Флоринская. Тогда тоже из честолюбия?
Дмитрий. Нет, я как будто бы не честолюбив. Я просто люблю свою работу. В Тюмени работал в проектном институте главным инженером. Но, знаете, у нас там работают как-то робко, трусливо, все на Москву оглядываются. Я, например, все время носился с одной идеей. По поводу высотных блочных домов. Ну, подробности вам не интересны. У меня была идея насчет конструкции этих блоков. Но там, где я работал, ей не давали ходу. А вот здесь над этой самой проблемой работает целый научно-исследовательский институт. Я и подался сюда. Работаю ведущим инженером и вполне доволен. У меня ведь, кроме работы, ничего в жизни нет.
Флоринская. Значит, не стали сражаться там за свою идею? Удрали?
Дмитрий. Удрал. Кроме того, вы знаете, там очень много воровали, беззастенчиво, прямо со стройплощадок. А мне это не нравилось. Правда, здесь, как я уже успел заметить, тоже кое-кто подворовывает, но не так нагло — все же до высшего начальства рукой подать.
Флоринская. А вы могли бы и там навести порядок. Ведь вы же были главным инженером, могли бы выгнать кого надо. Или пригласить ОБХСС.
Дмитрий. Я приглашал.
Флоринская. Пейте чай, а то он совершенно остынет. Берите сухарики. Выбирайте черные — лично мне они нравятся больше.
Дмитрий. Не беспокойтесь. Я поел. А почему вы не наливаете воды в банки, когда ставите в них цветы?
Флоринская. Зачем? Они все равно завянут.
Дмитрий. И все же в воде они проживут дольше.
Флоринская. День или три — что за разница? Они ведь все равно обречены. Зато без воды они никогда не пахнут гнилью. Вода с цветами так быстро протухает!
Дмитрий. Вода не будет тухнуть, если каждый день ее менять и обмывать стебли проточной водой.
Флоринская. Вот видите! Налей я воды — и мне придется без конца заниматься ими. А ведь меня целыми днями не бывает дома.
Дмитрий. У вас так много работы в театре?
Флоринская (после паузы). Да.
Дмитрий. Знаете, какие места вашей роли мне вчера больше всего понравились?
Флоринская. Да?
Дмитрий. Когда вы молчали.
Флоринская. Сомнительный комплимент для драматической актрисы. Скорее, он обрадовал бы балерину.
Дмитрий. Нет, нет, поверьте мне, вы молчите совершенно особенно. Когда вы молчите, от вас просто глаз нельзя отвести и просто черт знает какие необыкновенные мысли приходят. Светлые и грустные. Как вы их внушаете?
Флоринская. А вы и правда — смéшный. Вчера, когда я молчала, я чаще всего вспоминала текст, который мне надо сказать дальше! Я играла эту роль с трех репетиций.
Дмитрий. А сколько обычно дают репетиций на такую роль?
Флоринская. Здесь — репетиций пятьдесят.
Дмитрий (сурово). И все-таки вы наговариваете на себя. В вашем молчании, ей-богу, было что-то удивительное… особенное… Я, например, убежден, что если человек умеет хорошо молчать в жизни, то, значит, ему есть что сказать.
Флоринская. Вы упрямый и смéшный.
Дмитрий. Почему вы все время ставите неправильное ударение в этом слове? Вчера в спектакле все ударения были у вас на своих местах.
Флоринская. Вы думаете, что смéшный — это смешной, что ли? Вовсе нет. «Смéшно» я говорю тогда, когда мне не только смешно, но и грустно.
Пауза.
Дмитрий. Телефонный звонок, которого вы ждете, очень важный?
Флоринская. Ах, так вы еще и начинающий телепат? Читаете мысли на скромных расстояниях?
Дмитрий. Нет. Тут нет ни белой, ни черной магии. Просто вы все время смотрите на телефон.
Флоринская. Да нет… Это так… Мне должны позвонить, будет ли сегодня вечерняя репетиция.
Дмитрий. Знаете, почему мне вчера особенно понравилось ваше молчание?
Флоринская. Знаю. Наверное, я дурнею, когда разговариваю, может быть, у меня появляются морщины на лбу или возле рта. Мужчинам в актрисах это обычно не нравится.
