Немногочисленные, принадлежавшие цирку животные размещались в центральном грузовом трюме, и из вентиляционной трубы иногда доносилось их сонное ворчание, а также случайные вспышки недовольства или ярости. Члены труппы непрерывно сновали по жилому отсеку – двадцать два человека, включая повара и его помощника, дрессировщика и его ассистента, подсобных рабочих и артистов, но не считая корабельной команды, обитавшей на верхней палубе.
Артисты, как заметили Чаттен, либо были совсем юными, только начинающими карьеру, либо, наоборот, пожилыми и карьеру заканчивающими, либо людьми средних лет, смирившимися с фактом, что уже никуда не уйдут отсюда. Они превратили жилой отсек в некое подобие многоквартирного дома, заселенного детьми разного возраста и цвета кожи. В коридорах постоянно раздавались шум голосов и топот ног, а также звуки самой разнообразной музыки.
«Не такая уж и плохая жизнь, – сонно подумал Чаттен, – если у тебя нет особых амбиций и ты не боишься однажды разориться». Однако сам он хотел лишь поскорей вернуться на «Феб» и проснуться на своей старой привычной койке.
Неожиданно кто-то вскрикнул – пронзительным, полоснувшим по нервам, до смерти испуганным голосом.
Чаттен резко выпрямился, так что потревожил рану и едва не потерял сознание от боли. Бетта тоже вскочила и побледнела как мел. Брюэр выругался, со смешанным выражением испуга и недовольства, и посмотрел на дверь в коридор.
– Черт возьми, что там происходит? – потрясенно пробормотал Чаттен.
– Боюсь, что это Прик, – ответила Бетта.
– Прик?
Чаттен уже познакомился с этим пухлым маленьким минтаканцем, с кожей цвета сливочного масла. Он выступал с номером чтения мыслей и был добродушен и ленив, словно сытый ребенок. Чаттен поднялся на ноги, поморщившись от боли, и кинулся к двери:
– Нужно посмотреть, что с ним случилось. Может быть, это звери…
– Нет, – остановила его Бетта. – Все не так просто, как хотелось бы. Дело в том, что Прик – настоящий телепат.
– Как и большинство людей его расы, – заметил Чаттен, все еще встревоженный ужасом, прозвучавшим в этом крике. – Не представляю, что с ним могло случиться.
Он снова направился к двери.
В коридоре послышались шаги бегущего человека, мелкие, но тяжелые, и через мгновение в дверь влетел Прик. Его золотистая кожа посерела, вьющиеся каштановые волосы прилипли ко лбу, мокрому от пота. Обычно сонные глаза были теперь широко раскрыты, как у испуганного оленя.
Он остановился сразу за дверью и окинул кают-компанию невидящим взглядом.
– Тень накрыла наш корабль, – пробормотал он. – Зло и ненависть прошли совсем рядом с нами! Туда. – Он описал рукой плавную дугу, показывая в ту сторону, куда двигался и «Веселый Эндрю». Потом Прик вздрогнул и продолжил слабым голосом, напоминающим детский плач: – Я чувствую запах смерти. Бетта, мне страшно.
Он подбежал к девушке, и та обняла его.
– Туда, туда, – встревоженно повторила она. Неожиданно слабоумный зашевелился в своем углу и поднялся на ноги. Его глаза ярко засверкали. Он сжал кулаки и во весь голос закричал:
– Лугач! Лугач!
– Боже мой! – охнул пораженный Док Брюэр. – Он назвал свое имя!
3
Концертная площадка на Сириусе-5 занимала приблизительно акр пыльной земли, прилегающей к космопорту. Видневшийся за ней город был неотличим от города на Ригеле-2. Точно такие же небоскребы, сверкавшие в лучах могучего солнца, возвышались в отдалении величественным памятником межзвездным контактам. А между небоскребами и космопортами раскинулись во все стороны убогие трущобы – тоже своеобразный памятник, только не такой впечатляющий.
Щурясь от безжалостного солнца, Чаттен наблюдал, как циркачи устанавливают легкие пластиковые палатки, ярко раскрашенные и покрытые многочисленными заплатами. Возле нижнего шлюза дрессировщик руководил разгрузкой клеток со зверями.
– Все выглядит довольно мирно, – заметил Чаттен.
– Надеюсь, что так и будет, – ответила Бетта. – Но Прик еще никогда не ошибался.
– Я решил избавиться от этого маленького бедствия, – проворчал Док Брюэр. – Мне надоело просыпаться по ночам от его душераздирающих криков. У каждого человека и так достаточно проблем, не хватало еще переживать о них заранее.
– Когда ты собираешься его уволить? – спросила Бетта.
– Ну хорошо, не сейчас. Но скоро. Как только найду ему замену.
