Копье, кинутое атаманом, разбило амфору с вином.
– А-а! Суки! – остервенился Сальвий Пудент. – Я вам покажу, как разливать мое вино!
Между телегами закипела настоящая битва. Шесть против четырех. Атаман продержался против обиженного им вояки ровно десяток секунд. Испытанным боевым приемом Пудент ударил разбойника кованой военной сандалией по колену. И вслед за этим нанес семь колотых и рубящих ран по всем мыслимым участкам тела открывшегося противника. Контубернал теснил своего врага к телеге. Бандит прислонился спиной к деревянному борту и стойко отбивал все выпады. Тисса не нуждалась в подсказках. Видавшая виды дакийка хлестнула молодчика сверху по голове. Удар плети пришелся по зубам. В следующее мгновение меч контубернала прикончил латрункула, не успевшего и вскрикнуть. Тициан, мастерски фехтуя, отражал согласованные удары двух негодяев. Один зашел сбоку. Центурион выхватил астурский кинжал цезаря и швырнул, почти не глядя, лишь уловив боковым зрением коварное движение. Короткий всхрип. Второй, не дожидаясь такого же конца, кинулся бежать. Тем временем декурион с Пудентом расправились с последними нападающими.
– Сволочи! – сокрушенно посетовал Сальвий, стоя над разбитым кувшином, и, зачерпнув полной горстью остатки жидкости, плеснул на маленький порез пониже плеча.
...Возле скромной калитки в чисто выбеленной стене типично римского дома Тициан слез с повозки и с замиранием сердца постучал резным деревянным молотком. Изнутри отозвался приглушенный собачий лай. Ждать пришлось довольно долго. Центурион постучал еще раз. Дверь распахнулась, и старый седой раб-иллириец выглянул на улицу.
– Что угодно?
Горло Марка Барбия стиснул комок. Наверное, так всегда случается с людьми, когда возвращаешься к родному порогу четыре года спустя.
– Ливалий! Это я! Ты не узнал меня?
– Боги! Марк! Марк-сорванец! Я сейчас... – старик бегом кинулся в глубь дома. – Госпожа Ларция! Госпожа Ларция!
А Тиберий Барбий Тициан, препозит пятой когорты легиона II Помощника, в сладостном оцепенении стоял на мостовой и не решался войти следом.
Раздались знакомые тихие шаги. В тени перистиля появилась мать. Лицо пожилой матроны дышало скрытым благородством и истинно латинским достоинством. Скрывая брызжущую через край радость при виде сына, она медленно приблизилась к нему и сказала с такой материнской любовью, что у переминавшихся неподалеку Сальвия и товарищей защемило сердце:
– Со щитом, Тиберий! Ты вернулся к родным ларам.
И не в силах больше сдерживаться, упала на крепкую грудь сына. Через некоторое время женщина отстранилась и по очереди осмотрела спутников центуриона. Тисса была в простой дорожной столе и суконном паллии. Ресницы девушки трепетали. Материнским чутьем Ларция Вера поняла все. Матрона окинула сына насмешливым взглядом, подошла к телеге и, ласково подав руку будущей невестке, пригласила всех в дом.
– Прошу, дорогие гости.
Тициан зажмурился и ступил на знакомые, истертые плиты вестибюля.
7
Тело Местуса положили у входа в пещеру. Бурис и его воины не смотрели на царя. Децебал покинул свое место у стены и приблизился к погибшему. Лицо молодого карпа в обрамлении золотистых волос дышало спокойствием. Если бы не маленькая ссадина на виске, то показалось бы, что юноша спит. Царь осторожно снял через голову убитого золотой медальон и крепко сжал украшение в ладонях.
– Как это произошло?
Голос Децебала гулко отозвался под сводами скальной залы. Бурис поправил висящую на перевязи правую руку. Даки рядом тяжело вздохнули.
– Римляне пригнали партию рабов на железные рудники Потаиссы. Местус торопился перехватить колонну на марше. Не успел. Я говорил парню: «Давай известим Пиепора, дождемся Хагена». Нет. Он не послушался. Он даже не захотел нападать ночью. «Петухов» оказалось много. Гораздо больше, чем думал я. Они хитрые. Только когда Местус и карпы ворвались в мастерские, тогда римляне ударили с трех сторон. Наверняка солдаты наблюдали за нами. Или кто-то предупредил. Те, которые прорвались к самым печам, погибли. Вождь успел отступить к воротам, но камень настиг и его. Хорошо еще, что там не оказалось дружин Регебала или Дакиска на конях. Иначе бы погибли все.
Децебал суровым взглядом окинул дружинников. Даки опустили головы. Бурис умолк и, не мигая, уставился в огонь.
– Похороните его у трех сосен возле Красной скалы.
Воины подняли тело погибшего карпского вождя и понесли туда, куда указал царь.
