– Внушительная родословная! – сказал я, отдавая должное десяткам поколений его предков. – Так что ж это выходит? На Земле тридцать второго века большинство стран – монархии?
– По всей Земле – нет, но в Европе почти все страны – конституционные монархии. Остальные шесть или семь, точно не помню, нужно подсчитать... – Он начал разгибать пальцы, а потом махнул рукой: – Ай, ну их к чёрту! В общем, эти страны тоже пытались обзавестись королями, но из-за отсутствия каких-либо традиций не преуспели в своём начинании. Исключение представляют швейцарцы и исландцы, которые всегда были верными приверженцами республиканского строя. Они жуткие консерваторы... Кстати, насчёт Швейцарии. У нас в Альпах есть домик, который почти всё время пустует. Если сейчас там никто не живёт, мы можем обосноваться в нём до нашей полной легализации.
– Хорошая идея, – сказал я. – Замётано.
Морис обвёл взглядом окрестности и наконец задал вопрос, которого я ждал с самого начала:
– Между прочим, что мы здесь делаем?
– Страхуемся. Вернее, перестраховываемся. Я жду, не появится ли «хвост».
– Твой отец сказал, что за нами не следят.
– Думаю, он не ошибся. Но чем чёрт не шутит. Хотя за перемещениями адептов проследить невозможно, тем не менее... Боюсь, у меня развивается паранойя.
Морис с сомнением хмыкнул:
– Если в Сумерках Дианы ты ничего не заметил, то почему ты так уверен, что обнаружишь «хвост» здесь?
– Потому что здесь Формирующие не потревожены, они находятся в естественном состоянии, и я сразу же уловлю малейшее их возмущение. Это как ровная гладь воды. – В качестве наглядной демонстрации я взял крохотный камешек и швырнул его в озеро. От того места, где он упал, пошли слабые концентрические круги. – Кто бы за нами ни следовал, как бы осторожен он ни был, он обязательно выдаст себя. И если кому-то удалось невероятное, и он вычислил перемещение отца, этот «кто-то» должен появиться здесь в течение ближайшего часа.
– Чтобы определить, куда мы дальше направились?
– Вот именно.
– Целый час, это много, – заметил Морис, но потом уточнил: – Для наших детекторов. У нас, если преследуемый корабль опередил преследователей более чем на двадцать минут, то он, считай, оторвался от погони. Интенсивность следа первые четырнадцать с чем-то минут снижается крайне медленно, а затем вдруг резко падает по экспоненте. Я даже помню формулу.
– Формул я не знаю, – сказал я, – но это так. Правда, как-то мне удалось догнать одного парня, дав ему полчаса форы, но тогда я шёл не по следу как таковому, а скорее следовал интуиции; я просто угадал, куда он умчался. Фактически, уже через полчаса след в Туннеле полностью исчезает. Я решил обождать час, чтобы перестраховаться. А вдруг преследователь окажется столь хитроумным, что разгадает мой план и рискнёт обождать полчаса, в течение которых, как он полагает, я буду его поджидать, после чего, убедившись, что слежки нет, продолжу свой путь. Но тут я перехитрю его и буду ждать не полчаса, а целый час.
– Лихо закручено, – произнёс Морис без особого восторга. – Но вот будет незадача, если наш преследователь окажется ещё более хитроумным, чем ты думаешь, и разгадает твой манёвр. – Он взял грудку свежей земли и с задумчивым видом бросил её в озеро. – Однако постой! Что ты там толковал о непотревоженных Формирующих? Разве твой отец не намутил воду своими квантовыми прыжками. Ведь он, должно быть, поднял сущую бурю.
Я лениво покачал головой:
– Вовсе нет. Отец адепт Источника и для перемещения воспользовался более глубинной силой. Формирующие он и пальцем не тронул.
Секунд десять Морис обдумывал мой ответ. Затем сказал:
– Значит, он мог только притвориться, что уходит по своим делам, а на самом деле остаться здесь, спрятаться неподалёку и незаметно наблюдать за нами?
– Мог, – ответил я. – Но не сделал этого.
– Почему ты так уверен?
– Потому что доверяю ему. Он это знает и ценит моё доверие.
– Ну, ладно, не буду спорить... А вдруг и в Звёздной Палате есть адепты? Тот же Дионис, к примеру. Что если сейчас он следит за нами? Прячется где-то в кустах, слушает наш разговор и покатывается со смеху.
Я зябко передёрнул плечами:
– Тогда у нас только одна надежда.
– Какая?
– Уповать, что он на нашей стороне.
Морис внимательно посмотрел мне в глаза.
– На нашей стороне, говоришь? – переспросил он. – Ну я-то, положим, знаю, на чьей я стороне. А как насчёт тебя?
Я не знал, что ответить.
21. КЕВИН
Уже второй раз за этот день Анхела наградила меня пощёчиной. В отличие от первой, вторую пощёчину я не заслужил, но принял её стойко, безропотно.
Это произошло сразу после того, как мы прибыли во дворец. Рик заявил, что лично позаботится об устройстве гостей, а мне шепнул, чтобы я немедленно отправлялся к Анхеле. Услышав его последние слова, Дейдра мысленно прокомментировала:
«Ждёт тебя крутая разборка, братец».
«Это уж точно, – согласился я. – Но ничего, стерплю».
«Не сомневаюсь, что стерпишь... Знаешь, я никогда не понимала мужчин, которым нравятся кнуты, цепи, наручники и тому подобное. Разве могла я подумать, что ты принадлежишь к их числу».
«Ну, знаешь!..» – обиделся я.
«Да, знаю!» – отрезала Дейдра и обратилась к Рику: – Надеюсь, нас поселят не очень далеко от Кевина и Дженнифер?
– В непосредственной близости, сударыня, – заверил он.
Дейдра кокетливо улыбнулась ему:
– Будьте так любезны, зовите меня по имени.
– С превеликим удовольствием, – просиял Рик, превратно истолковав то, что со стороны Дейдры было всего лишь проявлением чисто дружеской симпатии. – А я для вас просто Рикардо. Или же Рик – ведь вы... э, британцы, обожаете сокращать имена. Не так ли?
– Это зависит от обстоятельств, – заметила Дейдра.
– И каковы обстоятельства в моём случае?
– Определённо, благоприятные.
В мыслях я посочувствовал Рику. Если за четырнадцать лет его манера ухаживания за женщинами не претерпела существенных изменений, то вполне вероятно, что на днях у него появится «фонарь» под глазом. Моя милая сестричка обожает нарываться на неприятности – правда, страдают при этом другие...
* * *
Когда я вошёл в кабинет Анхелы и закрыл за собой дверь, она молча поднялась из-за стола, подступила ко мне и, прежде чем я успел изобразить на своём лице виноватую улыбку, наотмашь ударила меня по щеке.
– Всё понятно?
– Да, – ответил я, обнял её и поцеловал. – Извини, дорогая.
– В вашей семье у всех такое извращённое чувство юмора?
– Нет, только у Джо.
– И у тебя.
– Я только подыгрывал ему.
– И здорово это делал, даже меня обманул. А я не люблю, когда меня обманывают, пусть и шутки ради. Я так волновалась за тебя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
