– Есть!
Траян спустился вниз в русло реки. Преторианцы закрыли повелителя щитами со всех сторон. По приказу императора солдаты поддели коваными железными ломами углы блоков. Мышцы на плечах легионеров вздулись. Отделение, багровея от натуги, просунуло в щель заостренное буковое бревно.
– Навались!
– Р-р-раз! Два-а!
Плита нехотя поддалась и, помедлив мгновение, как бы в раздумье, отвалилась набок. Регебал тошно сплюнул и начал медленно уходить к тому месту, где томились привязанные кони. Ему нечего было делать возле реки. С остальным справятся и без него. У Дадесидов нет больше золота. Теперь оно принадлежит Траяну.
Центурион спрыгнул в темный квадрат отверстия. Император склонился над ямой. Критон, личный врач цезаря, нервно широко зевал.
– Золото!!! – потрясенный легионер, высунувшись из тайника, показывал Траяну горсть украшений и слитков. Руки окружающих разом вспотели.
– Много?!
– Много! Галерея уходит дальше вниз. Серебро, золото – всюду, до самого конца. Но много воды. Слитки и изделия валяются в воде.
Критон, не спрашивая разрешения, полез в яму. Когда грек вылез, веки его дрожали.
– Такое мог видеть только Великий Александр в Персеполе.
Прозвучала зычная команда. Солдаты попрыгали в тайник и принялись насыпать бесчисленные сокровища дакийского царя в кожаные мешки и передавать стоящим наверху товарищам. Квесторы записывали каждый мешок. Взвешивали на больших медных весах. Золото Дадесидов благодаря предательству переходило в римскую казну. Критон писал впоследствии, что Траяну досталось в Дакии пятьдесят тысяч фунтов золота и девяносто тысяч фунтов серебра. Треть суммы он получил в личном тайнике Децебала.
– Шевелись, ворона!
Нескончаемой вереницей шагали в обе стороны берега нагруженные и порожние легионеры. Траян с непокрытой головой, торжествующий, сильный смотрел вслед тяжело навьюченным лошадям под охраной латников Лузия Квиета. Верный Авидий широким жестом обвел поросшие лесом горы.
– Отныне Децебал мертв.
– Шевелись, ворона!
Очередной носильщик с мешком на плече поднимался вверх по склону.
6
Кучерявый матрос из племени коллапинов прохаживался по причалу Сиския. Пристань полнилась кораблями. Патрульные римские скафы и нагруженные «купцы» теснились друг подле друга. Таможенные чиновники в сопровождении секретарей и охраны метались по дощатому настилу, досматривали груз, исчисляли пошлину. Ругань. Крики.
На берегу между пакгаузами и штабелями бревен шныряли бойкие портовые проститутки, мальчишки-носильщики и просто личности сомнительного вида. Легионеры береговой стражи – махровые мздоимцы и бездельники – зорко поглядывали на шлюх и карманников, стараясь не пропустить ни одной детали их деятельности. Общественный порядок вовсе не волновал солдат. Интересовал размер платы с люмпенов, которую полагалось отдавать каждому стражнику за право безнаказанно пользоваться плодами преступного ремесла. Известная доля шла в мошну начальника порта. К моменту окончания второй дакийской войны понятие законности в Сискии стало весьма и весьма относительным. Возросло количество убийств. Налеты лесных даков уносили порой меньше жизней солдат, нежели насильственные ограбления торговцев и отпускников легионеров, прибывавших в Паннонию с левого берега Данувия. Префект Сиския относился ко всему философски. Получив известие об очередном происшествии, он направлял гневный рескрипт начальнику преторской стражи и смотрителю порта. Вечером обычно приходил ответ. Рабы префекта и смотрителя складывали в атрии подарки и передавали письма, полные уверений в скорой поимке и примерном наказании преступников. Шулера и бандиты только посмеивались, читая по утрам отчеты претора и эдилов на информационных мраморных досках по углам домов.
Крепкая, глубоко сидящая барка вынырнула из-за кормы круглобортого «купца». Левый ряд весел вовсю подгребал, правый держал лопасти кверху.
– Раз-два! Раз-два! – слышалась команда старшего гребцов. Три моряка на палубе тянули шкоты, сворачивали парус.
– Эй! На пристани! Прими конец! – коренастый крепыш боцман швырнул швартовый трос коллапину на причале. Паннонец проворно подхватил канат и хитрым тугим узлом завязал вокруг грубо отесанного бревна-кнехта.
– Якоря в воду! – прозвучала еще одна команда.
Массивные каменные жернова взбили кучу брызг на корме и носу.
– Готово! Сходни!
Коллапин на пирсе надежно установил спущенные с борта мостики. Боцман выудил из кошеля у пояса медный асс и бросил моряку.
