ДОКУМЕНТЫ
Донесение в РВС Южного фронта
14 октября 1920 в.
Правый берег Днепра и Каховский плацдарм спасены. Корпус генерала Барбовича, поддерживаемый 6-й и 7-й пехотными дивизиями, разгромлен. После семичасового упорного боя на линии сел Марьинское — Грушовка — Покровское противник в беспорядке бежал к переправе у села Бабина... Пока сведений не имею, но убежден, что только жалкие остатки ушли на левую сторону.
Жду указаний. Миронов[53]
Ходатайство РВС 2-й Конной в РВС Южфронта
Прошу срочного разрешения украсить грудь доблестного начдива 2-й кавалерийской т. Рожкова орденом Красного Знамени и ходатайствую о награждении начдива 21-й т. Лысенко, как имеющего таковой, — золотым портсигаром за боевые подвиги 13 — 14 октября.
Командарм 2-й Конной Миронов
Член РВС Макошин[54].
Фрунзе мучила старая язва желудка, обострявшаяся в дни, подобные нынешним, когда все силы были на пределе, не было ни сна, ни отдыха. Запаздывали эшелоны с пополнением, боезапасом, провизией для бойцов, плавсредствами для форсирования Днепра... Затяжные, с переменным успехом бои в течение целой недели могли истомить и здорового человека. Под Каховкой лезли на Блюхера новые, несокрушимые, окрашенные в рыжий «колониальный» цвет английские танки. 13-я Уборевича никак не могла взять инициативу, разбегалась под ударами вражьей конницы, либо погибала с мужеством и проклятьями, на Миронова ударили с двух концов вдвое и втрое превосходящие силы. Казалось, что фронт Южный будет смят, ждали на подмогу 1-ю Конную. Но вот что-то случилось на позициях решающее, пришел наконец-таки успех! Миронов сумел все же выйти из тяжелого положения, смял неприятеля. Гонит в плавни, в болото! Отбил у них всю артиллерию!
Боли, мучившие комфронтом в эти дни, держали его в штабе, не мог выехать в Апостолово, к конникам. По вечерам с ним по обычаю засиживался Гусев, вспоминали прошлое, каторгу и ссылку.
В этот раз, после составления подробного доклада в ЦК, Ленину, Гусев просмотрел бегло представления из армейских штабов о наградах особо отличившимся и посмотрел на Фрунзе:
— Начдива Рожкова, как просит штарм-2, наградим и комбрига Журавлева из 6-й, разумеется, тоже наградим. Но ведь надо и самих командармов не забыть, полагаю?
Фрунзе достал из ящика стола еще два наградных документа. Сказал, держась за правый бок:
— Сегодня... Иван Христианович уже изготовил листы на Миронова и Авксентьевского. Учли результаты боев. Оба заслуживают орденов Красного Знамени. Я подписал и прошу засвидетельствовать согласие Реввоенсовета фронта. Но тут вот такое дело еще... Письмо из РВС Республики, от самого, — Фрунзе, крепясь, попробовал квело и надменно усмехнуться. Он не терпел Троцкого ни вблизи, ни на расстоянии.
— И что? — спросил Гусев. Глаза прятались за большими стеклами очков, в которых пламенели огоньки ночной лампы.
— Прочти. Требует сместить именно этих командармов.
— Ну да? — хмыкнул Гусев.
— Именно сейчас. Не нашел ничего лучшего...
— Так в чем дело?
— Авксентьевского хочет послать командармом-16, на запад...
— Отчего же не Миронова? — засмеялся хмуро Гусев, — Один раз он его уже отсылал в 16-ю, это всем нам дорого обошлось. А теперь?
Сейчас он на место Миронова придумал поставить... Ворошилова, — сказал Фрунзе. Как будто в 1-й Конной и делать нечего!
Гусев подумал собранно, прикинул все за и контр, выругался:
— Знаешь что? Пошли лучше ужинать. Ну его к черту! А наградные давай подпишем!..
10
Собственно говоря, что же получается? Там, на юге?
На столе перед глазами Ленина появились почти одновременно две телеграммы с Южного фронта, от 13 и 15 октября, но совершенно исключающие одна другую.
Телеграмма главкома Каменева была, по сути, панической: «Мы только обороняемся, инициатива полностью в руках противника...» — но следом за нею принесли чуть ли не парадную реляцию Фрунзе:
№ 17/УД-С
По телеграфу
15 октября
С рассветом 8-го переправой на правый берег Днепра у Хортицы своих лучших ударных частей Врангель начал выполнение большого стратегического плана, сулившего при удаче полный разгром нашей ударной группы и делавшего его хозяином всего Черноморского побережья.
В результате семидневных ожесточенных боев по всей линии фронта план этот ныне потерпел полное крушение.
