— Да, Бидж? — намекнула она.
— Разрешите сказать вам несколько слов, миледи.
В отличие от Галли, который отвечал бы: «Хоть сотню!», леди Гермиона сдержанно кивнула, давая понять, что слушать она готова, но далеко не все.
Дворецкий заметил, что она не склонна к болтовне, и сказал:
— Если вы предпочитаете, миледи, я приду позже.
— Нет-нет. Что-нибудь важное?
— Исключительно важное, миледи. Касается гостя, который прибыл к нам вчера.
Леди Гермиона угрожающе напряглась. Истинный самодержец, она не любила, чтобы гости прибывали без ее ведома. Поскольку Кларенс вряд ли посмел бы кого-то пригласить, она пришла, точнее — прыгнула к выводу, что таинственный пришелец — друг Галахада. Это ей еще больше не понравилось, она знала его друзей. Отбросы общества. В самом лучшем случае — букмекер.
— О ком вы говорите, Бидж? — сурово спросила она.
— Он назвался Огастесом Уипплом, миледи.
Леди Гермионе стало полегче; никто не мог, тесно общаясь с лордом Эмсвортом, не слышать этого имени. Она знала, что автор «Ухода за свиньей» принят в лучших кругах, состоит в клубе «Атенеум» и время от времени консультирует Министерство сельского хозяйства. Конечно, приглашать гостей самому — faux pas[116] иначе не скажешь, но все-таки это еще ничего, беспокоиться незачем.
— А, мистер Уиппл! — сказала она, заметно повеселев, ибо образ субъекта в клетчатом пиджаке, который назвал бы ее «лапушка», исчез из воображения. — Я очень рада. Он известнейший ученый.
— Если это он, миледи.
— Что такое, Бидж?
— Я подозреваю, что это не он.
Казалось бы, леди Гермиона не должна удивиться — обманщики только и знали, что ездить в Бландингский замок. Вдумчивый летописец заметил однажды, что они там просто заводятся, как мыши. Однако она издала звук, который менее изысканная женщина назвала бы взвизгом, и бутерброд выпал из ее руки.
— Опять! — вскричала она. — Самозванец!
— Да, миледи.
— Почему вы так думаете, Бидж?
— Мне показалось странным, что вскоре после его приезда позвонил джентльмен из Лондона и представился как Уиппл.
— Господи!
— Да, миледи. Справлялся о здоровье милорда. Получил телеграмму, что у него корь. Это подозрительно.
— Еще бы!
— И загадочно, миледи.
Для леди Гермионы загадки тут не было. «Черта с два», заметила бы она, если бы ее иначе воспитали. Огненными буквами на стене сверкало в ее смятенном сознании имя младшего брата.
— Так, — сказала она, с исключительной точностью воспроизведя интонацию констебля. Глаза ее воинственно блестели, придавая сходство с кухаркой, увидевшей в кухне таракана. — Разыщите мистера Галахада и пошлите ко мне. Нет, не надо. Пойду к нему сама.
2Брата она нашла в бильярдной, где он тренировался. Увидев ее, он учтиво отложил кий, но не обрадовался, ибо знал, что, как и прочие сестры, ничего хорошего она не скажет. Тем не менее он постарался вложить в свои слова братскую нежность.
— А, это ты! Вернулась. Устала в поезде, да? Какой-то день поганый.
Леди Гермиона ничем не выдала своих чувств, намереваясь убаюкать его подозрительность.
— Душно, — согласилась она. — Как ты думаешь, гроза будет?
— Вполне вероятно. Как там Вероника?
— Очень хорошо.
— Страдаю без ее красоты.
— Я ей передам, она будет польщена. А ты тут как, Галахад?
— Да так, понемногу.
— А Кларенс?
— В полном порядке.
Леди Гермиона мило рассмеялась.
— Что это я, словно на месяц уезжала! Ничего особенного не случилось?
— Особенного — ничего. Гость приехал.
— Вот как? Кто же это?
— Некий Уиппл.
— Неужели тот самый, которого читает Кларенс?
— Именно он. Кларенс получил от него письмо и, естественно, пригласил.
— Ну, конечно, конечно. Представляю себе, как Кларенс счастлив.
— На седьмом небе.
— Таких людей — поискать.
— Да, лучший специалист.
— Не в том дело. Мало кто умеет быть в двух местах сразу. Редкий дар.
— Э?
— Нет, посуди сам: живет у нас в замке, звонит — из Лондона. Интересно, как это делается? Зеркала, что ли?
Брат ее смущался редко. О некотором замешательстве свидетельствовало лишь то, что он вынул монокль и стал его протирать. Потом он заметил:
— И впрямь странно.
— Именно это подумала и я, когда Бидж мне сообщил. Это он взял трубку.
— Он уверен, что звонил Уиппл?
— Да. Из Лондона.
— Наверное, перепутал. Знаешь, телефон… А что он сказал?
