В письмах Натальи Николаевны за 1849 год неоднократно упоминается о ее посещении светских дам и их ответных визитах. Но чаще всего, чуть ли не ежедневно, или она, или Александра Николаевна с кем-нибудь из детей ходили к Местрам. Тетушка Софья Ивановна болеет, теряет зрение, граф вспыльчив и раздражителен, видимо, их светские знакомые избегают бывать у них, но сестры считают своим долгом не оставлять стариков. Гораздо реже Наталья Николаевна бывала у Строгановых, мы уже видели выше, что графиня упрекала ее в этом. Почему-то Наталья Николаевна неохотно ходила туда. В одном из писем она говорит, что нехорошо бывать у них так редко, графиня так хорошо к ней относится. Полагаем, что ей не хотелось встречаться с их дочерью Полетикой. Когда-то Наталью Николаевну связывали дружеские отношения с Идалией Григорьевной, но позднее они в корне изменились. Что-то произошло между Пушкиным и Полетикой. По словам П. И. Бартенева, Пушкин якобы чем-то оскорбил ее однажды и она возненавидела его. Во время преддуэльных событий и после Полетика поддерживала самые дружеские отношения с Геккернами и в дальнейшем, как мы увидим, встречалась с ними за границей. Приведем отрывок из письма Идалии Полетики к Екатерине Николаевне Дантес конца 1838 – начала 1839 года.
«Я вижу довольно часто ваших сестер у Строгановых, но отнюдь не у себя; Натали не имеет духа прийти ко мне. Мы с ней очень хороши; она никогда не говорит о прошлом, оно не существует между нами, и поэтому, хотя мы с ней в самых дружеских отношениях, мы много говорим о дожде и хорошей погоде, которая, как знаете, редка в Петербурге… Натали все хороша, хотя очень похудела. Есть дни, особенно когда у нее очень плохой вид и она совсем слаба. Два дня назад, например, я обедала с ней и Местрами у Строгановых, у нее была тоска, и она казалась очень нервной. Когда я расспрашивала ее об ее состоянии, она уверяла меня, что это бывает с ней очень часто. Ее дети хороши, мальчики в особенности, похожи на нее и будут очень красивы, но старшая дочь – портрет отца, что великое несчастье».
Ни о каких дружеских отношениях, конечно, не могло быть и речи. Как ясно из письма, Наталья Николаевна не бывала у Полетики, но, во многом завися от Строганова, опекуна ее детей, вынуждена была бывать в его доме и, следовательно, встречаться с его дочерью. Полетика говорит, что «прошлое не существует между нами». Нет, это прошлое существовало, оно навсегда легло между ними… Тон этого письма явно тенденциозен по отношению к Пушкину, чего стоят только ее слова о том, что походить на Пушкина – великое несчастье! Однако внешне родственные отношения Идалия Григорьевна старалась поддерживать. В одном из писем 1849 года Наталья Николаевна говорит, что Идалия была с ней очень любезна и мила. Когда Полетика выдавала замуж свою дочь, она сочла нужным приехать с визитом к Наталье Николаевне с дочерью и женихом…
Ежедневные заботы о многочисленной семье, постоянная нехватка денег, безусловно, отражались на здоровье Натальи Николаевны. Нервы ее не в порядке. Мы с удивлением узнаем, что она стала курить. У нее часто болит сердце, по ночам мучают судороги в ногах, которые начались еще в те дни, когда умирал Пушкин. Она нередко пишет Ланскому, что у нее бывает непереносимая, необъяснимая тоска…
Видимо, это состояние здоровья жены побудило Ланского в 1851 году уговорить ее поехать лечиться за границу. Но зная прекрасно, как трудно ей расстаться с семьей и что ради себя самой она никогда на это не согласится, он, вероятно, сговорился с врачами, которые уверили Наталью Николаевну, что здоровье Маши Пушкиной нуждается в лечении на водах, и настояли на поездке.
Весною 1851 года Наталья Николаевна с сестрой Александрой Николаевной и дочерьми Марией и Натальей выехала в длительную поездку за границу, рассчитанную на четыре месяца. Их сопровождали горничная и преданный слуга Фридрих. К сожалению, до нас дошли только шесть писем за июль из Бонна и Годесберга, хотя уже истекал второй месяц их путешествия. Наталья Николаевна упоминает, что они были в Берлине, но где провели остальное время – не известно.
Это тоже письма-дневники, подробно описывающие впечатления, чувства и мысли Натальи Николаевны. Они очень живы, порою остроумны, свидетельствуют о ее наблюдательности. Мы не имеем возможности привести здесь эти письма в сколько-нибудь существенном объеме, но некоторые небольшие выдержки, мы полагаем, дадут о них представление.
Сколько-то времени Наталья Николаевна пробыла в Берлине, где советовалась с несколькими врачами.
«Уверяю тебя, – пишет она, – как только сколько-нибудь серьезно заболеваешь, теряешь всякое доверие в медицинскую науку. У меня было три лучших врача, и все разного мнения».
Судя по отрывочным упоминаниям об этих разговорах с врачами, можно прийти к выводу, что в основе заболевания Натальи Николаевны было истощение нервной системы и усталость.
«Соседи по столу сочли меня серьезно больной… Никто не может подумать, что мы за границей для нее[195], ибо у меня иные дни лицо весьма некрасивое. Вот только два дня стала немного поправляться и лицо не мертвое».
Проведя несколько дней в Бонне, который очень понравился Наталье Николаевне, они переехали в маленький курортный городок недалеко от него, в Годесберг, поселились в небольшом недорогом отеле и оттуда совершали различные прогулки в окрестностях. Наталья Николаевна принимала здесь ванны, лечебные воды Годесберга были известны еще римлянам. Очаровательные окрестности городка привели в восторг девочек, которые катались на лошадях и осликах. Всей компанией они ездили в горы, осматривали развалины знаменитого замка Годесберг.
Но состояние здоровья Натальи Николаевны было, видимо, так плохо и она так скучала по оставленной дома семье и беспокоилась о детях, что путешествие не доставляло ей удовольствия.
«Годесберг, 9/21 июля 1851
Ну вот я и в Годесберге. Что я могу сказать? Городок очарователен и всякой другой здесь понравилось бы, но я как неприкаянная душа покидаю с радостью одно место, в надежде, что мне будет лучше в другом, но как только туда приезжаю, начинаю считать минуты, когда смогу его оставить. В глубине души такая печаль, что я не могу ее приписать ничему другому, как настоящей тоске по родине… Здесь великолепный воздух, но все же я жажду покинуть эти места. Лучший воздух для меня это воздух родины… Только тогда мне немного полегче, когда я в движении нахожусь в дороге. Некогда тогда предаваться тоске, иначе хоть на стену лезь, а ты знаешь, что скука не в моем характере, я етого чувства дома не понимаю».
В маленьком отеле русские паспорта, как говорит Наталья Николаевна, произвели большое впечатление, и все семейство занимало почетные места в верхнем конце стола. С большим юмором Наталья Николаевна описывает сидящих с ними за табльдотом «принцев».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