Дмитрий. Нет. Потому что слова в пьесе были, по-моему, все как на подбор дрянными.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Флоринская. Да, эта пьесочка, прямо скажем, не блеск.
Дмитрий. Мне бы очень хотелось посмотреть вас в какой-нибудь другой. Я, конечно, не такой уж большой знаток театра, но бываю. И мне кажется, что лучше всего смотреть пьесы классические — они уже выдержаны десятилетиями, как хорошие вина Так в какой классической пьесе можно посмотреть вас?
Ф л о р и н с к а я молчит.
Вы не рассердитесь, если я схожу на кухню и налью воды в эти банки, а то мне как-то не по себе?
Флоринская. Тогда мне придется заказать вам уже и ключ от квартиры, чтобы вы могли приезжать сюда на своей электричке и менять им воду. Я же вам ясно сказала, что меня почти не бывает дома и что я не переношу запаха гнили!
Дмитрий. Извините. Так вы не ответили мне. В какой классической пьесе можно вас посмотреть?
Флоринская. Нет.
Дмитрий. Вы против классики?
Флоринская. Который час?
Дмитрий. Сейчас четверть двенадцатого. Вы не слушаете меня? Вас так занимает эта вечерняя репетиция, что вы просто глаз не отводите от телефона.
Флоринская. Да, да, да! Вы угадали! Я жду звонка! Я только и делаю, что жду звонка! И почти не слышу, что вы говорите! И что говорю я сама! Я жду звонка, от которого зависит вся моя жизнь!
Дмитрий. Мне, пожалуй, следует уйти?..
Флоринская. Как раз наоборот. Сидите. Разве непонятно, что ждать такого звонка одной — это все равно что сидеть в длинной очереди к рентгенологу за снимком, на который тебя направил онколог?
Дмитрий. Сурово. Вам приходилось?
Флоринская. Да.
Дмитрий. Сурово. (Пауза.) Выходит, на мое счастье, я ужасно вовремя вам подвернулся?
Флоринская. А вы думаете, что я из тех, кто заманивает к себе в гости первого встречного? Или вы думаете, что поразили меня с первого взгляда?
Дмитрий (смущенно). Поверьте, я никак не могу думать о вас ничего плохого… А о своей персоне я вообще очень низкого мнения… Так я действительно вам сейчас не мешаю? (Садится.)
Флоринская. Вы никогда не замечали, до чего упрямы эти телефонные аппараты? Стоит только начать ждать какого-нибудь звонка, как можешь пробуравить его глазами до железнопластмассовых потрохов — он будет молчать, как немой. Но если ты ужасно не хочешь, чтобы звонили, или, к примеру, намыливаешься под душем, тут-то он прямо раздирается от звонков!
Дмитрий. Ну, вы же актриса! Вы так прекрасно обманываете своей игрой людей! Что вам стоит обмануть неодушевленный предмет?! Давайте отвлечемся. Расскажите мне, почему вы не хотите, чтобы я увидел вас в классической пьесе?
Флоринская. Потому что я там не играю.
Дмитрий. Ну, хорошо, пусть не в классической; но в какой-нибудь другой?
Флоринская. Я не играю ни в какой другой пьесе.
Дмитрий. А, понимаю, вас недавно пригласили в этот театр и вы еще не успели подготовить других ролей?
Флоринская. Нет, я вообще не работаю в этом театре.
Дмитрий (встает). Постойте! Да ведь вчера я видел своими глазами…
Флоринская. Это был мой дебют. Но никто меня на него не приглашал. Я еле выклянчила его у дирекции.
Дмитрий. А что значит у вас дебют, который надо выклянчить?
Флоринская. Дебют у нас — это когда тебе дают роль вроде бы напрокат, на один только раз. Потом худсовет смотрит и решает, оставить тебя в этом театре или отпустить с миром на все четыре стороны. А «выклянчить» у нас — это значит «выклянчить», как и у вас. Вот сейчас я как раз и жду. Сейчас мне позвонят и объявят, что решил со мной худсовет.
Дмитрий. Сурово… А может быть, вам не ждать, а самой позвонить туда?
