Когда мы зашли в палату – Шестков в халате поверх кителя, я также в халате, накинутом на дубленку, – лежащий на койке больной с разбитыми губами и огромными синяками на лице и под глазами внимательно посмотрел сначала на меня, потом на Шесткова (его он уже видел) и опять на меня. Задержал взгляд на секунду и снова уставился на Шесткова.
– Сержант, постарайтесь вспомнить, какого роста и комплекции был человек, который вас ударил?
Я уже понял, что сержант меня не узнал и даже не подозревает, что человек, который его избил, стоит сейчас рядом с ним в военной форме (она была видна под расстегнутым халатом и дубленкой). Я и сам не узнал его, несмотря на то что не раз разглядывал фотографии в военном билете и солдатском удостоверении.
– Примерно ростом с моего товарища? – Шестков показал в мою сторону.
– Нет, он был выше и значительно крупнее.
– А сколько их было, трое или четверо? – неожиданно для Шесткова спросил я.
– Мне кажется, четверо, может, и больше. Они нас окружили, удары сыпались со всех сторон.
Шестков хотел меня остановить, но я продолжал:
– Разумеется, их было несколько, иначе они бы с вами не справились, вы же крепкие ребята. Вы запомнили еще какие-нибудь приметы, кроме замшевого пальто или дубленки? Кстати, это была дубленка наподобие той, что на мне, или тулуп?
– Нет, те мужики были в тулупах темного цвета.
«Ну, тогда поди разберись, капитан Шестков, – злорадствовал я. – От этих показаний уже никуда не уйдешь». Шестков понял, что бой проигран, и уставился в окно. Я поспешил закрепить успех.
– Значит, вы точно утверждаете, что число нападавших было не менее четырех?
– Да, выходит так.
– И они были пьяны?
– Все пьяные и очень злые. Мы слова не успели сказать, а они уже налетели со всех сторон.
– Ну что же, товарищ капитан, приблизительно так я и представлял ситуацию.
Шестков продолжил допрос, одновременно заполняя протокол.
– Вы все успели внести, товарищ капитан? А кстати, сержант, вы сами в тот вечер не выпивали?
– Так, слегка.
– Экспертиза показывает другое. А откуда у вас кастет?
– Да не было у нас кастета, нам его подбросили.
Через час, закончив допрос, мы вышли из госпиталя. Всю дорогу капитан молчал и наконец произнес:
– Если они напали на тебя втроем с кастетом, как тебе удалось справиться с ними как с мальчишками? И вообще, на кой черт тебе нужно было на них нападать? Толку никакого. Но все равно, что-то здесь не так. Ладно, оформим как есть. Двое говорят одно и то же с небольшими различиями – может, договорились. Третий говорить не может, челюсть сломана, кормят его через зонд, но пишет почти то же самое.
– Ну и где во всем этом я?
– Ну, знаешь ли, надо было проверить все версии. Человек в дубленке – это мог быть только ты. Во всяком случае, я знаю только тебя. Из автобуса ты вышел в это время, есть свидетели, они тебя знают. У тебя кровоподтеки на лбу в левой части лица. И наконец, ты спортсмен. Я через окно видел, как ты показываешь приемы – резко и четко. Это тоже вызывает сомнение. В конце концов, эти олухи были выпившие, поэтому такой, как ты, пожалуй, мог их одолеть и в одиночку. Вопрос лишь в том, зачем так жестоко избивать. И главное для меня – на хрена тебе это было нужно? Вот на этот вопрос у меня нет ответа. Значит, надо искать нападавших в другом месте.
– Хорошо, что вы сами пришли к такому выводу. Это основной вопрос, который я хотел бы вам задать.
– Ты же понимаешь, коллега, мы думаем по-другому. Но есть еще особист [32] , кагэбэшник. Заняться ему больше нечем, в любом происшествии видит тайный умысел, заговор, поэтому дело так не закончится. Да и черт с ними, так и доложу прокурору.
* * *
В словах Шесткова слышалась вся неприглядная правда. Ситуация была очевидной – трое выпивших подонков в военной форме напали на прохожего. Обычное, обыденное событие, случающееся в Москве и Подмосковье едва ли не ежечасно. Убитые, покалеченные, осужденные исчислялись сотнями и тысячами, притом эти случаи составляли самое большее пять или десять процентов аналогичных происшествий. Но конкурирующие силовики – милиция, армия, КГБ, внешняя разведка, ГРУ, прокуратура – начали бурную деятельность, где каждый хотел выиграть позицию за счет другого. Каждая структура придерживалась удобной для себя версии и постепенно начинала верить, что все было именно так. Если бы я по-идиотски честно написал докладную о факте нападения на меня, кто знает, чем бы все это закончилось. Наверняка завели бы дело о превышении границ необходимой обороны и нанесении тяжких телесных повреждений.
