Пока корабли летели по Каналу Дьявола и дальше в сторону Куруна, Мейсон сидел запершись в рубке дальней связи. Он сразу же отослал сообщение и наконец дождался ответа.
Когда он вышел из рубки, корабли уже приближались к Куруну.
– Гарр очнулся, – сообщил ему Хокси.
Мейсон вошел в каюту Гарра. Тот сидел на койке с забинтованной головой и окаменевшим лицом.
– Значит, Рилл и все его труды погибли. – Он хмуро взглянул на Мейсона. – А вместе с ними и наши надежды создать свое королевство. Что ж, во всяком случае, мы сделали все, что могли.
– Я уже говорил, что ты слишком легко отказываешься от своей мечты. У нас еще есть шанс – всего лишь шанс, не более того, – увидеть когда-нибудь Королевство Внешних Миров.
– Очень мило, что ты решил подбодрить меня, – раздраженно произнес Гарр. – Только я не полный идиот.
– Гарр, послушай. Орионцы могут не поверить, что тайна Рилла исчезла без следа. Вполне вероятно, что они двинут сюда флот и попытаются захватить все Внешние Миры, чтобы узнать правду. Если это случится, соседние звездные короли объявят им войну и остановят вторжение.
– Вероятно, так и произойдет. – Гарр кивнул. – Но нам от этого не легче.
– Я переговорил кое с кем из руководства Терранской империи, – сообщил Мейсон. – Они согласились, что этот кризис можно предотвратить, если Внешние Миры станут независимым королевством. Терранцы готовы признать его и гарантировать безопасность границ. И тогда ни Джаниссар Орионский, ни другие звездные короли не посмеют сунуться во Внешние Миры.
Пока он рассказывал, Гарр смотрел на него со все большим изумлением, а потом и вовсе вскочил на ноги.
– Они обещали срочно обсудить этот вопрос на Совете и передать мне ответ, как только решение будет принято, – закончил Мейсон.
– Ты говорил с терранским правительством? – недоверчиво воскликнул Гарр. – Они обещали передать тебе ответ? Да кто ты такой, чтобы…
– Я не Бронд Холл, – признался Мейсон. – Я агент терранской разведки.
Только спустя три дня на Курун пришел ответ. Мейсон все это время дежурил в рубке. Теперь он вышел под яркое сияние изумрудного солнца и направился в сторону города, в таверну, где его дожидались Гарр и другие оставшиеся в живых капитаны.
Гарр не произнес ни звука, зато Хокси спросил с нетерпением:
– Ну, так что они сказали?
Мейсон усмехнулся:
– Два дня назад по официальному решению Совета Терранская империя признала королевство Внешних Миров. Как только всеобщий референдум подтвердит, что население действительно желает этого, Гарр Аттен будет объявлен законным правителем.
Больше он ничего не сумел произнести: капитаны подняли такой рев, что заглушили его голос.
Мейсон подумал о том, что именно в этой таверне он впервые увидел Гарра Аттена, мечтавшего основать свое королевство, и о том, каким необычным образом эти мечты наконец сбылись.
Чуть погодя Мейсон сказал Гарру:
– Мне пора улетать – хочу поскорей вернуть свое настоящее лицо. Но что теперь будет с В’ранн?
Гарр ответил громко, чтобы его слышали все капитаны:
– Теперь у нас есть закон, и все обязаны соблюдать его. Она подстрекала к убийству и должна понести наказание, а когда отсидит в тюрьме положенный срок, мы отправим ее обратно на Орион.
– Это ж надо, до чего мы докатились, – простонал Хокси. – Тюрьма на Куруне!
Татуированный человек
Бесчисленные тысячелетия отделяют историю татуированного человека от момента поражения Лиги Темных Миров. Золотой век завершился Второй галактической войной. Звездные миры скатились в варварство, а затем вновь начали восхождение к вершинам цивилизации, заново осваивая межзвездные перелеты. Понемногу начала оживать торговля и возродились мечты об империи… Прошло так много времени, что об империи и ее золотом веке говорилось лишь в детских сказках. Наконец в эпизоде, который, несомненно, вызовет бурю эмоций у всех, кто восторгался «Звездными королями», главные герои попадают на развалины одного из основных мест действия той книги и встречаются с уцелевшими потомками правителей Среднегалактической империи. Описанные события происходят как минимум в 260 000 году по земному исчислению, а если учитывать изменения некоторых звезд, то, возможно, даже в 300 000 году. Тем самым сочиненная Гамильтоном история будущего продлевается еще на сто тысяч лет. Если так, то правильнее было бы говорить о «Хронологии трех тысяч веков».
