— Ффар…
«Добрый вечер!» — прозвучало в слепой тьме…
Айгир вскинул голову; призраки воспоминаний рассеялись, как дым, потревоженный сквозняком. Всё возвратилось на круги своя. И Хален, чей голос только что звучал в памяти так живо и ясно, — давно мертв; война, которую начал этот мальчишка, — давно окончена; былого мира, в котором для старого Охотника были свет и краски, — нет больше… и Ученик миродержцев, гость из эпохи, когда все было иначе, стоит на пороге зала и говорит «Добрый вечер»… Что ж, а у него приятный голос. Голос человека, в чьем характере мягкость и сила сочетаются в равных пропорциях. Прекрасное равновесие!..
…Пожалуй, Максимилиан немного недооценил осведомленность Кангасска: быть может, он и не разбирался в политике, но он знал и помнил прежний Серый Совет. Те трое смотрели на него едва ли с большим интересом, чем на один из старых, намозоливших глаза гобеленов, что до сих пор висят в этом зале: простой смертный (читай, пустое место). Потому новый Серый Совет Кана приятно удивил: приветствовали его очень просто и искренне. Как равного… Серег был прав: эти трое не Инквизиторы по своей натуре и никогда не будут ими. Даже сейчас, во главе Севера, они остаются настоящими Сальваторами, которых связывают боевая дружба и доверие и которым чужды ложь и политические интриги. Таково было первое впечатление… Наверное, Максимилиан знал, что делал, когда утверждал такой состав Совета. И пережившему столь разрушительный заговор Омнису, возможно, нужны сейчас именно такие люди…
«Ваннах Лоэн,» — представился первый Советник. Высокий, широкоплечий, он казался рядом с Кангасском, уступавшем в росте даже пятнадцатилетнему Максу, настоящим великаном.
«Орестес Роум,» — представился второй, с легкой грустью в голосе. Он улыбался, не в пример невозмутимому Ваннаху, и, наверное, оттого казался живее и моложе.
«Айгир Рет,» — представился Глава Совета…
Самый молодой из всех троих — это даже в голосе слышалось — он выглядел куда старше и Ваннаха, и Орестеса… Война навеки оставила свои следы на лице этого человека. Таких страшных шрамов Кангасск еще никогда не видел…
Айгир был слеп, и слепые глаза закрывала широкая повязка из мягкого черного фарха. Однако, вопреки всему, беспомощным калекой Глава Совета не выглядел. Что-то подсказывало, что даже в бою — и магическом, и обычном — он до сих пор очень и очень опасен, и что слепота нисколько не умаляет его способностей как правителя…
— Нам о многом нужно поговорить с тобой, Кангасск, — мягко, но решительно произнес Айгир. — Думаю, раз уж время вечер, лучше нам всем пойти выпить кофе. Разговор будет долгий… И прошу меня извинить, но Зал Совета я недолюбливаю, — слепой Охотник зябко повел плечами и пространно произнес: — Вечный сквозняк и эхо… В моем кабинете гораздо спокойнее. А пока мы туда дойдем, будет готов кофе.
Кангасск почувствовал мягкий толчок в сердце — харуспекс дал о себе знать. Нет, Старший Советник не соврал (сквозняк и эхо в зале действительно были), потому сказанное им было не ложью, а скорее, «подменой причины», когда истинная мысль замалчивается и взамен говорится какой-нибудь правдоподобный пустяк. В данном случае Кан предположил, что этот зал отчего-то кажется Айгиру ненадежным местом для тайных разговоров. Иногда и у стен бывают уши, сколь бы нелепо это ни звучало.
— Что стоим? — с веселой усмешкой окликнул всех Айгир. — За мной!..
…Когда-то Здание Совета было крепостью… Задуманное как крепость, построенное как крепость, с потерей своего боевого статуса оно обзавелось большими окнами лишь в нескольких залах. В коридорах же древние узкие бойницы по-прежнему скупо резали на полосы свет луны и солнца. Мрачные даже днем, по ночам эти коридоры и вовсе погружались в непроглядную тьму.
Для Айгира, который, ступая четко и осторожно, обходился без помощи сопровождающего, не было никакой разницы — светлы или темны эти коридоры, ибо весь мир для него теперь лежал во мраке, но, помня о своих зрячих спутниках, слепой маг засветил Лихт… Неся светящуюся сферу на вытянутой руке, он шел впереди всех; и тени испуганно шарахались от чистого света, и дальние очертания стен открывались взорам идущих, а ночь за просветами бойниц чернела так, что невозможно было разглядеть в ней ничего.
Слепой, несущий свет… От подобной мысли Кангасску стало немного не по себе. Было в этом что-то символичное, прискорбно-правдивое и — необъяснимым образом — знакомое…
…За круглым столом Главы Совета четыре человека разместились совершенно свободно. Айгир сел напротив Кангасска.
Похоже, комнату недавно проветрили; и теперь в прохладном воздухе белёсый пар, поднимавшийся над кофейными чашками, извиваясь, создавал причудливые фигуры, плавно перетекающие одна в другую… дракон, птица, роза, женский силуэт… воображение выхватывало один образ за другим из завихрений простого пара. Аромат крепкого кофе дразнил ноздри; и сам южный напиток отлично оживлял затуманенное дремотой сознание. Пара минут сосредоточенной тишины — и Айгир начал обещанную беседу…
— Посмотри сюда… — сказал Охотник и положил на середину стола заполненный кристалл изображения. Одно безмолвное заклинание — и над ним объемной, цветистой иллюзией развернулась карта Омниса. Кангасск с удивлением отметил, что на ней все еще обозначены границы действия стабилизаторов: пересекающиеся серебряный и золотой круги. — Старая карта, — словно угадав его мысли, произнес Айгир. — Но в ней еще осталось порядочно смысла… Насколько я знаю, ты путешествовал по Ничейной Земле со своими Учителями.
— Да, — подтвердил Кангасск.
— И, более того, ты там вырос, — с улыбкой заметил Старший Советник.
— Да… Но… в чем дело? — не вытерпев, осторожно поинтересовался Кан.
— С давних времен мир был разделен на три части… — неспешно начал Айгир. Ваннах и Орестес дружно отхлебнули кофе; Ученик последовал их примеру. Горячий пар нетронутой чашки Старшего Советника поднимался к потолку прямо сквозь иллюзорную карту, наводя на ее красочные земли туман. — Юг, где заклинания действовали одним образом; Север — где те же заклинания действовали по-другому; и — Ничейную Землю, где магию не использовали вообще. Естественные границы — и никаких сомнений. Магам нечего было делать на Ничейной Земле; воинам Ничейной Земли — на Севере и Юге. Мир. И своего рода равновесие. Сейчас все несколько иначе…
Сейчас все жители Омниса равны в своих возможностях, но о равновесии не может быть и речи. Власть над Ничейной Землей после войны пытались установить и Юг, и Север. Твой брат, Кангасск Абадар… он пытается до сих пор. Уважаемый амбасиат, герой войны, глава Сальватории Омниса… герой, легенда — слов нет, конечно. Но, мое мнение, все эти разрозненные города, мелкие поселения, крохотные страны — вроде полисов Кулдагана — ему под свою руку не собрать. Даже войной не подчинить. Не тот человек. Наш Хален именно так и говорил: «Не тот человек»…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
