Однако Малколм не стал углубляться в аллею. Нет, не сегодня. Он решительно вернулся в центральную часть парка, всунув в уши наушники, чтобы не слышать детский визг, и неспешно побрел вдоль берега озера. Вот в этом самом месте ему, наконец, удалось остановить «Роллс-Ройс», едва не съехавший в воду… воспоминание было таким четким, что впору было высматривать в стриженой траве следы пропахавших дерн колес — хотя Малколм понимал, что на самом деле их тут нет и никогда не было. Равно как и башни на противоположном берегу… но, всмотревшись, он смог различить отсюда дерево с цилиндрической кроной, а затем и черточку скамейки под ним — и почувствовал холодок в животе, глядя туда.
«Не сегодня, Джессика, — повторил он. — Тогда, когда я смогу смотреть на твою скамейку с радостью, а не страхом».
Постояв так, он повернулся и пошел к выходу, чуть ли не ожидая, что вот сейчас, когда она поймет, что он уходит, у него пойдет носом кровь, потемнеет перед глазами или случится еще какая-нибудь дрянь. Но ничего не случилось. Он благополучно вышел из парка и, побродив еще по украшенным тыквами, скелетами, бутафорскими могильными камнями и привидениями из марли улицам, через пару часов вернулся в кампус, где пообедал вполне с аппетитом и без негативных последствий.
Вечер он посвятил домашнему заданию, сроки сдачи которого уже поджимали; Рик, в очередной раз откуда-то явившийся, одобрительно хмыкнул и сказал, что займется тем же самым. Малколм меньше всего нуждался в его одобрении и компании, но вышло так, что они вполне конструктивно посидели вместе над примерами, совместным мозговым штурмом одолев самые сложные из них. Углубившись в математику (которая, черт побери, все же интересная наука, если не вести неравную битву со сном на лекциях и не думать о ней в категориях авралов и оценок за тест), Малколм весь вечер не вспоминал о Джессике, и лишь когда он стал укладываться спать без всякого намерения уйти в ночь, очередной одобрительный взгляд Рика вызвал у Малколма (который ненавидел драки, да) желание заехать соседу по его самодовольной физиономии.
— Завтра наше братство устраивает большую хэллоуинскую вечеринку, — сообщил Рик уже из темноты. — Вход для всех желающих, не только для членов. Не хочешь сходить?
— Рик, по-моему, я уже все объяснил тебе о своем отношении к вечеринкам.
— Ну… люди меняются, не так ли? Ну нет так нет, скучай дома. Или у тебя твой собственный Хэллоуин?
Малколм сжал зубы в темноте. Затем медленно и спокойно сказал:
— Это не смешно, Рик.
— А что такое? — невинно осведомился он. — Я просто подумал, вдруг ты идешь куда-то еще. Ну, мало ли где завтра будут праздничные мероприятия.
«Мы оба прекрасно знаем, что ты подумал», — зло произнес про себя Малколм, но промолчал.
— Кстати, знаешь, откуда пошел этот праздник? Я имею в виду еще в дохристианскую эпоху, конечно.
— Считалось, что этот день ровно посередине между летом и зимой, — ответил Малколм тоном человека, которому задают чертовски надоевший вопрос. — И соответственно — между жизнью и смертью. Якобы в этот день исчезает граница между миром живых и мертвых.
— Да, но почему? А просто в этот день забивали скотину на зиму. И приносили жертвы духам, чтобы они помогли пережить суровую зиму, — Рик чуть помолчал и добавил: — Я думаю, они там не только скотину забивали, кельты эти.
— Уж если люди празднуют приближение собственной смерти, то есть дни рожденья, то чем кельтские жертвоприношения хуже, — проворчал Малколм. — Разбуди меня завтра к первой паре, если сам не проснусь.
— Окей.
Однако он проснулся по первому писку будильника — не то чтобы преисполненный бодрости и энтузиазма, но, в общем, не в худшем состоянии, чем обычно просыпаются студенты утром понедельника. Заткнув верещащий мобильник, он выполз из-под одеяла и, зевая во весь рот, потопал в ванную, желая опередить Рика.