Совсем забыл! А если в мое отсутствие обыщут квартиру и найдут в туалетном бачке завернутые в целлофан документы? Ведь все идиоты именно так и хранят что-то для себя важное.
Поспешил домой – нет, все на месте. Вышел в город через контрольно-пропускной пункт и выбросил документы в первый попавшийся мусорный бак, предварительно потоптавшись по ним в грязной луже и основательно промочив.
Ну ладно, пьяные мерзавцы этот случай надолго запомнят. Может, пронесло? Неужели все позади? Пора вернуться к нормальной жизни. Я никак не мог успокоиться.
Несмотря на холод, решил выйти прогуляться. Жаль, что в моей квартире нет телефона. В моменты, когда становится особенно тоскливо, говорил бы с близкими и друзьями. Проходя мимо Василисиного дома, заметил свет в окнах ее квартиры. Может, зайти к ним и сделать хотя бы один звонок – Марку, Фаине, Араму? Так я смогу немного развеяться и не буду себя чувствовать таким одиноким. К тому же звонок из Подмосковья в Москву бесплатный, людей я этим никак не утруждаю.
Я уже двинулся по направлению к дому, как вдруг заметил возле входа в подъезд оживленно беседующих Василису и новичка спортгруппы лейтенанта Юрия Скворцова, светлоглазого высокого блондина. Они были настолько заняты своей беседой, что не заметили меня, несмотря на то что я прошел совсем рядом.
Какая хорошая, славная девочка Василиса! У нее от природы огромное желание кого-то любить, заботиться о нем, иногда помечтать, иногда погрустить. И как хорошо они с Юрием подходят друг другу!
А сам я, мое окружение, мои желания, мои, в конце концов, культурно-цивилизационные потребности никак не вписываются в эту среду. Предположим на минуту, что в моей жизни нет Мари и ребенка и завтра я женюсь на Василисе. Как я буду строить отношения с Иваном Денисовичем? Представил, как по воскресным дням мы с Василисой приходим к ее родителям в гости с бутылкой и завернутой в газету селедкой. Теща ставит на стол горячую картошку, маринованные огурцы и все, что полагается. Выпиваем по полбутылки. Приходят два офицера из соседних квартир, приносят еще бутылку, картошка и все остальное – наше. Еще пьем. Потом встаем и громко кричим три раза – гип-гип, ура! Затем начинается пение и танцы, кто-то, уронив голову на стол, уже спит. К нам поднимается обозленный сосед снизу, но тут же присоединяется к общему веселью. Ближе к полуночи Василиса насильно отрывает меня от застолья, но я успеваю еще выпить с Иваном Денисовичем на посошок. Жена заставляет меня одеться, и мы, беспричинно споря, идем домой. Идиллия!
Такую картину я неоднократно видел в советском кино, но в своем исполнении представил ее впервые. Как бы я выглядел в этой роли? Мне кажется, очень смешно и глупо, тем более что я сознаю, что это роль не моя, а какого-то другого человека…
Попробую представить обратную картину: Василиса у нас, в нашем городе. Пришлось бы с девушкой немного поработать, адаптировать к местным условиям. Материал ведь хороший – душа у нее добрая, да и внешность неплоха, если сбросить килограммов двадцать, станет вообще красавицей. Через год, гуляя с ней по улице и случайно встретившись с Иветтой, смогу с гордо поднятой головой подойти и познакомить дам, обменяться любезностями.
Во всяком случае, огромное число армян и грузин женятся на русских, и семьи часто получаются очень хорошие. А какие красивые дети! Прав отец, который говорит, что нашу древнюю кровь необходимо освежить северной русской кровью. Вековая замкнутость не пошла на пользу еще ни одной нации – начинается вырождение, различные болезни, некрасивые хилые дети. А кроме того, мы же из одной большой христианской семьи, есть только бытовые различия. Ну еще в меньшей степени ментальные, моральные и прочие, они несущественны и легко преодолимы. Во всяком случае, я сам знаю множество подобных примеров. Как и обратных, когда мужьями армянок и грузинок становятся русские, и у них тоже все нормально, хотя первый вариант встречается гораздо чаще.
* * *
Мои биологические часы регулируют сон таким образом, что я просыпаюсь всегда в одно и то же время. Если мозг устанавливает время моего подъема, скажем, в семь утра, значит, я открою глаза именно в семь. Правда, спать буду неспокойно, сверяя свое внутреннее ощущение времени с часами. Лучше поставить будильник.