1
Девушка с золотистыми глазами и теплой зеленоватой кожей постепенно становилась все более дружелюбной. Джо Чаттен покачал головой и рассмеялся. Он был немного пьян, но не настолько, чтобы не помнить, что к полуночи должен вернуться на борт «Феба». Он засунул две монетки под корсаж девушки, потрепал ее по щеке и пошел к выходу, с трудом протискиваясь между составленными как попало столами.
Навалившийся на Чаттена сразу за низкой дверью влажный и горячий воздух мира под названием Ригель-2 ничуть не помог ему протрезветь. Крупная луна висела прямо над головой, другая такая же садилась за горизонт. Тени бестолково метались между ними, ночной ветер неторопливо гнал по улицам завитки тумана, похожие на серебристый пух.
Чаттен подумал, что его голова тоже волшебным образом наполнилась туманом и лунным светом. Усмехнулся и пошел к космопорту.
Улицы разбегались в разные стороны. Этот квартал возле космопорта выглядел таким же убогим и перенаселенным, как все подобные кварталы вдоль галактических торговых путей. За высокими узкими фасадами домов с плоскими крышами горел тусклый свет, оттуда доносились разнообразные запахи, приглушенные крики и смех. Ничто здесь не могло подсказать случайному прохожему, на какой улице он оказался. Чаттен понял, что заблудился.
– Что ж, ничего страшного, – подбодрил он самого себя. – Нужно просто остановиться и прислушаться.
Он стоял и слушал, а вокруг него вился серебристый туман.
Через несколько минут раздался отдаленный раскатистый рев взлетающего корабля, и в небо поднялась огненная полоса. Чаттен развернулся к ней лицом и снова тронулся в путь.
Улицы петляли и расходились, сужались и расширялись опять, пересекали открытые площадки, ступенями поднимались вверх и спускались вниз. Расшалившаяся луна незаметно перебиралась с места на место, так что ориентироваться по ней было невозможно. Вскоре Чаттену пришлось еще раз остановиться на площади, со всех сторон окруженной глухими заборами.
Он прислушался.
Рев взлетающего корабля больше не повторился, зато Чаттен различил другие звуки.
Приглушенный шум яростной драки.
Чаттен насторожился и повел вокруг затуманенным взглядом. В дальнем углу площади он заметил узкий переулок, – похоже, звук доносился оттуда. Чаттен подошел ближе. Он вовсе не искал неприятностей, скорее, его влекло любопытство. И где-то на задворках сознания вертелась мысль, что кому-то из братьев-космолетчиков требуется помощь – вполне возможная вещь в таких неспокойных местах.
Он посмотрел вглубь переулка.
В изменчивом лунном свете ему удалось разглядеть смутные силуэты четверых мужчин. Один скорчился и прислонился спиной к забору. Он стонал, как раненый зверь, и вытянул руки, защищаясь от ударов сразу двух противников. Еще один высокий человек стоял чуть в стороне и наблюдал за дракой, в волнении подавшись всем телом вперед.
– Быстрее, – приговаривал он на земном английском. – Быстрее!
Чаттен нахмурился. У незнакомца было на редкость правильное произношение.
Один из нападавших нанес скорчившемуся у забора мужчине сильный удар. Тот всхлипнул и осел на землю.
Ему тут же связали руки за спиной и повернули лицом к лунному свету. Сейчас оно было темным, но днем могло оказаться любого цвета. Кожу покрывала сеть серебристых отметин – то ли шрамы, то ли особый вид татуировки. Это было красивое лицо с чистым высоким лбом, и вместе с тем это было лицо слабоумного. Он тяжело дышал, смотрел на своих мучителей испуганным, но бессмысленным взглядом, открывал и закрывал рот, но так и не произнес ни слова, даже не пытаясь протестовать.
– Держите его! – приказал высокий землянин, наклонился над связанным и произнес: – Лугач. Лугач?
Темнокожий человек снова всхлипнул и попытался отвернуться.
Землянин заговорил на незнакомом Чаттену языке, очень быстро и ожесточенно.
Темнокожий ничего не ответил, лишь еще громче захныкал.
Словно охваченный внезапным приступом ярости, землянин несколько раз хлестнул темнокожего по лицу, продолжая говорить на незнакомом языке.
Чаттен шагнул вперед, думая только об одном: этот человек слабоумный. Издеваться над беспомощным идиотом – последнее дело.
Однако слабоумный вдруг воинственно закричал и опрокинул на землю тех двоих, что держали его. Казалось, эти пощечины пробудили дремавшую в глубине его души гордость. Он яростно набросился на землянина.
