— Ничего, — перебила она и вежливо улыбнулась, — вы тут не виноваты.
— Нет, — возразил служащий, — безопасности парка и в самом деле уделялось недостаточное внимание. Как вы, возможно, знаете, это стоило должности начальнику полиции. Позвольте вас заверить, что теперь парк тщательно патрулируется каждую ночь, и ничто подобное не повторится.
— Надеюсь, — кивнула она, защелкнув сумочку. — Хорошего дня.
— И вам, мэм.
Она вышла на улицу из громоздкого административного здания и невольно прищурилась. Солнце светило ярко, совсем по-весеннему, несмотря на ноябрь. Но было холодно, совсем не так, как у нее дома. Хотя в горах тоже бывает холодно, и даже выпадает снег.
«Ну вот, я сделала это, Джессика, — подумала она. — Надеюсь, ты довольна».
По правде говоря, это было самым легким из того, что ей пришлось сделать за последнее время. Та гадалка доставила куда больше хлопот. Оказалась чересчур умной, да (Памела всегда говорила, что быть слишком умной тоже плохо, хотя Джессика и смеялась над ней за это.) Она, то есть гадалка, а не Джессика, не только сумела разыскать Памелу, но и имела наглость обвинить ее во лжи. «Вы не были на похоронах вашей сестры вовсе не из-за родов. Ваш первый ребенок родился за два месяца до этого». Ну да, Билли родился в июле, хотя должен был в сентябре. Беременность спровоцировала резкое обострение пиелонефрита, который у нее, как оказалось, был уже давно, но протекал бессимптомно. Она всегда ужасно боялась врачей и избегала обращаться к ним до последнего… (Когда Джессика поступила на медицинский, то шутила, что теперь на свете будет хоть один врач, которого ее сестра не боится.) Билли пришлось появиться на свет раньше срока, но его все-таки выходили. А вот его мать из больницы уже практически не вылезала. Повреждения почек оказались необратимыми, жить она могла только благодаря гемодиализу. И ждать донора. Только новая почка могла вернуть ей полноценную жизнь. Доноров обычно ждут долго. Некоторые годами. Не все дожидаются. И поэтому, когда она узнала… Нет на свете донора более идеального, чем родная сестра. Нет, потом она, конечно, ужаснулась. Но ее первым чувством была радость, и от этого никуда не денешься. Потом ей было стыдно за это чувство. Стыдно и… страшно. Ведь это было еще хуже, чем та зависть, которую она испытывала к Джессике, пока та была жива. Наверное, именно поэтому она никому не рассказывала — не считая тех, кто и так это знал — что в день, когда пепел Джессики развеяли над водой, она лежала в послеоперационной палате с ее почкой внутри. Хотя Джессика, конечно, все равно все знала. Она всегда все знала.
Какое-то время Памела очень боялась, что Джессика накажет ее. Особенно когда остальные Сильверы начали умирать один за другим. Но ее Джессика не тронула. Вряд ли из жалости. Наверное, у Джессики был для нее план. Памела была нужна ей в мире живых. Из-за почки или нет — Памела не бралась судить о таких вещах. Какое-то время она думала, что, быть может, Джессика хочет с ее помощью воплотиться в новом теле. Она рожала еще трижды — на сей раз консультируясь с врачами со всей возможной тщательностью. И все прошло успешно, три раза подряд, несмотря на ее… анамнез, так, кажется, называют это медики? Но всякий раз рождались мальчики.
Но этой девке, Лайзе, нужна была не почка. Ей нужна была ее кровь. Она так и сказала. То есть сначала она, конечно, показала, что Джессика сделала с ней (бррр, хорошо, что это не видели дети!), и рассказала, что она сделала с другими. Кое-что из этого Памела уже знала, но далеко не все. Она предпочитала не знать того, что ее не касается. Многие люди почему-то предпочитают поступать наоборот, и от этого на свете столько проблем. Та же Лайза — наглядный пример. После всех этих своих историй она сказала, что нашла способ… запечатать Джессике выход в мир живых. Но для этого нужна кровь. Лучше всего — самой Джессики, но, коль скоро таковая не сохранилась, должна подойти и кровь ее родной сестры. Ритуал нужно провести в ночь Сауина, который теперь называют «Хэллоуин».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Фактически, это было покушение. А действия Памелы, соответственно — законной обороной. Хотя гадалка не угрожала ей оружием и говорила, что возьмет лишь неопасное для здоровья количество крови. Столько, сколько берут у доноров. Этого должно было хватить. Но неважно. Достаточно уже того, что она покушалась на Джессику.