В районе Марьинское, Грушевка, ст. Ток нами разбиты три кавалерийские дивизии и две пехотные, и противник в панике начал отход на левый берег Днепра, неся большие материальные потери.
...Эта неудача, несомненно, является началом крушения Врангеля...[55]
Поступила к тому же почта с представлением к награде командармов Миронова и Авксентьевского.
Что же, в самом деле, произошло там, и что скрывалось за столь странным совпадением исключающих друг друга телеграмм? Никто, знающий главкома Каменева, не мог бы допустить мысли, что он в своем донесении продемонстрировал слабое понимание складывающейся в этом районе стратегической и тактической обстановки. О Фрунзе и говорить нечего: он докладывал о результатах сражения и ошибиться не мог. Значит, там действительно произошло нечто невероятное, из ряда вон выходящее?
Безусловно, хотелось бы знать подробности с юга, но сам Каменев еще не приезжал, Троцкого же, как водится, в нужную минуту не могли сыскать. Владимир Ильич поэтому пригласил Калинина, который собирался выезжать с агитпоездом «Октябрьская революция» на Южный фронт и знал многое.
Некоторое время говорили о предстоящей поездке, затем Владимир Ильич подал оба телеграфных донесения собеседнику в руки и как бы затаился в позе любопытствующего, ожидая впечатлений от Всесоюзного старосты. Калинин читал медленно, вдумываясь в смысл, прикидывая что-то, но не спешил с ответом.
— Сравните даты отправки, — подсказал Ленин.
— Так ничего удивительного! — блеснул очками Калинин, откладывая на край стола военные сводки. — Там битва шла целую неделю, с переменным успехом, «весы» качались довольно резко, так что заранее никто бы не мог предсказать подобный конец: противник уничтожен, вся артиллерия его завязла в плавнях и теперь ее вытаскивают на сухое место. Этот Миронов... просто невероятный командир, оказывается! Фрунзе его представил к награде, говорят.
— Да. Его и Авксентьевского. У вас откуда сведения? — спросил Ленин, имея в виду подробности боев, сообщенные Калининым.
— Макаров, казачий наш комиссар, только вчера говорил с кем-то из Харькова и сразу же рассказал мне, — сказал Калинин. — Там все смеются, между прочим: такой тактический ход выдумал Миронов!
— Смеются — это хорошо, — кивнул Владимир Ильич с усмешкой. — До последних дней в Харькове все ходили грустные... И от их реляций все больше плакать хотелось... Так что же Макаров рассказывает? Кстати, не пригласить ли его к нам, если сведения у него из первых рук?
— Владимир Ильич, я его беру с собой комиссаром поезда, так что сейчас вряд ли мы его сыщем. Много всяких мелочей перед отправкой.
— Хорошо. Слушаю вас.
— Смеялся Макаров оттого, что прием психологического воздействия Миронов применил старый и, говоря прямо, банальный, который, по зрелому размышлению ума, никак не мог вроде бы привести к желаемому эффекту. Но, как видим, все получилось наперекор здравому смыслу... Говорят, еще во время русско-турецкой кампании один казачий генерал — кажется, Лошкарев! Да, точно так Макаров назвал: Лошкарев! — придумал такой маневр. Первым подойдя к исходным под Плевной и не обнаружив пехоты генерала Гурко, которая запаздывала, применил то же самое. Ложную демонстрацию войск... Момент упускать нельзя было, следовало с ходу атаковать турок, поэтому этот Лошкарев и должен был изобразить подход к крепости несметного войска...
— И каким же образом... он? — явно заинтересовался Ленин.
— Несколько казачьих полков пущены были через вершину горы, в виду неприятеля. Затем они же незаметно возвращались у подножия той горы и вновь всходили на вершину. Со знаменами и пиками. Получалось зрительно, со стороны оборонявшихся, что силы подошли несметные. Турки упали духом и сдали крепость.
— Великолепно! Надо это хорошенько продумать и запомнить! — засмеялся Владимир Ильич и от удовольствия даже потер ладонями. — И напрасно вы считаете, что у Миронова был риск в повторении приема! Недаром говорят, что за новое у нас часто принимают хорошо забытоё Старое. Не так ли?
— Для белой конницы все эти приемы, все эти выкрутасы фантазии не новы, вот в чем вопрос, — объяснил Калинин. — Миронову все сошло с рук по той причине, что он прекрасно учитывал фокус момента, фактор времени! В этом все дело! У Врангеля даже в приказе особо указывалось: уничтожить 2-ю Конную немедля, до подхода основных красных сил, в первую очередь Конной Буденного! Они и ждали с опаской, разумеется, этих главных сил! Боялись, спешили! В этом секрет.