Он опустил сиденье унитаза и плюхнулся на него. Дурацкий предрассудок, что мужчина должен мочиться стоя, если можно подремать таким способом еще минутку… Сделав свое дело, он поднялся, с сожалением приоткрывая глаза, повернулся, чтобы спустить воду… И, уже машинально нажав на рычаг, замер в ужасе, не желая верить увиденному.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Унитаз был полон крови.
Он наблюдал это всего пару секунд, прежде чем взревевшая и закружившаяся воронка унесла все в слив.
Перепуганное сознание тут же принялось подсовывать утешительные гипотезы: «Померещилось спросонья… на самом деле оно было не красным, а, ну, оранжевым, оранжевая моча — это нормально… там это уже было, я ведь не посмотрел прежде, чем садиться — Рик что-нибудь вылил и не смыл… это какая-то хэллоуинская шутка, реактив, меняющий цвет при контакте с мочой…»
Но проверить все эти версии было очень просто. Малколм оторвал бумажку и промокнул конец своего пениса.
На бумажке расплылось розовое пятно.
— Малколм? — голос Рика из-за двери вывел его из ступора. — Ты там заснул? На лекцию опоздаем!
Малколм механически вымыл руки и отпер дверь.
— Ты… — недовольно начал Рик и осекся, увидев его лицо. — Что с тобой?
Малколму не хотелось обсуждать это с ним, но он не чувствовал сил остаться со своим страхом один на один.
— У меня… кровь…
— Из носа?
— Хуже, — Малколм скосил глаза вниз.
— Черт… — понял Рик. — Слушай, это уже не шутки. Тебе надо к врачу.
— Никакой врач мне не поможет, — покачал головой Малколм. «Если, конечно, не считать одну недоучившуюся студентку с медфака…»
Хуже всего то, подумал он, что и она не может, собственно, помочь. Она не в состоянии лечить. Она может это остановить, но не откатить назад. Только если организм справится сам. Но если окажется, что нанесенный ему вред уже слишком велик…
— Тогда что ты собираешься делать? — требовательно спросил Рик.
Идти к ней, конечно же. Этой же ночью. К черту все эти игры в гордость и твердость.
Малколм запустил руку в волосы, провел пальцами по шевелюре, словно гребнем, потом посмотрел на них. Ну да. Волосы продолжали выпадать. Их было не так много, как в субботу, но это просто потому, что он недавно мыл голову.
Рик проследил направление его взгляда.
— Идти на лекцию, — выдавил из себя Малколм ответ на его вопрос. — С остальным… я разберусь… потом.
Он надеялся, что учеба поможет ему отвлечься от страха, но все выходило наоборот — страх отвлекал от учебы. Самая страшная книга на свете, подумалось Малколму — это не романы в жанре «хоррор», а медицинский справочник. Интересно все же, что бы сказал ему врач… несомненно, поставил бы вполне материальный диагноз, и вполне возможно, пока не особо пугающий. Что-нибудь, легко излечимое таблетками. Но в том-то и дело, что в его случае на каждую залеченную проблему будут возникать новые, еще худшие. Синдром джессикодефицита, да.
Обедать он в этот раз не отважился, да и желания не было. Лишь выпил пару стаканов сока. Рик к нему больше не подсаживался, а с последней пары вообще свалил — надо полагать, готовить костюм к своей мегавечеринке. Вернувшись в общагу (комната была пуста), Малколм снял верхнюю одежду и со страхом направился в туалет.
Открыв дверь, он чуть не налетел на мертвеца. Мертвец в черном костюме старомодного покроя и белой рубашке, заляпанной кровью, стоял перед раковиной, придирчиво изучая в зеркало свое полуразложившееся лицо. Повернув голову в сторону открывшейся двери, он хищно уставился на Малколма и зловеще провыл: «Мозги-и-и…»
— Да! — сердито ответил Малколм, в первый миг и впрямь оторопевший от этого зрелища. — Тебе бы они точно не помешали!
— Ты зацени грим! — гордо воскликнул Рик. — Целый час уже накладываю!
На полочке над раковиной, как теперь заметил Малколм, помимо обычных зубных щеток и пасты теперь красовались полдюжины каких-то баночек и флаконов, как в грим-уборной актрисы. Лицо Рика не было всего лишь разрисовано — гниющие язвы и свисающие клочья кожи выглядели вполне трехмерно и натурально.
— Потом еще час смывать придется, — ответил Малколм. — Актерам за такое хотя бы деньги платят.