Ближе к вечеру появился Сабитуй с частью отряда. Прибывшие костобоки развьючили лошадей. Снесли в пещеру добытое римское оружие и продовольствие. Обросшие густыми бородами даки молча перетаскивали тяжелые тюки. Сабитуй присел у костра. Телохранители-патакензии протянули военачальнику вертел с дымящимся куском мяса. Сабитуй сильными зубами оторвал кусок и принялся нехотя пережевывать.
– Почему ты привез так мало зерна, Сабитуй?
Голос царя по-прежнему был властным, фразы – четкими.
– Зерна нет, Децебал. Все посеяно. В поселках осталось ровно столько, чтобы не умереть с голоду. Я услал Тарскану к самой Апуле. Может, там найдет больше.
– А римляне?
Сабитуй задумался. Да, римляне. Они везде. Пашут свои поля. На волах. У них огромные колесные плуги. Для них не существует Децебала и свободных даков. Понимает ли это царь? Вряд ли. Он утратил чувство реальности и способность соображать. Но как сказать Дадесиду об этом? Вождь костобоков искоса бросил взгляд на сидящего напротив царя. Децебал пристально смотрел на соратника. Гнетущая тишина. Внизу у родника пересвистывались часовые.
– Римляне – хозяева положения! – безжалостно ответил Сабитуй на вопрос повелителя. Децебал сник. Точнее не сник, а злобно ссутулился.
– Пока! – прохрипел он.
Завизжал напильник. Карп на выходе короткими сильными движениями затачивал наконечники стрел. Огни костров освещали лица лежавших вокруг. Молодые растирали на камнях привезенное зерно. Замешивали тесто и пекли лепешки. Угрюмая отрешенность пронизывала действия всех собравшихся.
– Царь! Царь!
В свете костров и неясных вечерних сумерек возникли несколько растрепанных фигур. Телохранители-патакензии и костобоки натянули луки. Приготовили копья. Всклоченные космы волос. Окровавленные тряпки перевязок. Даки упали лицами в землю.
– Подымитесь! – Децебал болезненно скривился, он предчувствовал плохие новости.
Воины разогнули спины. Сели. Старший из них перевел дыхание.
– Децебал, – горестно начал потулатензий, – Пиепор ушел к римлянам.
Разразись в пещере гром, он не произвел бы такого впечатления, как это известие, принесенное израненным даком.
Децебал не спрашивал ни о чем. Долгим взором царь обвел окружающие горы и поправил застежку кафтана.
– Как и когда?
Дак болезненно скривился, неловко опершись на раненую ногу.
– Вчера утром. Мы шли лесом. У Напоки ждали двести воинов из дружины Белеса. Но Пиепор повернул на юг, к Альбурнус Майор. На переправе у Сомеша нас подстерегли люди Дакиска. Они и римляне окружили отряд с трех сторон. Турвид котензийский выехал вперед. «Пиепор! Сдавайся! – закричал он. – Приди к Траяну, и цезарь простит тебя. Император римлян – настоящий солдат и уважает достойных противников. Никто не тронет твоих владений. Ведь ты же вождь. Посмотри на нас. Мы стали еще богаче, чем были. Что ты имеешь у Децебала? Раны и холод. Регебал отдал Траяну все золото Дадесидов. Главный тайник под Сармизагетузой!»
– Нет! – страшно вскричал Децебал, прервав рассказчика. – Нет! Я не верю этому!
– Так сказал Турвид, – непреклонно повторил старый воин и вынул из ножен кинжал в подтверждение правоты своих слов. Царь отшатнулся. По одному, по два со всех сторон подходили даки.
– Да, главный тайник на дне реки, – продолжил потулатензий. – «Ты лжешь, Турвид», – возразил римскому прихвостню Пиепор. «А откуда я тогда сам, по-твоему, узнал о святая святых Децебала? Мы верные слуги императора, получили по пять талантов золота из той доли». Пиепор сбросил с плеч плащ. Мы все приготовили оружие. Каждый из нас думал, что вождь готовится к битве. Но мы ошиблись. «Ждите меня!» – приказал Пиепор. Потом он хлестнул коня и спустился к Турвиду. О чем они говорили, уже не было слышно. Пиепор не вернулся. Мы видели с горы, как вождь костобоков, подобно последнему альбокензийскому шакалу, спешился перед начальником римлян и, сняв пояс, отдал «петуху» в руки. У Реса, единственного из всей дружины, был сарматский лук. Рее пустил стрелу в изменника. Но она упала в десяти шагах от Пиепора. Это был наш ответ предателю. И тогда люди Дакиска, Турвида и римские солдаты ударили со всех сторон. Никто из костобоков не отступил. Кабиры и Замолксис – свидетели моих слов. Вот те, кто сумел прорваться и уйти вверх по склону, – старый дак обвел жестом сидящих рядом товарищей.
