бумаги. Легкие горели огнем, казалось, еще совсем немного, и они сгорят, развеются пеплом.
Чикаго быстро погружался в холод сумерек, солнце будто пряталось от меня и этого проклятого места.
А я всё несся, спотыкаясь, не встречая ни одной живой души на своем пути. Да и откуда им взяться, если ты мертв?
Я бежал так долго, что ноги запинались сами за себя. Еще немного, и я упаду. Упаду и больше никогда не поднимусь. Я уже чувствовал обжигающую боль, которую подарит асфальт моему лицу при встрече. Я видел мрак, который опустится на меня и поглотит.
Еще немного…
И внезапно я налетел на кого-то, кто неожиданно вырос на моей дороге. Человек удержался, не упал. И мне не дал упасть, заключив в такие знакомые объятия.
— Успокойся, Ал. Не надо, — тихо сказал он мне. — Это всё равно не поможет.
Я поднял голову следом за этим голосом, с трудом разлепил воспаленные веки, снова утонув в коричнево-голубой бездне, которая сейчас смешивалась в один грязно-зеленый цвет.
— Ты знал? — еле различимо спросил я. — Знал всё это время?
Я думал, он не услышит меня, я сам себя не слышал. Но Ричард услышал. Он медленно кивнул, на дне его глаз отражалась горечь и печаль, которые я замечал и раньше, но не мог понять, что это за чувства.
— Но почему? Почему ты мне не сказал?
— А ты бы поверил? — тихо спросил он.
Я окинул взглядом его волосы, перебираемые ветром, уставшее лицо, опущенные плечи.
— Но… почему…
Я не смог закончить. На губах Ричи мелькнула тень знакомой улыбки.
— Почему я тоже здесь?
Я кивнул. Я даже не понимал, где это «здесь», но в данный момент меня это интересовало гораздо меньше.
Друг покачал головой, сдержав вздох.
— А ты до конца дочитал заключение экспертизы, Алекс?
Его вопрос всколыхнул что-то в моей памяти, что-то такое, что когда-то очень хорошо помнил, а потом забыл. Я опустил взгляд на бумагу, всё еще зажатую в моих пальцах.
Три тела. Моей матери, мое собственное и соседского мальчишки.
«…Мы жили с матерью недалеко от вас…»
Я слегка отстранился, ровно настолько, чтобы протиснуть между нами дрожащую руку. Чтобы не потерять чувство тепла рук, обнимающих меня и до сих пор не дающих упасть.
Буквы расплывались перед глазами, не желая складываться в слова, уберегая от того, что я уже и так знал. Я почти насильно заставил себя сфокусировать взгляд.
«Ричард Джонатан Бейкер»
Моя рука затряслась еще сильнее и беспомощно повисла вдоль тела. Бумагу подхватил ветер, так долго дожидающийся своей игрушки, и понес вниз по улице, шурша листами.
Я уперся невидящим взглядом в лицо друга, рассматривая его, и не видя.
— Но… как? Как ты оказался там? Зачем?
— Я же говорил, — голос Ричи был спокоен и умиротворен, в нем лишь слегка проскальзывала грусть. — Я увидел огонь и пошел за тобой.
Я нашел взглядом его глаза, отыскивая там эту страшную правду. И я видел ее, тяжелую, густую как смоль. Правду, которая заставляла меня раз за разом возвращаться в этот город. Правду, которая не давала мне спать.
Я мог спать спокойно, только когда рядом был Ричи, только в эти ночи моя вина и тоска отпускала ненадолго.
И дело было вовсе не в Митчелле Моргане. Вся истина, спрятанная за лживыми образами несуществующей жизни, заключалась в том, что я своими руками убил человека, ближе которого у меня никогда не было.
И я вспомнил…
***
Два года назад
Я стоял на кухне, глядя на духовой шкаф. И в моей голове рассеянно метались мысли о том, что я делаю что-то не так.
Куда я собрался? Зачем? Я мог сбежать из города, но не мог сбежать от самого себя. Я не мог скрыться от того, что сам сделал со своей жизнью. Морган лишь показал, насколько я жалок в своей уверенности, что живу правильно и достойно.
Я не был достойным, не был успешным. Я был пустышкой, которая служит средством достижения цели своих родителей и является игрушкой и забавой для своего начальника. Разве у меня не было выбора? Я не видел его, но я не старался рассмотреть. А теперь моя жизнь кончена.
Я скинул рюкзак, из которого градом рассыпались деньги, открыл газ, закинул вилки в духовку. Выглянув в окно и не обнаружив отцовской машины, я вздохнул. Может быть даже с облегчением. Родителей нет дома, тем проще.
Сев на стул, я крутил в руках телефон, высвечивающий пропущенные звонки начальника. Комната наполнялась газом, мне даже казалось, что я вижу, как он расплывается, раздражая реальность, искажая ее.
Я закрыл глаза и представил, что стою на мосту недалеко от дома, оперевшись о парапет. Я почти ощущал, как ветер ласково перебирает волосы, как тишина убаюкивает мысли, как отражение Луны на водной глади поет мне колыбельную.
Глубоко вздохнув, я открыл глаза. Телефон высветил очередную смс от Митча, но я не открыл ее. Вместо этого я открыл приложение, мой палец на секунду завис над кнопкой включения духового шкафа, но все же медленно опустился на сенсорный экран. Кнопка загорелась зеленым, и духовка пикнула, подтверждая свое рабочее состояние.
Я улыбнулся, глядя на нее, и бросил мобильник в раковину. Вот и всё.
Снова прикрыв веки, я ждал. Ждал, когда всё это дерьмо наконец закончится. Его было достаточно в моей жизни, чтобы она закончилась несчастным случаем. И никто ничего не узнает.
— Прощай, Рич. Я пойду искать свою собаку в аду, — сорвался с моих губ тихий шепот, и в ту же секунду меня оглушило взрывом.
К сожалению, дерьмовость моей жизни оставалась со мной до конца, не дав умереть сразу же.
С трудом разлепив затекшие кровью веки, я попытался зажать руками уши. Хоть как-нибудь избавиться от этого ужасного звона. Но рука двигалась только одна.
«Сломал», — безучастно подумал я.
Кровь заливала глаза и всё лицо, стекала по плечу и сломанной руке. Но боли я не чувствовал. Пока что не чувствовал.
Закашлявшись, я сплюнул кровь и пополз к двери. Нет, я не собирался выбираться отсюда. Просто хотелось сесть там, где всегда стояли миски моего пса.
Двигаться было невероятно тяжело, дезориентация сбивала меня в сторону. Но я упорно полз к стене, думая о том, когда же этот звон окончательно затихнет. Когда я наконец был на месте, то просто лег там, облегченно вздохнув и вновь закашлявшись. Вот теперь точно всё. Можно было отдохнуть.
Вокруг разверзалось пламя, голодными языками заглатывая кухонные шкафы.