— Что он — Огастес Уиппл, а у Кларенса — корь. Странно, а?
Галли немного подумал, потом — улыбнулся.
— Да нет, не очень. Если вникнуть — просто. День открытых дверей, Бидж замотался, водил эту ораву. Возраст уже не тот, словом — устал. Пошел к себе, достал заветную бутылку, выпил лишнего, что там — насосался, как селедка, и уже не владел собой. Ему говорят: «Уиллс» или там «Уиггс», «Уильямс», а он слышит: «Уиппл», привык к этой фамилии. Насчет кори — еще яснее, это у него корь, у Уиггса.
Давно, еще в детской, леди Гермиона, уже отличавшаяся силой духа, удачно шмякнула брата любимой куклой Белиндой. Сейчас она жалела, что под рукой нет кукол, хотя неплох и топор.
— Возможно и другое, — сказала она. — По не известной мне причине ты притащил сюда одного из твоих кошмарных друзей. Точнее, еще одного, это не первый. Кто он?
— Честно?
— Если можешь.
— Сэм Бэгшот.
— Конечно, его ищет полиция?
— Как ни удивительно, да, — отвечал Галли, восхищаясь ее чутьем. — Прискорбное недоразумение. Он исключительно почтенен. Сын моего приятеля. Здесь он — по неотложному и очень важному делу, ему надо помириться с Сэнди. Он ее любит, она его отвергла. Сейчас ее нету. Сама понимаешь, он ждет.
— Вот как? Нет, не понимаю. Если ты думаешь, что я согласна, ты заблуждаешься. Сейчас же велю Биджу присмотреть за тем, чтобы через полчаса его не было в замке.
Галли не испугался.
— Я бы, — сказал он, — с этим не спешил.
— Вероятно, ты что-то имеешь в виду, но представить себе не могу, что именно.
— Сейчас представишь. Начну с того, что мы с Эгбертом перекинулись словом-другим.
— И что же?
— Он сообщил, что ты приказала Веронике разорвать помолвку с Типтоном.
— Допустим.
— Я удивился. Мне почему-то казалось, что молодой мультимиллионер — именно то, что вам нужно. Ты не любишь мультимиллионеров?
— Типтон разорился.
— Да? Кто тебе сказал?
— Кларенс.
— Ну, знаешь! Ты думаешь, что это — надежный источник?
— В данном случае — да. Ему сказал сам Типтон.
— А ты и уши развесила. Давай, я все объясню. Как многие и лучшие люди, Типтон попал в полицию. У него утащили бумажник, и он позвонил Кларенсу, чтобы занять денег на штраф. Вот и все. Сомневаешься — так узнай, что позавчера твой будущий зять прибыл на роллс-ройсе, размахивая ожерельем за восемь тысяч фунтов. Не видел, как он переодевался, но думаю, что вместо нижнего белья он обложен стодолларовыми бумажками. Такой у них обычай, у мультимиллионеров.
Получив удар, одни — бледнеют, другие — краснеют. Леди Гермиона сделала и то, и это — сперва побледнела, потом, говоря строго, стала лиловой. Рядом с ней стоял пуфик. Она опустилась на него так, словно из нее извлекли скелет, и уставилась на брата таким взглядом, словно перед ней что-то еще более страшное, чем он. Рыцарственный Галли поспешил ей на помощь. По своей доброте, он не любил инсультов, особенно — у родственников.
— Все в порядке, — сказал он, — спусти пары. Эгберт меня попросил перехватить письмо. Я встал на заре — и пожалуйста!
От великого облегчения леди Гермиона потеряла дар речи. Все, включая брата, засияло красотой. Побулькав немного, она выговорила:
— Га-ла-хад!..
— Я знал, что ты будешь довольна.
— Дай мне его!
— Как же я дам, если оно не у меня? Леди Гермиона резко выпрямилась.
— Потерял?! — вскричала она, несколько лиловея.
— Ну, что ты! Отдал Сэму. Теперь все зависит от тебя. Прими его как почетного гостя, улыбайся своей солнечной улыбкой, и все шито-крыто. Но если ты хоть немного нарушишь и так далее, Типтон получит письмо от бывшей невесты. Практикуйся, у нас с Сэмом высокие требования, — завершил Галли и, ощутив, что под занавес лучше не скажешь, вышел из комнаты.
Застав в курительной Сэма, отупевшего после беседы о свиньях, он спросил:
— Сэм, где письмо?
— В моей комнате.
— Так я и думал. Именно так. Идите и заберите.
— Почему?
— Неважно. Будем надеяться, что оно еще там. Когда Сэм вернулся, он с облегчением вздохнул.
— Слава Богу. Главное — быстрота. Теперь давайте-ка его мне.
— Что ж вы с ним сделаете?
— Вложу в плотный конверт и суну в стол Кларенсу. Даже Гермиона, — сказал он с простительным самодовольством, — не догадается там поискать.
