и нож оставил белый шрам на ключице духа. – Ты слышишь меня, Крейл? Скажи это, и тогда выйдешь на свободу!
Крейл фыркнул, и из-за тонких губ потекли тихие слова.
– Я уже свободен. Ты можешь лишь сделать меня еще свободнее.
– Теперь я вспомнил, – шепнул Темса ему на ухо, чувствуя, как холодные пары призрака текут по его губам. – Вы, духи, прячете свои монеты, да? Вами нельзя владеть, можно только отправить вас в бездну.
Крейл снова умолк. Темса посмотрел на темное отверстие, где раньше был крючковатый нос призрака.
– Большинство духов, с которыми я работал, пользуются услугами банков. Умно, да?
Дух перевел взгляд на Ани, которая нависла за спиной у Темсы, но тор шлепнул его плоской стороной ножа.
– Какой у тебя банк, а? У кого ты хранишь свою половину монеты?
Вот он. Еле заметный признак неуверенности, которую стремится обнаружить каждый палач. Ее нужно вытащить наружу и поднести к свету – лишь после этого ей можно пустить кровь. Темса поднес нож к подбородку Крейла и услышал негромкое шипение меди, которая коснулась голубого тумана. Вот теперь Темса вышел на охоту.
– «Хранилища Ахенатена». «Небен»? «Траст Белепана»? «Объединенный Флимзи»? Какой?
– Бо… Тор, другим духам это не очень понравится, – сказала Ани, подходя ближе.
Темса пропустил ее слова мимо ушей.
– «Харкуф»? «Банк Аракса»? «Выбор тора»? «Сетмос»? «Монетный двор Фенека»?
Врать дух умел, но не очень хорошо. У каждого есть тик, который тебя выдает – будь то еле заметное расширение зрачков или подрагивание губы. У Крейла появилась морщинка на лбу. Темса легко ее заметил. Дух зашипел, когда нож отрезал кусок от его щеки.
– Тебе не везет, мой добрый призрак! А у меня, между прочим, сложились весьма близкие отношения с тором Фенеком и его сыном. Твоя свобода? Забудь про нее. Повиси пока тут, а я сейчас же отправлюсь в район Оширим! Завтра твоя монета уже будет у меня в руках.
Мертвецы, если они сломлены, ничем не отличаются от живых. Даже самые невозмутимые из них превращаются в комок злобы.
– Темса, какой же ты глупец! У меня связи! Я знаю важных людей! – заверещал Крейл.
Темса поманил пальцем стоявших рядом солдат. Они сняли искалеченного призрака с цепей и потащили по темному коридору. Его крики сменились эхом, а затем – тишиной. Было слышно лишь тяжелое дыхание Ани.
– Это ошибка, – сказала она.
Темса с помощью кремня и тонкой свечи зажег фонарь, заменив холодное свечение Крейла более теплым оранжевым светом.
– В жопу духов и их гильдию! – зарычал он. – Ни хрена они не сделают, когда я расскажу им, что их тупой товарищ решил пойти против меня! – Темса отшвырнул нож, и тот высек искры из каменной стены. – А все эта долбаная таверна! Слишком много людей гуляет туда-сюда. Надо было раньше отсюда уехать.
Ани снова что-то буркнула, но, поняв, в каком настроении сейчас Темса, притворилась, будто не расслышала.
– Тьфу! Кем эта Хорикс себя возомнила?
Ани снова притворилась глухой и постучала себя по уху.
– Кто она вообще такая? – заорал Темса, топая когтями.
Да, он вел дела с Хорикс, но знал только, как выглядит подпись и печать этой старой карги.
– Ни люди, ни шпионы ничего про нее не слышали, – сказала Ани. – Иногда ее видят на рынках душ и на Базаре короля Непера, но не более того. Никаких гостей. Никаких пиров. Никаких слухов. Хорикс ведет себя не так, как другие аристократы. Она – отшельница, и это значит, что она опасна.
– Почему?
– Знаешь старую поговорку про углы и диких зверей?
Темса всплеснул руками, мечтая о том, чтобы потолок обрушился на него и избавил от бед, доставшихся ему вместе с богатством. Это было мимолетное желание, которое быстро сменилось чувством несправедливости и гневом.
– Она – обоссанная старая кошелка! Да пошла она на хер! Кто она такая? Просто горбатая полуслепая вдова, которой жить осталось лет десять, не больше. Как смеет она лезть в мои дела? Подсылать ко мне духов? Вот дура.
Ани снова не ответила. Темса в ответе не нуждался.
– Дорогая, я тебе так скажу: ее время вышло. С ее духом мы разделались, и я не могу допустить, чтобы она уничтожила монету Келтро. Сегодня ночью мы разберемся с Финелом, а потом – с этой сукой. Да, я снова отклоняюсь от драгоценного списка, но Культу Сеша это придется пережить.
Он заметил, что морщины на татуированном лице Ани стали еще глубже.
– Финел? Почему не с Хорикс? Так мы не разозлим Культ?
– Для серека Финела нужен Келтро. Если мы нападем на Хорикс слишком рано, она прикончит Келтро до того, как мы расправимся с Финелом и Буном.
– Босс, сестры четко сказали…
Темса положил руку на рукоять меча Келтро. Неуверенность Ани стала слишком смелой, слишком громкой. Она, словно китовый жир, который плеснули в огонь, подпитывала его собственные сомнения, и Темсе это не нравилось.
– Хватит, госпожа Джезебел! – крикнул он. – Ты столько лет работаешь на меня и еще ни разу не боялась немного поработать ножом. А теперь, когда я на вершине успеха, когда ты можешь стать богаче, чем когда бы то ни было, ты дрожишь, словно школьница, и скулишь, что я действую слишком быстро – что Культ Сеша расстроится. Клянусь мертвыми богами! Разве ты забыла, что на нашей стороне принцесса? Даниб не жалуется, верно? Последуй его примеру и научись держать язык за зубами, мать твою! Я плачу тебе не за советы, а за то, чтобы ты убивала и следила за порядком, а не ныла, словно только что порабощенная тень.
Темса увидел, как Ани выпучила глаза, как она устремила на него взгляд. Воздух с шумом входил и вылетал из ее ноздрей. Темса видел, как напрягаются мускулы на ее огромных руках, как на мощной шее подергиваются сухожилия, похожие на веревки. Он почти слышал, как крутятся шестеренки в ее голове, пока она обдумывает ответ.
Напряжение ослабло; Ани разжала кулаки и коротко кивнула.
– Интересно, станет ли Сизин защищать нас, когда узнает, что у тебя ее замочный мастер, – гневно сказала она и быстро вышла из комнаты.
Темса чувствовал, как ее тяжелые шаги отзываются в его металлических когтях.
Он ждал в пустой тишине, разглядывая вмятины и борозды в земляных стенах, темные пятна на каменном полу, желоб, из которого капало что-то мерзкое и зеленое, и забытый кем-то медный нож, лежащий за табуретом.
Это на время заглушило голос сомнений, но тишина открыла дверь цинизму, и сейчас, когда Темса был в таком настроении, его одолевали неприятные мысли. Голоса в голове смеялись над ним, отчитывали его за дерзость, за то, что он действует поспешно и грубо. На каждое из этих ложных обвинений он отвечал проклятием, пока из их толпы не выделилось одно. Это был голос врага, который шептал прямо Темсе
