– Написать книгу. И котенка.
И для верности потрогала то живое, что пыхтело и возилось под курткой, пытаясь сгрызть тонкими молочными зубами флэшку, которая висела у нее на шее.
Комната с бежевыми стенами казалась самой обыкновенной. Неширокая кровать, застеленная полосатым одеялом; дубовый письменный стол с семью ящиками и стулом; большое потертое кресло, обитое буровато-зеленым гобеленом; в углу узкий темный шкаф с расписными дверцами; пол, собранный из теплых желтых досок. Странно в этой комнате выглядело только окно – круглое, задернутое занавеской в цветочек. Иногда за ним был сад, иногда – берег океана, а сейчас там, на черном-пречерном небе, сияла синяя Земля с рыжими пятнами материков.
Но Мардж не обращала на нее ни малейшего внимания. Она сидела в кресле, поставив на колени ноутбук и пристроив мышку на подлокотник. Серый котенок играл рядышком, сновал вверх и вниз по спинке кресла, вонзая острые коготки в обивку, охотился на длинные пряди ее волос. Но Мардж и его почти не замечала.
Она писала лес, и она уже была лесом. С его ночными воплями и желтыми зрачками из темноты, с толстыми стволами и непроходимыми зарослями. С ручьем, который никогда не спит, всегда бежит и никогда не добегает до цели, журчит и струится, поблескивает в лунном свете белыми камешками на дне. С мягкой черной землей, пахнущей прелью, испещренной следами маленьких и больших животных. С дикими зверями и птицами, рыщущими по своим тайным путям и темным делам.
И с койотом, который крался по остывающей земле, катался в сырых листьях и воровал яйца из гнезда овсянки, свитого в невысоких кустах.
Мардж писала койота, и она уже была койотом.
Послесловие
Все, читавшие эту повесть в рукописи, задавали мне один вопрос: что будет с Мардж, когда она допишет книгу? Мне кажется, когда автор в таких случаях отвечает: «Ах, не знаю, придумайте что-нибудь сами», это признак непрофессионализма. Он, конечно, вправе оставить финал открытым, но сам обязан хорошо представлять свою историю от начала до конца – кому, как не ему, положено понимать характер персонажа и логику сюжета.
Так вот, хорошо зная Мардж, я со всей ответственностью могу сообщить, что есть два варианта развития событий.
Допустим, она закончила и затосковала. Насиделась одна и порядком намолчалась – с котом много не наговоришь. Внутри пусто, книга ушла, теперь хочется увидеть ее напечатанной и вообще много чего еще хочется… И странные, но незлые силы возвращают ее на Землю. Но не туда, откуда взяли, а в глухую канадскую тайгу, в то самое место, где по случайности находится дом одного известного вам лесника. Потому что почта никогда не пропадает совсем, всегда остается надежда, что наши потерянные письма читают инопланетяне.
А может быть и так: Мардж дописала свою историю под Новый год. Она посмотрела в окно на маленькую красивую Землю и загрустила. Может быть, ее все забыли там, и есть шанс как-нибудь тихо и незаметно… Но вдруг она увидела нечто потрясающее. На Западном полушарии, там, где Северная Америка, внезапно вспыхнули огни и сложились в огромные пылающие буквы – ЭмСи. Это встревоженное человечество, отчаявшееся ее найти, решило подать сигнал. Оно как бы говорило ей: «Мы тебя любим, Мардж! Возвращайся! Возвращайся и покажи нам сиськи!» Представив эту величественную картину, Мардж отчетливо содрогнулась и от всего сердца сказала: «Идите вы к черту!»
И стала придумывать следующую книжку.
В общем, все зависит от того, в каком настроении она завершит работу и как при этом поведет себя остальное человечество.
Сергей Малеванный
Праката. Миня зовут Турецкий
Миня зовут Турецкий. Мой тятя был турецкоподранный. Немношко давно.
Про кого это?
А я буду Турецкий. Я кабута шубу носил и ел вон там. И спал тоже я. Это я спал, а не уронили шапку. Все с волосами, и ты тоже. А я у тебя хвост найду в одеяле, у всех хвост должен быть, и у тебя тоже. Ты меня чесал вот, и я найду и тоже чесать буду, хвост тебе. А то в штаны спрятал и не показывает. Ишь тоже. Буду суров. Есть мне дай, уже утро кабута, а ты еще не есть, а я не спать уже, тебе тоже не дам. Ухо помою вот и не дам. Ты не ходи туда, там намокрое, весь шерсть намочишь же сразу! Только шерсть у тебя где, я не видел, может, есть? Мне пасты я бы хотел, дай? И поесть тоже, и вон туда хочу, и за дверь. Я там уже поделал, а она не открывается. Только нарвал зря, лоскутов таких, интересные.
Пойду я, а то надо тут всего и поделать, и бегать, и в голос, а то ишь. А то я тут, а они никак, и сил других нету прямо. Полежу уже.
Спал я тут, спал.
Птичка
Тятяштоэто?! Што это? Вот сидит на занавеске? Смотри! Сидит. Ойой. Я хочу это. Очень. Оно шевелит! Это птичка! Это я очень хочу. Мне можно? Мне дай это. Я теперь буду смотреть. Посижу тут посмотрю. Это ведь оо! Ой интересно! Ой я тут. Я мне я.
(К нам утром в коробочке приехала домой живая бабочка. Огромная черно-желтая красавица. Маленький живой витраж на тюлевой занавеске. Красоты неописуемой.)
Встречаться
Тятя, тятя, я встречаться люблю. Очень встречаться люблю. Ты давай будешь ходить, а я тебе буду встречаться. Смотри вот, ты на кухню идешь, а я как будто пошел и тебя встретил. Вот как хорошо будет! Хорошо. Или смотри, ты в комнату пойдешь, а я тебя из кухни встречу. Мне интересно, я люблю очень. Смотри как – раз встретились уже, два встретились, и еще встречусь. Давай, как будто снова.
Ну или вдруг там интересное ты делаешь, а я забыл. Я пойду сразу и тоже буду. И помогу, я, видишь, вымылся как раз и писил уже, теперь помогу, обязательно, тебе. На балкон схожу. Ты не теряй – птичек не будет, сразу вернусь и помогу.
Нечестно!
Ну вот нечестно это, тятя, нечестно, я целый день себя вел, я вел себя, а ты меня не гладишь, а я вот же он, и весь готов, а ты опять эти дрова в руки набрал и трогаешь. Вот меня гладить, я тут, и голос у меня лучше, а там чего нашел, говорю, чего нашел – и бока плоские, и холодная вся, я же теплый. Обиделся прямо, сидел, хотел, а она там лежит, и что. Меня так не трогал, ее так на ручки. Я ходил тут и плакал, обижаться буду. Буду все равно, и даже еще. Хочу везде чтобы, и нос тоже, и лоб могу, а ты ей брюхо чешешь, и шею трогал, и голос у нее дурацкий, и вся она долговязая. Еще вот приду, меня давай брать, пока она в сторонке, меня давай. А я вот так стану вот тут, а ты меня здесь вот чеши, а тут тоже чеши, а тут гладь, это специальное. И на носу тоже специальное, там гладь, а тут чесать опять. Я тебя научу, ты хорошо делаешь, мне нравится. На стол тоже хочу. А в банке кто? Там нюхал, там кто-то. Приду еще.
Я научу
