рыб: плещемся в морской водичке всю жизнь… А на ветру холодно, и огня не разожжешь.
Они крепче прижались к стенкам каюты, продолжая глазеть на него: безобразные лица, покрытые блеклыми пятнами и плесенью так же, как и полотно и шерсть их форменной одежды. Их зубы были черными – у кого они вообще имелись. Натан протянул обе руки, взял жилистую морячку за локти и сжал их. Ее кости прощупывались вплотную к коже, так, словно их вообще ничто не покрывало. Свет от его пальцев просветил их насквозь: они виднелись между его ладонями, словно темные клыки.
– Нив, – так меня зовут, – сказала морячка.
Звук ее имени проявился на губах Натана, и его тепло принялось медленно, осторожно проникать в нее. Послышался восхищенный вздох, потом новый взрыв смеха: над ее одеждой поднимался пар! Тусклый темно-синий воротник ее рубашки высыхал от центра к краям, приобретая идеальный бирюзовый цвет; на очереди была серо-зеленая суконная шинель, на их глазах обернувшаяся отличным твидом. Даже ее волосы, до такой степени пропитанные влагой, что висели безжизненными сырыми прядями, обрели объем и цвет и завернулись в локоны. За несколько мгновений стоявшая перед Натаном женщина неузнаваемо изменилась. Ее кожа светилась румянцем; в его сиянии она помолодела на двадцать лет, превратившись в улыбающуюся рыжеволосую красотку.
– Ну, что сказать, – проговорила она. – Ты мне нравишься!
– Чур, я следующая!
Вскоре Сирша, Мэйв и Кива тоже стали новыми людьми, и хотя у одной из них не было уха, а у другой отсохла рука, этого можно было вовсе не заметить благодаря теплому сиянию, распространявшемуся от их щек и улыбок. Дарра, Лиам и Ошин стали новыми мужчинами (или, возможно, стоило бы сказать, что они вновь стали собой: такими, какими были прежде, в незапамятные времена, до того как нос одного съела серая гниль, а на шее у другого появился чирей размером с кулак).
– А ну все отвалили от него!
Это была капитан.
– Но наша вахта закончилась!
– Мне наплевать; держитесь от него подальше! Вы что, ничего не чувствуете? Рыба вот почуяла. Думаете, она не знает, кто он такой? Думаете, вы понимаете в этом лучше нее? Она едва переносит его присутствие на борту!
– Но…
– Никаких «но», если не хотите, чтобы вас швырнули к ней. Вы этого хотите? Наше дело довезти его до берега, высадить на песок и ждать. До тех пор – никаких контактов с этим молодчиком!
– Все это, конечно, очень хорошо, капитан, и спасибо тебе за добрый совет, но лично я люблю погреться. И если ты не можешь сделать мне тепло, то я собираюсь пристроиться к этому пареньку, потому что у него тепла хоть отбавляй!
– Вот-вот! Кстати, а как он насчет спиртного? Кто-нибудь принес выпить?
– Может, он любит пряности? У меня есть полмешка.
– Вы будете делать то, что я приказываю! В противном случае – вон с моего корабля!
– Да что ты говоришь? – Нив повернулась к капитану. Они стояли так близко, что почти соприкасались носами. – Лично я никуда не пойду, пока не увижу свое жалованье за два последних плаванья, хоть ты тут наизнанку вывернись!
– Во-во! И я тоже!
– И мы!
– Так что, Пенфенни, либо ты платишь нам прямо сейчас, и тогда мы вплавь отправляемся к берегу, а ты ублажай свою рыбу сама, как знаешь, либо ты возвращаешься к румпелю и выправляешь курс, пока мы все тут не потонули вместе с твоим корытом. Твой выбор.
Воцарилась пауза, в течение которой обе женщины яростно сверлили друг друга взглядами, выставив подбородки. Наконец капитан развернулась, сплюнула и отошла, оставив их в покое.
– Ну ладно, – проговорила Нив как ни в чем не бывало. – Давайте-ка поглядим, нельзя ли его раскочегарить погорячее!
Натан обнаружил, что каюта нравится ему гораздо больше, когда команда наполнила ее своими одеялами, разложив их вокруг него, чтобы они подсохли.
– Еще глоточек?
– Или конфетку?
Они сгрудились вокруг него. В его свете черты их лиц казались резкими; их одежда была пятнистой – наполовину сырой, наполовину высохшей, – и все стремились предложить ему что-нибудь, чтобы поднять настроение.
– И все-таки, кто он такой?
– Цыц! Ты что?
– А что я?
– Ты говоришь так, будто его нет рядом.
– Уф! Прошу прощения! Ладно. Кто ты такой? Так лучше?
Натан немного потускнел и опустил взгляд себе под ноги.
– Ну вот! Погляди, что ты наделала! Ты его загасила!
– Прости, дружище, я не хотела ничего такого. Со всем уважением, просто мы на корабле нечасто видим таких… Таких, как ты.
– Ни разу не видели, если честно.
– Во-во. Хотя, надо сказать, у нас тут всякое бывает. Работа такая: плаваем по всему миру, ну и видим все, что в нем только есть. Но тебя вот видим впервые.
– Он Господин, верно?
– Да не, не может быть! Что бы ему тогда здесь делать?
– Я не Господин, – заверил Натан.
– Видишь? Ну хорошо, а кто ты тогда? Какой-нибудь палтус?
– Я не знаю.
– Никогда не хотел выяснить этот вопрос? Дело-то, может, стоящее.
– Погоди, еще не все потеряно! Сколько тебе лет, приятель?
– Тринадцать.
– Отличный возраст! Лучше не бывает.
– А зовут как?
– Мое имя Натан Тривз.
В каюте воцарилось молчание. Только что все вокруг шуршало и шелестело; люди ерзали и двигались в тесном пространстве, подставляя теплу ладони и поворачиваясь еще не просохшими участками одежды, – и вдруг все затихли в полной неподвижности.
– Тривз? Родственник, что ли? – спросила наконец Нив.
– Папу не Натаниэлем звали, случайно?
Натан кивнул.
– А маму?
– Кларисса.
И снова молчание, но теперь люди переглядывались между собой. Натан не мог понять выражения на их лицах. Никто не смотрел ему в глаза, хотя только что они сражались за его внимание.
– Я не верю.
– Не может быть. Тривзы все померли много лет назад.
– Наверно, это какой-то другой Тривз.
Натан поерзал на лавке.
– Моего папу звали Натаниэль Тривз, и он умер не так давно. Моя мама – Кларисса Тривз. Мы живем в трущобах, к югу от Торгового конца. Я жил там всю жизнь, сколько себя помню. Потом Господин взял меня к себе и обучил, а теперь я направляюсь в Маларкои, чтобы выполнить его задание.
– Вон оно как… – Моряк без носа, которого звали Ошином, прошаркал по палубе, засовывая вынутую было галету обратно в карман. Обращаясь к другим, он добавил: – Сдается мне, рыба-то была права.
– Не его вина, кем были его мама с папой, – возразила Нив.
– Да ну?
– Ну а как иначе? Он всего лишь мальчишка!
– Ему тринадцать. Я в тринадцать лет уже женился.