Он отправился проследить за разгрузкой, а Бетта усмехнулась ему вслед:
– Черта с два ты его прогонишь. Папа никогда никого не увольняет, а если кто-то уходит сам, папа целыми днями места себе не находит. – Она покачала головой. – Бедный папа. Я знаю, что он чертовски мягкосердечный человек, но что я могу с этим поделать? – Она обернулась к Чаттену. – Теперь вы, наверное, вернетесь на свой корабль?
– Думаю, да.
– Это значит, что нам пора прощаться.
– О нет, я еще вернусь, – поспешил успокоить ее Чаттен. Он взял ее за руку и добавил: – Послушайте, Бетта, я хочу поблагодарить вас за все, что вы сделали…
Она выдернула руку:
– Не больше, чем я сделала бы для любого раненого.
– Нет. Думаю, нет. Но в любом случае спасибо. И… – Он подошел к ней, обнял и крепко поцеловал. – Не больше, чем я сделал бы для любого, кто спас мне жизнь.
– Тогда, – произнесла она необычно тихим голосом, – повторите то же самое с Лугачем. – Она вырвалась из его объятий, улыбнулась и добавила: – Удачи вам, Джо. Сообщите нам, чем все закончилось.
– Хорошо, сообщу, – ответил Чаттен, чувствуя себя немного неловко. – Что ж, до встречи.
Он развернулся и пошел прочь от «Веселого Эндрю». Лугача на всякий случай заперли в каюте, чтобы он не убрел куда-нибудь или его не переманили конкуренты. Столь эффектно выкрикнув свое имя – первое слово, какое услышали от него Док и Бетта, – бедняга снова погрузился в сосредоточенное молчание.
Чаттен сердито печатал шаг по высушенной ярким солнцем белой земле. Он сам не понимал, почему рассердился. Ему просто показалось, что Бетта могла бы отнестись к нему… ну, скажем так, более дружелюбно.
На краю площадки он встретился с Приком, помогавшим устанавливать легкий переносной забор. В небольшой труппе Дока Брюэра всем приходилось помогать при разбивке или свертывании лагеря. Вместе с Приком трудились и два других артиста: Шемси – силач из системы Бетельгейзе с повышенной гравитацией, и Лут – маленькое и пушистое, живущее на деревьях существо, исполнявшее потрясающие трюки на трапеции. Увидев Чаттена, они бросили работу, а Прик оглянулся на город и произнес:
– Солнце не освещает тебя, Джо. Когда я посмотрел на город, то увидел там багровое сияние, предвещающее опасность.
– Прик знает, что говорит, – вступил в разговор Шемси. – Лучше бы ты не ходил туда.
Лут лишь мрачно кивнул. Под бледной шелковистой шерстью, покрывавшей все лицо, его глаза сверкали, словно изумруды.
– Но я должен идти, – ответил Чаттен, сердясь отчасти на Прика, отчасти на собственное упрямство.
Как объяснила Бетта, минтаканцы обладали телепатическими способностями, и не было ничего сверхъестественного в том, что эспер[6] мог уловить мощные вибрации злобы, исходящие от других людей.
Вполне возможно, что худощавый землянин прилетел сюда раньше Чаттена на более быстроходном судне. В космопорте Ригеля-2 он мог узнать, куда направляется «Веселый Эндрю», и если он все еще желал заполучить Лугача, то, безусловно, должен появиться на Сирусе-5.
Он также вполне мог выяснить, что труп Джо Чаттена так и не был найден, поэтому тот вполне мог выжить. Незнакомцу оставалось лишь догадаться, что Чаттен очутился на борту «Веселого Эндрю», и решить, что и с этим делом тоже нужно закончить.
И все же Чаттену необходимо было в город. Если он не сообщит о себе в местное отделение Союза космолетчиков, то окажется в весьма затруднительном положении. Он никогда не получит места на приличном корабле, не говоря уже о лицензии капитана.
Поэтому он кивнул Прику и остальным и сказал:
– Как бы там ни было, спасибо за предупреждение.
А затем повернулся и направился к запруженным людьми улицам города.
В величественных небоскребах вершились большие дела и принимались решения, затрагивающие весь близлежащий сектор Галактики. Но настоящая жизнь – шумная, оживленная и далеко не всегда законопослушная – бурлила в перенаселенных кварталах возле космопорта.
Мужчины и женщины всех возможных цветов кожи, одетые во все мыслимые наряды, мельтешили, словно в причудливом калейдоскопе, на улицах и торговых площадях, заходили в бары, казино и жилые дома или выходили оттуда. Здесь собиралась беднота со всей Галактики – как достойные люди, ищущие лучшей жизни, так и недостойные, пытающиеся разбогатеть на человеческих слабостях и пороках, или просто безвольные, не способные вырваться из той грязи, в которой очутились. Среди них попадались, однако не смешивались с ними, и космолетчики, тоже обреченные на кочевую жизнь до скончания веков.
