всего на свете только её - Веронику с красивыми, природными тенями под огромными, в пол-лица глазами. Веронику с нежной, как бархат, почти прозрачной кожей. С маленькой, но правильно круглой и такой соразмерной грудью... С бёдрами такими что...
- Внимание осуждённых-производственников. Внимание осуждённых-производственников. По промышленной зоне объявляется съём с работы. Бригадирам бригад построить бригады и вывести на пункт съёма. Повторяю. По промышленной зоне объявляется съём с работы!
Ну вот. Блин. Back to reality. Суровая реальность бытия. Пока милая Веронича! Целую и до завтра! Пока-пока!
Сейчас будет уан мэн шоу на съёме. Успеть бы питульку выкурить. Лишь бы сегодня нормально раскрылся парашют! Тяжело жить, балансируя на тонкой проволоке под потолком.
-Турпищев Чекканбай!
- Здесь!
- Ашуралиев Рихсибек!
-Здесь!
Скоро я эти карточки наизусть выучу. Не глядя начну производственников «разводить». Некоторые карточки уже узнаю. Не по фотке, а именно по цвету, потёртости, форме карточки. Одному мне видный крап.
Вот эта вот, ага, эта – об чо спорим что « Убейдуллаев Седловай»? Видали? То-то же! Амаяк Акопян я, а не нарядчик.
Все пошла последняя бригада. Семнадцать-двадцать пять, обслуживает второй конвейер сборки галош. Пора и мне на исходную.
Защёлкнул чемодан. Вздохнул. В путь. Спаси и сохрани.
***
Зона – это государство в государстве. Со своей властью, экономикой и политикой. Со своими кастами. Живой организм. Трудно утаить шило в мешке. Трудно утаить что-то и в зоне. Слишком много у людей здесь свободного времени, чтобы наблюдать и постигать. Четыре тысячи пар глаз. Они видят все.
Вон- вон, видите – топает рядом со смотрящим промки Андреем глазастенькой, с пушистыми ресницами, девятнадцатилетний Белых Александр, смотрящий за вторым конвейером, статья восемьдесят, срок четырнадцать? Думаете, никто не знает, что Андрей с ним в парной мехцеха выделывает? Камасутра в редакции Бориса Моисеева. Тираж очень ограничен.
Знают все. Молчат просто. Пока не надоест "братухе" тешится, или кто-то из блатных собратьев не начнет тыкать ему в глаза на этот факт.
Или представьте в стране вдруг товара какого-то образовалась прорва. Что будет, экономически грамотные вы мои? Верно, подешевеет товар. Вся страна это заметит? Опять правильно – так или иначе, вся страна. А Мари ванна в зоне это покруче любого товара на воле будет.
Средство убить время, а это после жратвы и сигарет главная проблема любого зэка.
В зоне несколько всем известных барыг наркотой.
Количество барыг ограниченно, нельзя портить показатели учреждения. Но и без барыг нельзя – во-первых бабло немереное для «крыш» ментовских, во вторых народ зоновский должен прибывать в раскумаренном состоянии, чтоб не поперли на блатных, на их хозяев в штабе на горке или просто с тоски не переебли и не перерезали друг - друга. Пар надо стравливать время от времени. Крыши у барыг две – или высшая блатная власть или погоны. А это, как вы скоро поймёте, одно целое.
Иногда сейчас, уже на свободе, я замечаю, насколько легко купить любую наркоту, и мне становится страшно от понимания, что задействована та же самая система. Если не уснули ещё и следите за моей мыслью, скажите, а вот у вас в большой зоне, под названием какая ни будь федерация, кому выгодно чтобы наркотики были вне закона, но все же полуоткрыто продавались в столице под памятником Пушкину или у входа в метро Лубянка? Или только Шнур заметил эту глобальную разводку? Почему наркотики нельзя, а можно водку? Почему героин вызывающий сильнейшую физическую зависимость стоит в одном ряду с планом, вызывающим только лёгкую форму тупости?
Это я о том все твержу, что влез на чужую, зорко охраняемую территорию. Больше в зоне стало плана в последнее время. И по виду план другой, чем у барыг – эксклюзивных дистрибьюторов. И выстреливает приблизительно из одних и тех мест вскоре после каждого съёма. Зашевелились штатные стукачи. Обратила внимание оперативная часть колонии. Пошла разработка нового канала поступления наркотика в жилую зону. От покупателя к барыге, от барыги к оптовику, от оптовика к его гонцу из промзоны, вашему покорному слуге, лоховатому очкарику с чемоданчиком. Нарядчику промзоны.
***
Напряжённый, но эдак вроде расслабленно посвистывающий, помахивающий чемоданчиком, как школьник после удачно списанного экзамена, вхожу на жилую. У входа полукольцо надзоров. Каждая входящая колонной пятёрка зэков рассыпается и проходит шмон. Один надзор - один зэк.
Я вхожу последний, надзоры уже подзаебались щупать и машут мне рукой, «Давай, давай ****уй, нарядчик!» Вплываю вообще без шмона. Во как!
Теперь в нарядную, сбросить чемодан, с умным видом посчитать карточки, извлечь шпонку, и операция окончена. Благополучно.