Столкнуть слепую с лестницы — дело совсем не трудное. Правда, она умерла не сразу, пришлось добивать ее головой об пол уже внизу… (Этой мерзкой лысой головой, да. Не очень удобно, когда нет волос и даже двух ушей, за которые можно ухватиться.) А вот ее младшая сестра доставила больше хлопот. Если бы не своевременная помощь Алекса, она могла бы вырваться и поднять тревогу.
Видит бог, Памела не хотела причинять боль этой девушке. Она вообще не любит делать людям больно. Даже никогда (ну ладно — почти никогда) не шлепала собственных детей, если те расшалятся. А эта девчонка, в отличие от мерзкой гадалки, даже не была ни в чем особо виновата — Лайза просто таскала ее с собой в качестве… собаки-поводыря. Водителя машины и все такое. Но… они с Алексом должны были выяснить, знает ли кто-то еще об этой поездке двух сестер (и главное — о ее пункте назначения), и если знает, то как его имя и адрес. Поэтому они не могли подарить ей быструю и легкую смерть. Очень жаль, но они не могли поступить иначе.
Как оказалось, не знает больше никто, и это очень упростило дело. В горах Калифорнии достаточно мест, где никто не станет искать трупы. А машину, на которой они приехали, Памела отогнала обратно в аэропорт и оставила там на стоянке. Там не обязательно возвращать машину лично — достаточно оставить с ключами внутри на стоянке прокатной конторы; это сделано для удобства улетающих ночными рейсами, когда прокат не работает. Потом Алекс приехал за ней и отвез домой.
Алекс на самом деле не верит в Джессику, но это неважно. Важно, что в итоге он все равно делает так, как хочет Памела, даже если поначалу и ерепенится. Вряд ли он хотел кого-то убивать (Памела тоже не хотела), но после смерти Лайзы обратной дороги уже не было. Ему оставалось либо покрывать жену, либо сдать ее — а последнее разрушило бы его жизнь, как личную, так и профессиональную. Если вы — помощник шерифа и ваша супруга — убийца, это не очень способствует карьере. Зато, если расследование исчезновения этих двоих все же докатится до их округа и их города, именно Алекс и будет тем, кому поручат проверку. К счастью, он оценил ситуацию быстро и правильно. В полицейской академии этому учат.
Хорошо, что больше никого не пришлось убивать. Памела предпочла бы никогда этого не делать. Но, конечно, если потребуется…
«Я сделаю все, Джесс, — мысленно повторила она. — Все, что ты только захочешь. Только, пожалуйста, не трогай больше моих детей!»
Над озером сияла луна, уже пошедшая на убыль, но еще достаточно яркая, чтобы расстелить по чуть подернутой рябью воде широкую дорожку и наполнить призрачным светом полупрозрачные облака. Словно бросая ей вызов, между деревьями ночного парка замелькал другой круглый источник света — не столь величественный, но на ограниченном расстоянии даже более яркий. Захрустели ветки под форменными ботинками, и на берег, светя фонарем, вышел молодой парень в полицейской куртке. Его звали Дэвид Винтон, он был совсем недавно произведен из кадетов в труперы[29] и получил, таким образом, право (и обязанность) самостоятельного патрулирования. Сегодня был его черед обходить ночью парк. На самом деле, на Дэвида как на новичка это задание спихивали с особой охотой, поскольку мало кто хотел этим заниматься. После неприятностей, случившихся прошлой осенью, новое начальство решило, как водится, что лучше перебдеть, чем недобдеть, как прежнее, и требовало, чтобы ночные патрульные именно обходили парк, а не объезжали его на машине. Из автомобиля-де, способного проехать только по аллее, в темноте невозможно увидеть, что делается за пределами дорожки и особенно на расположенных у воды скамейках. И хотя, разумеется, полицейским положено поддерживать физическую форму, эти пешие прогулки длиной в три с половиной мили радовали отнюдь не всех — но младшим чинам оставалось лишь ворчать про себя и ждать, пока начальственный зуд вернется в разумные берега.
