переминаясь с ноги на ногу, – если бы я точно знал, что должно в итоге получиться.
– Лучше думай об этом как о влаге небесной – аморфной субстанции, которая может стать чем угодно. Если в тебе и правда имеется талант щитоносца, ты можешь внезапно ощутить, что тяготеешь к чему-то одному – льду, воздуху или воде. Но все они суть влага небесная. Если ты сокрушитель, то лучше всего у тебя выйдет создать завесу тумана или легкую дымку, но это уже расширение. Тогда заниматься с тобой будет брат Ханикат.
Аннев напряженно сдвинул брови:
– Так что мне в итоге делать – расширять влагу небесную или, наоборот, сжимать?
Лескал медленно провел ладонью по взмокшей бороде. Они с Анневом уже почти час стояли на крыше Анклава. Под мышками дионаха расползлись пятна пота, которые благодаря разгоряченному влажному воздуху Квири становились все шире.
– Можешь представить себе что угодно, если тебе так проще. – Дионах сделал широкий взмах рукой, указывая на небо, по которому лениво плыли облачка, и окружающее пространство. – Собери влагу небесную вокруг и придай ей жесткость и форму. Это может быть лезвие и упругий мяч – или же плоскость и сфера. А потом, удерживая этот образ в сознании, соедини его с глифом, что мы начертили. Следом произнеси слово – и высвободи волю.
Аннев набрал полную грудь воздуха, приготовившись изречь слово силы, как вдруг замер, смущенный вновь закравшимися в душу сомнениями.
– А вы не считаете, что нам следует использовать более конкретную руну? Мы ведь просто начертили символ кваира. Я чувствую, что добился бы большего успеха, если бы нарисовал глиф в виде щита или стены. Либо символ воздуха или воды. Или, к примеру, льда.
Он показал рукой на овал, который они с дионахом Лескалом вместе нарисовали бамбуковой кисточкой. Вода уже почти испарилась в удушающей жаре под ярким солнцем, и контуры символа едва угадывались на каменных плитах.
– Пока в этом нет необходимости, – терпеливо объяснил дионах. – Сейчас для тебя главное – развить волю и научиться должным образом управляться с собственным разумом.
– А может, стоит нарисовать глиф кровью или слюной? Тогда он так быстро не испарялся бы и нам не пришлось бы раз за разом его обновлять. Как думаете?
Дионах ссутулил мощные плечи и, вперив в Аннева суровый взгляд, шагнул вперед и стер ногой то, что еще оставалось от символа.
– Brúigh!
Тут же мельчайшие капельки влаги, висевшие в воздухе, потянулись друг к другу, образовывая плотный шар. Аннев почувствовал, как пот испаряется с кожи и волоски на руках встают дыбом, и в ту же секунду на уровне его глаз появился крутящийся вокруг своей оси шар из воды.
– Brúigh!
Шар расплющился, превратившись в нечто наподобие тонкого листа в две ладони в длину и ширину.
– Brúigh!
Лист свернулся в трубочку, крутанулся в воздухе – и стал сосулькой.
– Brúigh!
Сосулька разлетелась на кусочки, которые мгновенно соединились друг с другом, образовав мерцающую завесу из воды. Хотя нет – это была стена из воздуха! Аннев дотронулся до нее и ощутил под ладонью твердую материю. Он с силой надавил. Лескал вскинул бровь – и рука Аннева внезапно проскользнула сквозь пустоту. Если бы дионах вовремя его не подхватил, Аннев бы рухнул ничком.
– Довольно на сегодня, – резко произнес Лескал, терпение которого явно истощилось. – Мне нужно восстановить уровень жидкости. Да и вряд ли в дальнейших занятиях имеется смысл. – И взмахнул рукой, давая Анневу понять, что тот может идти.
Глава 38
Маюн не сводила глаз с окутанного серой дымкой серого круга, висевшего высоко над линией горизонта. В центре он был непроницаемо-черным, а по периметру его окаймлял обод призрачного сияния, которое напоминало Маюн звездный свет. Когда круг появлялся на небосклоне, все вокруг становилось приглушенно-серым, и тени, обычно четкие, исчезали или размывались, почти полностью сливаясь с однообразным ландшафтом.
– Что это?
Они с Ойру шли по этим скучным каменистым землям уже несколько дней, – по крайней мере, Маюн так казалось. Она уже начала замечать кое-какие закономерности, присущие этому странному месту. Самой очевидной из них стало появление серого круга; кроме того, текстура камней под ногами постоянно повторялась, а линия местности справа едва заметно, но неуклонно шла вверх и терялась в тумане и мраке.
– Это Зеница Дорхнока, – ответил Ойру, даже не повернув головы. – Отражение солнца в царстве теней. Она отмечает ход времени в этом мире.
– Хочешь сказать, мы уже целых три дня на ногах?
– Можешь называть их «днями», если хочешь, но они не равны дням в мире живых.
– Тогда чему они равны?
Ассасин поднял руку, указывая на парящий в небе круг:
– С восходом Зеницы начинается антумбра – день, если угодно. Это время, когда бледнеют тени. Когда Зеница исчезает с небосклона, наступает ночь – умбра. Сутки в мире живых равны пяти умбрам здесь. Через три умбры мы прибудем в пустоши. Там-то и начнется наша охота.
Маюн окинула взглядом мрачный ландшафт и язвительно засмеялась:
– Пустоши, говоришь? Да весь этот мир – одна сплошная пустошь! Здесь ни травы, ни деревьев, ни зверей. Даже грязи и той нет. Вдруг мы вообще не туда идем? Откуда ты знаешь, что мы не заблудились?
– Все просто – нужно следовать за Зеницей Дорхнока. Она у нас за спиной, а значит, мы движемся на восток.
– И приближаемся к Альтаре, хотя ничегошеньки вокруг не меняется?
Ойру кивнул:
– В человеческом мире предметы имеют объем, тогда как тени – нет. Но здесь тени обладают глубиной, хотя их форма чаще всего остается плоской. Впрочем, этот мир все равно не более чем слабое эхо жизни. Бледное, ничтожное подобие мира материального.
– Тогда и охотиться тут не на кого. Мы идем в никуда!
В лице Ойру появилось что-то новое. Раздражение? Или слова спутницы его, наоборот, позабавили? Казалось, он тоже носит маску, и Маюн уже начинала понемногу разбираться в тех неуловимых переменах, что отражались на ее поверхности.
– Пустоши – это своего рода ориентир. Они подобны сумеречным омутам в Чаще, только ведут в мир следующий – мир сновидений.
Маюн, прищурившись, огляделась. Она попыталась представить какую-нибудь черную яму, в которой могли бы прятаться монстры, но эта блеклая безжизненная пустота не оставляла никакого простора для воображения.
– Да ничего тут нет.
– Есть. И как только Зеница Дорхнока появится в четвертый раз, ты сама в этом убедишься. Ужасы и ночные кошмары обрастут плотью и станут явью.
– Демоны тени, – процедила Маюн.
– Их истинное имя – эйдолы, – поправил ее Ойру, – или эйдолоны. Они прячутся в
