антибиотики и наложили повязку; больше ничего нельзя сделать, пока у нас не появится операционная. Но это далеко не самая интересная особенность нашей пациентки, — сказал доктор, указывая на окно у себя за спиной.
Все сделали несколько шагов к окну, отделявшему помещение, где они беседовали, от палаты с мягкими стенами; свет, проникающий сквозь стекло, не мог осветить ее целиком. В центре виднелись пустые носилки. Женщина, склонив голову, стояла в углу; лицо ее наполовину скрывала спутанная грива пыльных волос. Амайя заметила, что балахон из мешковины заменили на голубую больничную рубашку в белый цветочек, и это делало ее вид еще более нелепым.
— Мы всеми силами старались ее уложить, подумывали даже, не пристегнуть ли ремнями. Они были необходимы, пока хирурги разбирались с ее ногой, но потом мы решили ее отпустить; не хотелось давать ей наркотики, это сильно затрудняло бы общение. Она стоит в этом углу с тех пор, как мы ее отпустили. Она как будто под гипнозом, ее состояние очень напоминает лунатизм, но на простейшие вопросы она отвечает.
— Я надеялся, — взял слово другой врач, — что вы сможете как-то помочь, что-нибудь о ней расскажете: где она находилась, в каких условиях, как вы ее нашли… Нам сказали, что было похищение. Как долго, по вашим оценкам, ее держали в плену? Ее когда-либо лечили?
Булл сглотнул.
— Сложно сказать…
— Она сказала, что ее зовут Медора, но не знает или не помнит свою фамилию. Эта женщина — исключительный случай. Я двадцать лет занимаюсь психиатрией, получил докторскую степень по синдрому Котара, однако о таком только в книгах читал.
— Вы хотите сказать, что это болезнь? — заинтересованно спросил Шарбу.
— А вы как думали? — Врач улыбнулся. — Неужто решили, что это зомби?
— Она говорит… — попытался объяснить Шарбу.
— Да, я знаю. Она говорит, что мертва, и полагаю, это может весьма озадачить; я, если что, тоже из Луизианы. Однако перед нами классический синдром Котара, известный как бред отрицания. Страдающие им пациенты считают, что они мертвы. Она говорила вам что-нибудь еще?
— Простите, а при чем тут Луизиана? — уточнила Амайя.
— Трудно выкинуть фольклор из головы. Я уже говорил, что защитил докторскую диссертацию по синдрому Котара; я назвал ее «Бред отрицания и ходячие мертвецы».
— Вы считаете, что синдром Котара объясняет такое явление, как зомби? — поинтересовался Шарбу, недоуменно глядя на Булла.
— Первый задокументированный случай был диагностирован французским неврологом Котаром в тысяча восемьсот восьмидесятом году. Его пациент, тоже женщина, утверждала, что она мертва, считала, что сердце ее остановилось, а органы разлагаются. Иногда такие больные считают, что их не существует, что они духи, что-то вроде привидений. В острых случаях испытывают обонятельные галлюцинации, чувствуют запах разложения, видят червей, пожирающих их плоть. Убежденность в собственной смерти иногда приводит к тому, что они отказываются от пищи, пока не умрут от голода.
— Значит, это психическое заболевание… — сказала Амайя.
— Да, или неврологическое, оба аспекта задокументированы. Очень жестокая и страшная болезнь — как для тех, кто ею страдает, так и для тех, кто ее видит.
— Что могло ее вызвать? Она тоже наследственная? — спросила Амайя.
— Нет, это приобретенное заболевание. Я надеялся, что вы поможете нам установить причины. Расскажите все, что знаете, — где и как она была найдена, ее семейную историю, перенесенные инфекции… Мы должны знать, есть ли в ее семье случаи психических заболеваний, быть может наследственных или же каких-то других.
— Других — это каких? — уточнила Амайя.
— Это может быть отравление. Известно, что в некоторых случаях бред возникает в результате воздействия токсичных веществ.
— А как попадают эти вещества в организм, нарочно или случайно? — спросил Булл.
— Вы имеете в виду, могли ли ее специально зомбировать? — заинтересовался невролог.
— Я ведь тоже из Луизианы, — Булл пожал плечами.
— Мы не смогли взять у нее кровь для анализов — кровопотеря слишком велика, а кровь для переливания у нас закончилась, да и в лаборатории сейчас нельзя сделать даже самые элементарные анализы. Возможно, ее держали на наркотиках, но индуцированное зомбирование недостаточно изучено, чтобы можно было утверждать что-то конкретное.
— Но исключить его тоже нельзя, верно?
— Существует много зарегистрированных случаев, — вступил в разговор психиатр. — Но, к сожалению, все они ненаучны. Неврологические причины — не единственное объяснение; нельзя исключать влияние некоторых токсичных веществ, изменяющих поведение, хотя, конечно, не до такой степени… С медицинской точки зрения мы должны исключить эту возможность. Хотя…
— Хотя?
— У нее серьезные абразивные повреждения глаз, она почти ослепла. Ее должен осмотреть офтальмолог. И есть следы давних химических ожогов. Осмелюсь предположить, что в какой-то момент она была наркозависимой или проходила длительное медикаментозное лечение. У нее есть следы от инъекций, трофические язвы и остатки пролежней.
Булл снова сглотнул.
— Вы упомянули, что смогли поговорить с ней, — заметил он. — Что она сказала?
— При нормальных обстоятельствах я бы вам этого не показал, но вы — полицейские, а у меня сложилось впечатление, что эта женщина могла стать жертвой преступления. Думаю, вы должны это увидеть.
Доктор привел в действие ручной механизм, поднял ставню, затемнявшую комнату за стеклом, и одновременно направил на пациентку фонарик. Белые цветочки на ночной рубашке ярко выделялись в луче света, но женщина никак не отреагировала на него. Врач подошел к решетке оконного проема, соединяющего комнаты, и сдвинул закрывавший его экран.
Прежде чем продолжить, он пояснил:
— Мы убедились, что она лучше реагирует на голос, чем на присутствие человека. Это радионяня вроде той, что используют для наблюдения за детьми. К счастью, она работает от батарей, — сказал он и нажал клавишу. — Медора!
Эхо его голоса в маленькой запертой комнате отразилось от разделявшего их стекла.
Фигура в углу не подавала признаков, что что-то слышала. Она стояла неподвижно.
— Медора…
Никакой реакции. Доктор закрыл дверцу и объяснил:
— Общий симптом для бредового состояния — отказ от личности. Известны случаи, когда были повреждены области мозга, участвующие в распознавании лиц. Ее зрение, помимо физических травм, могло пострадать настолько, что не позволяет ей распознавать лица по памяти и воспринимать людей как таковых.
Сказав это, невролог снова открыл узкое окно.
— Как ты себя чувствуешь?
В первый момент всем показалось, что они слышат свистящий звук всасываемого воздуха, затем послышалось уже знакомое бульканье, словно в водопроводной трубе. Амайя почувствовала, как поднимаются волосы у нее на затылке.
Среди волос появился пересохший, покрытый язвами рот. Воздух чуть слышно вылетал из неподвижных губ.
— Я меооортвая. — Голос мог быть как мужским, так и женским, но, несомненно, принадлежал очень старому человеку.
— Ты знаешь, где ты?
— Я меооортвая, — прошептала женщина.
— Знаешь, что с тобой случилось?
— Мертвая. —
