Более всего Питера поразило то обстоятельство, что Кэт вообще потащилась на концерт.
– Пожалуйста, помогите, пожалуйста, помогите… Большего количества слов кряду она, пожалуй, в жизни не произносила.
– Кто-нибудь по-жа-л-у-й-с-т-а.
Слова прозвучали настолько отчаянно, в них было столько ужаса и боли, что Питер не мог повернуться и уйти. Ведь не из камня же он был в самом деле.
Он подошел к каталке и встал так, чтобы Кэт могла его видеть.
– Ну, что с нами случилось, Кэт Энн? – спросил он с теплыми интонациями в голосе.
Удовольствие, которое он получил от ночной работы, все еще не улетучилось. Он отдавал свое время несчастным людям. Вот Мара была бы довольна!
Кэт Энн посмотрела на него полными слез глазами.
– Я не могу двинуть ни рукой, ни ногой, – произнесла она настолько тихо, что Питер вряд ли разобрал бы сказанное, если бы не слышал этих слов слишком часто за последние несколько часов.
Он извлек карточку, прикрепленную к каталке, внимательно прочитал историю болезни и вопреки собственному желанию почувствовал симпатию к пострадавшей. Ему даже стало интересно, что несчастной Кэт Энн наговорил ее врач (по карте он именовался Дик Бруно), который вовсе не специализировался в области нейрохирургии.
– Вы не можете двигаться, – мягко сказал он, – потому что мы хотим, чтобы вы лежали спокойно. Вполне возможно, что у вас травма позвоночника. Сканирование показало, что в этой области у вас небольшая опухоль. Та пробирка, из которой вам сейчас делают вливание, содержит в себе солюмедрол, который препятствует распространению опухоли. Иммобилизация, которой вас подвергли, предназначена для того, чтобы не увеличивать причиненную вам травму и не мешать заживлению, которое уже, вероятно, началось.
– Но я ничего не чувствую, – прошептала она, глядя на Питера огромными и испуганными, как у ребенка, глазами.
Увидев ее глаза, Питер снова вспомнил годы учебы в медицинском институте, специализацию в области педиатрии и своего первого пациента. Боль, страх, абсолютную зависимость от врача, а потом, когда уменьшается боль, – истинное обожание. Вот что видел Питер в глазах детей и потому, возможно, выбрал педиатрию.
Кэт Энн Мерфи ребенком не была. Она не была и его пациенткой. И вообще не имела к нему ни малейшего отношения. Но как врач он испытывал выработанное годами чувство ответственности и поэтому сказал:
– Возможно, потеря чувствительности связана с последствиями перенесенной вами травмы, – что до определенной степени было правдой, но только до определенной степени.
Она ничего не ответила, а только продолжала пожирать его своими огромными детскими глазами. Ему показалось, что он сегодня говорил с ней так долго, как никто.
– Вам не сказали, когда вас отвезут в палату? – спросил Питер.
– Я спрашивала, но никто не сказал мне ничего определенного.
– Что ж, придется мне спросить вместо вас, – произнес Питер и, забыв об усталости, направился к больнице, чтобы переговорить с дежурными сестрами.
– Где история болезни Кэт Энн Мерфи? – спросил он старшую сестру, которая смотрела на него в упор.
– Кэт Энн?
– Ну да, Кэт Энн Мерфи. – Он кивком головы указал на ее каталку, видневшуюся из окна. Сестра в изумлении оглядела Питера, словно не понимая, из-за чего разгорелся весь сыр-бор. Да, Кэт Энн относилась к типу людей, которых мгновенно забываешь, а уж когда случается что-нибудь из ряда вон выходящее, о них просто не вспоминают. С последствиями бедствия в больнице уже почти справились, но у Кэт Энн было повреждение позвоночника, грозившее ей полным параличом. Она имела полное право быть напуганной до чертиков. И совершенно несправедливо, что именно о ней бессовестно забыли.
Тихим, но твердым голосом Питер сказал:
– Я хочу, чтобы ее немедленно поместили в стационар. Сестра указала на свой стол, доверху заваленный бумагами.
– Куда же мне ее поместить? Мы загружены под завязку.
– Я говорю о палате «3 – Б». Там обычно находятся спинальники.
– Она переполнена.
– Вот что я вам скажу, – заявил Питер, – я сам отвезу ее на лифте на нужный этаж, а вы пока позвоните и разузнайте, что к чему. Пусть они поищут, как следует. Какое-никакое местечко найдется всегда. Пусть они ее хоть в процедурный кабинет положат – мне все равно. Просто женщина серьезно ранена. Ее необходимо подключить к монитору. – Он посмотрел на часы. – В вашем распоряжении пять минут. За это время я как раз успею доехать до отделения спинальников.
Он вернулся к Кэт Энн, глаза которой молили о помощи.
– Я отвезу вас на каталке наверх. Вам тепло? – Питер коснулся руки женщины. Она была холодна, как лед. – Господи, Кэт Энн, что же вы молчите?
Он провез ее по коридору к кабинету, в котором хранились больничные простыни и одеяла. Забравшись внутрь, он появился в дверях сразу с тремя одеялами в руках. Два он набросил на нее, закрыв чуть не до подбородка, а третьим укутал ноги. Потом Питер покатил ее дальше.
Главная сестра в палате «3 – Б» выглядела чрезвычайно озабоченной.
– У нас совершенно нет мест. В комнатах на двоих лежат по трое.
– Нам нужен всего-навсего угол, – сказал Питер. Он только теперь до конца ощутил, насколько сильно устал, и вдруг неожиданно принялся шутить: – Держитесь, Кэт Энн. Я постараюсь раздобыть для вас местечко с лучшим видом на красоты нашего города.
Именно так он и поступил. Он обнаружил небольшое окно и свободный угол в палате на четверых, в которой уже лежали пятеро, но которая вполне могла вместить и шестого. Конечно, она не сможет выглядывать в окно, зато сможет ощутить тепло солнца на лице, когда проснется.
Когда он устроил больную и передал ее карту на столик дежурной сестры, то как бы между прочим заметил старшей сестре, что непременно вернется и проверит, как обстоят дела у больной. В его словах содержался намек – напоминание старшей сестре на то, чтобы она не забывала вновь поступившую больную. Потом он сел в лифт и поехал вниз. Он задержался у столика дежурной сестры, чтобы написать записку главному врачу нейрохирургического отделения, в которой он просил уделить Кэт Энн определенное внимание. Почувствовав, как усталость, словно глыба, снова навалилась на него, он, нигде больше не задерживаясь, направился к своей машине и покатил домой.
Уже много позже он понял, что ему не следовало бы подписывать записку нейрохирургу. Если хоть словечко просочится на божий свет, что он оказывает покровительство Кэт Энн Мерфи, заварится такая каша, которую ему будет весьма трудно расхлебать.
Пейдж вышла из больницы значительно позже Питера. Последний случай оказался самым тяжелым. Это был молодой человек, работавший дорожным строителем, – это само по себе тяжелый физический труд, но, к тому же, еще он был звездой местной баскетбольной лиги. Его придавило огромной грудой обломков рухнувшего балкона. Чтобы рабочие смогли освободить его из завала, пришлось ампутировать парню ногу.