– Держи!
Пассажиры по одному спускались на гулкие доски пристани. Паннонец-матрос внимательно разглядывал прибывших. Первыми сошли четверо центурионов и опционов. Безразличными, видевшими смерть глазами окинули ошивавшегося без дела коллапина. Затем пропыхтел толстый легионный квестор. Последними были молодой, прихрамывающий на правую ногу центурион и закутанная в накидку девушка. Экипаж барки быстро и привычно перетащил вещи путников. Показался капитан. Худой и длинный азал. Кожаная безрукавка на нем лоснилась от жира и дегтя. На животе извивалась стрекалами искусно татуированная цветными красками медуза.
– Будь здоров, Эраций! – военные прощально подняли руки.
Капитан лениво махнул в ответ.
– Бывайте! Клянусь Амфитритой, где эти бездельники из таможни? Когда не надо, по сорок раз останавливают на реке!.. мать! О! Вот и они! Испепели их молниями, Юпитер!
Вдоль кромки берега поспешали два досмотрщика и маленький, черный, как головешка, секретарь. Чуть дальше – пяток легионеров преторской стражи. Завидев служителей порта, праздношатай-паннонец моментально скрылся между кладками пустых ивовых корзин. В одном из закутов его ждали несколько сильно оборванных молодцов. Почти у каждого за поясом торчал нож, а то и два.
– Ну, что там, атаман?
– Римская барка, кажется, из Сингидуна или Ледераты. В воде сидит хорошо. Товара много. Но что привезли, узнать не успели – прибыл Виталий со своими псами. Не хватало еще показываться им на глаза!
– Плохо. Но где же тот «купец» с кожами и мехами из Дакии, о котором говорил начальник порта?
– Заткнись, Мухолов! Я перережу глотку любому, кто хоть раз упомянет про начальника порта!
Мухолов виновато почесал голову. Приятели его притихли и, повинуясь молчаливым указаниям главаря, по одному исчезли среди вонявших протухшим оливковым маслом пустых амфор и корзин.
Тем временем чиновники влезли на корабль. Капитан посторонился, пропустил важных визитеров.
– Salve, Эраций!
– Salve, Виталий! Хоть одну пилюлю, да подсластили боги! Хорошо, что досмотр проводишь ты! А я уже скис, ожидая Агенора.
– Ну-ну, старый жук! – таможенник иронически погрозил моряку пальцем.
– Погоди-ка! – капитан отвернулся и крикнул молодому центуриону с девушкой.
– Тициан! Забыл тебе сказать, на улице Мебельщиков есть мастерская моего приятеля Пранта. Слышишь! Пранта! Зайди к нему. Он поможет достать повозку и лошадей!
Центурион благодарно сложил ладони в пожатии и потряс ими в воздухе.
– Пошли вниз, Виталий! Боцман! Список товаров!
Легионеры расселись на палубе, а секретарь и досмотрщики во главе со старшим нырнули в трюм.
– В первом отделении – рабы-даки. Двенадцать человек. Во втором – слитки меди и сушеные сливы.
Капитан запалил подвесной масляный светильник, и чиновники принялись осматривать груз.
...Прант выслушал Тициана и, покусав в раздумье губы, поставил на таганок горшочек с едким клеем. Вся мастерская была завалена обрезками досок разных размеров. Отдельно стояли готовые табуреты с резными ножками в виде львиных лапок или бычьих рогов.
– Гермолай! – позвал хозяин помощника. – Сходи с этими людьми к Ситу и помоги устроиться на пару ночей.
Подручный, быстроглазый парень-грек, понимающе кивнул. Снял с себя истертый кожаный фартук и жестом пригласил следовать за собой. Тициан поправил тяжелый меч на перевязи, подхватил увесистый дорожный мешок и, взяв за руку спутницу, двинулся следом.
Содержатель гостиницы, рябой паннонец из корнакатов по имени Сит, без долгих разговоров проводил гостей наверх и открыл свободную комнату. Попрощавшись с путниками, ушел. Корчмарь протянул офицеру ключ.
– Когда будешь куда уходить, отдавай его мне или Нанте – моей жене. Если есть что дорогое, ну, из добытого на войне, – Карнакат было подмигнул, – то лучше сразу передай на сохранность. Раз вы от Пранта и Эрация, то приберегу все в лучшем виде. С постояльцами особо не болтайте. Есть будете?
Центурион устало-безразлично выслушал заботливого хозяина, дал ему два серебряных денария и распорядился:
– Корзину с продуктами и вина пришлешь нам ближе к вечеру. За мешок не беспокойся – там одни тряпки. Смени простыни на ложах. И прикажи рабам подогреть воды. Два! Нет, три пифоса.
