— Спецгруппу распустили, — сказала она.
— Да.
— И ты стал детективом.
— Нет. Моя репутация в полицейском управлении колебалась между посмешищем и чертовым неудачником. Меня снова отправили в патрульные. Я сменил несколько напарников, потому что обращался с ними хуже некуда, и в конце концов никто не хотел ходить со мной в патруль. Я охладел к работе. А это плохо. Дерзил начальству. — Он похлопал себя по карману рубашки. — Начал курить, потому что искал что-то, что отвлекло бы мои мысли и притупило боль от потери Кэролайн и тебя. А никотин был не таким опасным, как кокаин и алкоголь. Где-то после полугода устроенного самому себе чистилища я снова стал путаться с женщинами. Фаза самоуничижения и комплекса вины прошла, и наступила фаза ну-я-ей-покажу. Я устраивал секс-марафоны. Но после месяца случайных партнерш на одну ночь я доказал себе только одно: как сильно я люблю твою мать. Однажды, проснувшись утром, я понял, что никогда не верну ее, если буду продолжать в таком же духе. И я снова изменился. Начал с чистого листа. Стал вести себя по-человечески и даже попытался спасти карьеру и сохранить работу, которую теперь мог в любой момент потерять. К сигаретам я успел пристраститься, а вот до женщин мне не было теперь никакого дела. Я жил как чертов монах.
Додж замолчал, и на лице его отразилась пронзительная грусть.
— Но реформы продолжались недолго? — спросила Берри.
— Ровно до того дня, когда было объявлено о свадьбе Кэролайн и Джима Мелоуна.
— Ты прочел об этом в газете?
— Да. И это было как гром среди ясного неба. Показало мне, какой жестокой может быть судьба. Я понятия не имел, что они встречаются. В смысле как мужчина с женщиной. И вдруг увидел в газете объявление о том, что она выходит за него замуж.
По срывающемуся голосу Доджа Берри поняла, что ему и сейчас больно говорить об этом.
Несколько минут он сидел, уставясь невидящими глазами в пространство прямо перед собой, затем продолжил:
— Адвокат Мелоуна встретился со мной и оформил твое удочерение. Он дал тебе свою фамилию. Я согласился без борьбы. Я ничего не мог тебе дать. У тебя был новый папа, который казался приличным человеком. И готов был обеспечить тебе жизнь, которую я все равно не смог бы предложить.
Последовала очередная пауза.
— И я уехал, чтобы никогда не возвращаться.
Через несколько минут он снова встретился взглядом с дочерью.
— Вот так, Берри. Не похоже на сказку, которую стоит рассказывать своей дочери на ночь. Ничего общего со Златовлаской.
— Какая печальная история. Особенно для тебя.
— Я рассказал тебе это не для того, чтобы ты меня пожалела. Просто не хочу казаться тебе кем-то вроде безутешного героя. Трагическим персонажем. Я сделал плохой выбор и заплатил за это. И рассказал тебе все только с одной целью: чтобы ты извлекла урок. Это лучшее, что я могу для тебя сделать.
Они обменялись долгими взглядами. Их молчаливый диалог прервал зазвонивший телефон Доджа. Сняв трубку с ремня, он посмотрел на экран:
— Это Кэролайн.
Додж ответил, послушал, что ему скажут, затем произнес:
— Отлично. Мы как раз здесь.
Отсоединившись, он сообщил Берри, что Кэролайн и Скай закончили свои дела в полицейском управлении.
— Этот кретин Меркьюри получил чек. Кэролайн говорит, что Скай должен остаться там. Он всем зачем-то нужен. Кэролайн спрашивает, сможем ли мы ее забрать.
Берри взяла сумочку и вышла из кабинки.
— Меня можешь высадить около больницы, — сказала она.
— Неправильный ответ. Я везу тебя домой. И не спорить, — довольно резко отрезал Додж. — Хочешь ты этого или нет, но я — твой папаша. И я говорю тебе, что сейчас надо ехать домой и отдохнуть.
По пути в дом на озере Додж наблюдал за своей дочерью в зеркало заднего вида. Лицо ее ничего не выражало, она смотрела через окно прямо в ночь, не двигаясь и не издавая ни звука. Он отдал бы миллион долларов, чтобы узнать, о чем она сейчас думает. О нем? О Старксе? О том, что потеряла работу? А может быть, просто скучает по Скаю Найланду? Кто, черт побери, знает?
Что бы ни было у Берри на уме, Доджу очень хотелось помочь ей разобраться с ее мыслями. Но быть отцом очень сложно, даже если твой ребенок уже совсем взрослый. А может, так трудно именно потому, что Берри уже взрослая. Он хотел бы запретить ей переживать из-за мерзавца, который к тому же уже наполовину мертв, но не мог придумать ничего, что не казалось бы ему глупым, банальным, лишним или тем, другим и третьим одновременно. Поэтому он решил, что сейчас лучше помолчать. Кэролайн, должно быть, придерживалась того же мнения. Она выглядела подавленной, когда они подобрали ее у здания суда, и за всю дорогу не произнесла ни звука.
Оказавшись в доме, все трое поднялись наверх. На галерее женщины отправились в одну сторону, а Додж — в другую. Он принял душ в ванной, где началась вся эта история, и даже лег в постель. Но понял, что не сможет уснуть, пока не убедится, что с Берри все в порядке. Поэтому Додж надел чистую одежду и спустился вниз, чтобы подождать, когда появится Кэролайн и хоть что-то ему расскажет.
Он ждал почти час, когда услышал на лестнице ее легкие шаги. Она не заметила Доджа, сидящего в темноте гостиной, и прошла мимо него в свою спальню.
Через несколько минут Додж подошел к ее двери и тихонько постучал.
— Это я.
Когда Кэролайн открыла дверь, Додж ясно понял по выражению ее лица, что она тут же подумала, что на них всех свалилась новая трагедия.
— Что на этот раз? — испуганно спросила она.
— Ничего плохого. Просто, прежде чем лечь спать, я решил спросить тебя, все ли в порядке с Берри. Она показалась мне очень расстроенной.
Кэролайн знаком пригласила Доджа в комнату и закрыла за ним дверь.
Додж огляделся. Комната не была перегружена деталями и все же выглядела абсолютно женской. У ажурного железного изголовья кровати лежало несколько маленьких подушечек, чуть присборенные шторы обрамляли все три имевшихся в спальне окна. А стены были выкрашены бледно-желтой краской, напоминавшей ту, которой он выкрасил много лет назад детскую для Берри. Почти все остальное в комнате было белым, включая махровый халат, надетый на стройное тело Кэролайн.
— Берри устала, — сказала Кэролайн. — И очень расстроена.
— Из-за чего же? Надеюсь, не из-за Старкса? Он получил сполна. Если он упокоится с миром, это будет для него меньшим наказанием, чем то, что он действительно заслужил.
— Как бы жестоко это ни звучало, но я с тобой согласна. Даже умирая, он продолжает мучить Берри. Она взвалила на себя вину за все случившееся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
