Пейдж срочно затребовали в операционную ассистировать двум хирургам, а когда остальные врачи ушли, она еще какое-то время провела в больнице, беседуя с родными пострадавшего. Они разговаривали о реабилитационном лечении, которое должно было последовать вслед за хирургическим вмешательством, о занятиях лечебной физкультурой и о протезах. Члены семьи пострадавшего заговорили о возможном возвращении парня на старое место работы. О баскетболе, правда, говорить ни у кого не хватило духа.
Пейдж оставалась с ними до тех пор, пока не поняла, что еще немного, и она заснет прямо в кабинете. Тогда она поднялась по лестнице на второй этаж, прошла вдоль длинного коридора и открыла дверь палаты номер четыре, находившейся в самом его конце.
Она сразу же направилась к кровати, на которой лежала Джилл, и взяла ее руку в свои ладони. Потом она нагнулась к девушке поближе.
– Как дела, дружок? – спросила она.
Джилл медленно открыла глаза. Пейдж знала, что пройдет определенное время, прежде чем та стряхнет с себя наркотическое оцепенение. Под простынями ее тело было заковано в гипс – от талии и до колен. В голове кровати находился монитор, через равные промежутки времени подававший пикающие сигналы. Рядом с Джилл сидела на стуле ее мать, выглядевшая страшно усталой и подавленной.
– Я чувствую себя ужасно, – пролепетала Джилл.
– Это продлится какое-то время. Но вообще-то у тебя все более или менее в порядке.
– Мой ребенок… врачи ничего не могут сказать наверняка.
– Вот почему они и подключили тебя к монитору. Они хотят знать, каково состояние плода.
Мать Джилл, Джейн, поднялась со стула. Она стояла, глядя на Пейдж, и чувствовала, что ей ужасно неудобно говорить то, что не сказать было нельзя.
– Позволь мне поговорить с твоей мамой. Я хочу ее успокоить, – сказала Пейдж, обращаясь к Джилл. – Я еще вернусь к тебе.
Оказавшись в холле вне предела слышимости Джилл, Джейн сказала:
– Врачи подумывали, чтобы оперативным путем удалить плод, но потом решили, что он еще слишком мал. Они намерены все-таки сделать операцию, если возникнут какие-нибудь проблемы. Я надеюсь, что они все-таки сделают ей аборт. Чем раньше это произойдет, тем лучше, особенно теперь, когда дела приняли такой оборот. Ей просто нельзя иметь сейчас ребенка – какие уж тут дети, когда она вся закована в гипс.
– Нет, она еще может родить. Врачи подождут, когда плод сможет функционировать вне организма матери, и извлекут его с помощью кесарева сечения.
– Но разве вы не видите, что в этом нет никакого смысла? С вами ей уже больше не жить. Нужен человек, который бы заботился о ней, но отец не больно хочет ее возвращения. Он делает вид, что у него просто-напросто нет дочери. Он еще более мерзок, чем обычно.
Как видно, мать Джилл не могла уже ничего скрывать. Пейдж хотелось кричать.
– Вам совершенно необязательно страдать из-за поведения мужа, Джейн. Я уже говорила вам об этом раньше. В конце концов, вам, вероятно, стоит поделиться своими проблемами с кем-нибудь еще.
Но Джейн только отрицательно замотала головой.
– Это только усугубит ситуацию. Он меня просто изобьет, если я расскажу хоть кому-нибудь.
– Но вы можете пожаловаться на его поведение в полицию, обратиться к властям.
– Но я не хочу этого. Мне совсем не нужно, чтобы его выгнали из дома или применили административные меры воздействия. Как-никак он мой муж.
Пейдж, конечно, знала, что есть женщины, которые предпочитают терпеть дурное обращение со стороны мужа, чем остаться в одиночестве. Как бы Пейдж ни злилась, изменить это она была не в силах. Она никогда не понимала такого рода отношений между мужем и женой, но, с другой стороны, она ведь никогда не была замужем. Кроме того, она никогда в жизни не любила по-настоящему ни одного мужчину, не говоря уже о том, чтобы любить мужчину с кучей проблем личного характера.
А вот Мара любила. Поэтому ей было бы в сто раз легче беседовать с такой женщиной, как Джейн Стикли.
Но Мары не было рядом, а совсем близко, за стеной, лежала в одиночестве Джилл. Пейдж взяла руку Джейн в свои и легонько погладила ее.
– Обдумайте мои слова. Я могу вам помочь, если вы согласитесь принять мою помощь. Сейчас следует как-то поддержать Джилл. Судьба еще не родившегося ребенка будет решена без всякого с нашей стороны участия.
Вместе с Джейн Пейдж вернулась в палату и какое-то время посидела рядом с Джилл. Когда Джилл снова заснула, Пейдж, очень удрученная, поехала наконец домой. Она подъехала к дому, припарковала машину рядом с автомобилем Нонни и вошла через переднюю дверь.
Нонни сидела в гостиной и играла с Сами в ладушки. И девочка, и котенок внимательно смотрели на старушку. Картина была такой мирной и настолько отличалась от того, на что Пейдж насмотрелась в больнице, что на душе у нее потеплело.
– О-о-о-о-о, – загугукала Сами и вытянула ручонки к Пейдж. Она подхватила ее на руки и отвесила ей дружеский шлепок.
– Ну, как поживает мамина девочка? – Пейдж принялась раскачивать ребенка из стороны в сторону. – Как хорошо снова видеть тебя, малышка. Вас двоих, – сказала она, обращаясь к Нонни. – Всех вас. – На этот раз Пейдж обращалась к Китти. – Мне показалось, что прошла целая вечность с тех пор, как я рассталась с вами.
Она рухнула на диван и свернулась в углу, не выпуская Сами из своих объятий. Китти вспрыгнула ей на колени.
– Ну как, ты обо всех больных успела позаботиться? – спросила Нонни.
– Пока что все затихло. Один раненый умер в Барлингтоне. Общее количество жертв – четыре. Более сотни распределены по разным больницам, включая нашу. Еще столько же получили медицинскую помощь и разъехались по домам. – Она закрыла глаза. – Черт бы побрал этот старый кинотеатр. Мара догадывалась, что он принесет беду. – Пейдж глубоко вздохнула. – Как хорошо пахнет наша малышка – чистотой и здоровьем, несмотря на бедствие, обрушившееся на город. Джилл в весьма тяжелом состоянии. У нее перелом тазовых костей. Рождение ребенка теперь под вопросом.
– О, Господи, какая жалость!
– Я тоже чрезвычайно горюю по этому поводу.
Эти слова она произнесла с усилием. Сами настолько хорошо приютилась у нее на руках, что она прижала девочку поближе. – Не бойся, малышка, я не придавлю тебя, – прошептала она едва ворочающимся языком. Из состояния забытья ее вывела Нонни, потрепав по плечу.
– Тебе пора отправляться спать, дорогая.
– Одну только минуточку, – прошептала Пейдж и снова задремала.
Но вскоре ее разбудила Сами. Когда Пейдж открыла глаза, девочка стояла на подушке кресла, и личико ее было всего на расстоянии нескольких сантиметров от глаз Пейдж.
– Она выбралась из твоих объятий полчаса назад, – объяснила Нонни. – Но ей не захотелось уходить от тебя далеко. Мне кажется, что она по тебе скучала.
