Мария Александровна сюда приезжала из Москвы с наступлением майских дней. «…Будучи примерно на десяток лет старше своей единоутробной сестры, Мария Александровна совершенно на нее не походила. Это была худенькая, седая, подтянутая старушка, темноглазая, с сеткой мелких морщинок, прорезавших смуглое, не лишенное все же известной привлекательности, характерное «пушкинское лицо»… Ежегодно посещал Лашму и проживал в ней летней порой старший сын поэта, генерал от кавалерии Александр Александрович Пушкин, сухой, седой как лунь, но еще достаточно бодрый старик в своем васильковом мундире Нарвских гусар, которыми командовал на русско-турецкой войне.
…Мария Александровна, сухонькая, но бодрая, выходила к приезжим гостям в неизменном темном костюме без всякого следа украшений, скромно усаживаясь в тени, принимала участие в общей беседе, вносила в споры примиряющее начало. Между прочим, была она до крайности суеверна: пугалась совиного крика, избегала тринадцатое число, а если выплата пенсии из наравчатского казначейства приходилась на пятницу[188], задерживала поездку «нарочного с оказией» на несколько дней».
О хороших родственных отношениях между детьми Пушкина и Ланских пишет в своих воспоминаниях и Е. Н. Бибикова:
«Зимой дядя Александр Александрович[189] приезжал в Петербург по делам институтов и заседал в Опекунском совете[190], жил как всегда у моей матери[191], и там я с ним встречалась и глубоко уважала этого гордого старика… Мария Александровна Гартунг была старшая дочь Пушкина… Она гостила у нас в Андреевке каждое лето до открытия Казанской железной дороги. После этого она стала ездить в Лапшу к другой сестре, Александре Петровне Араповой… Она была очень ожесточена на свою неудачную жизнь… со своими седыми волосами напоминала какую-нибудь средневековую маркизу…»
«Я хорошо помню Александру Николаевну[192]. Она была моей крестной матерью. Я родилась в Висбадене, в Германии. Мать боялась первых родов, которые и были очень тяжелые, и поехала в Висбаден, где тогда царила ее сестра – красавица Наталья Александровна, урожденная Пушкина, жена принца Нассауского. Крестным был дед П. П. Ланской, который лечился от ревматизма и жил у падчерицы Натальи Александровны…» «Когда мне минуло уже 7 лет, мой отец Николай Андреевич Арапов заболел нервным расстройством в деревне, и мама, списавшись с Фризенгофами, повезла отца и нас детей в Вену. Там мы прожили два года».
Хорошие добрые отношения между детьми Пушкиными и Ланскими продолжались и их потомками. Бибикова пишет, что в 1914 году она была в гостях у Натальи Михайловны Бессель (дочери Н. А. Пушкиной-Дубельт-Меренберг), и очень хорошо о ней отзывается: «Я у нее была в Бонне в 1914 году… я ее хорошо помню, она была пресимпатичная, живая, веселая и очень родственная… У нее было двое детей: сын Александр и дочь. Сын очень гордился, что он внук[193] поэта, и собирал целые коллекции его портретов и отзывов о Пушкине».
Светские встречи
В силу служебного положения своего мужа, а главное – необходимости поддерживать нужные связи в обществе ради детей Наталья Николаевна иногда бывала на званых обедах и вечерах, ездила с визитами к светским дамам, принимала их у себя. Но делала она это очень неохотно. Так, в письме от 20 июня 1849 года она пишет, что под предлогом, что у нее нет гувернантки и не с кем оставить детей, она отказалась от приглашения на обед к княгине Радзивилл.
«Признаюсь тебе, – пишет она Ланскому, – я не чувствую себя способной присутствовать на этих больших обедах. Это жертва, которую моя лень находит бесполезной приносить».
Еще менее охотно бывает она при дворе, о чем мы уже говорили выше. В одном из писем к Ланскому Наталья Николаевна пишет, что встретила у знакомой г-жу Мятлеву, мать известного поэта И. П. Мятлева. Разговор зашел о похоронах только что умершей маленькой великой княжны, и Мятлева сказала, что Наталья Николаевна должна быть на похоронах. «Я не пойду, – пишет Наталья Николаевна, – во-первых, потому, что я не получила никакого извещения, ни приказа по этому поводу, а во-вторых, так как с меня не требуют, чтобы я пошла, я избегну таким образом большого расхода, который мне мои капиталы не позволяют сделать, если только не входить в новые долги, а я начинаю приходить от них в ужас, так трудно мне вылезти из старых. Может быть, ты не согласишься со мною, но я еще так мало привыкла к тому, что я что-нибудь значу, и настолько убеждена, что мое отсутствие не будет замечено, так как я не принадлежу к интимному кругу при дворе, что считаю себя вправе позволить себе эту вольность. И потом, при моем образе жизни, кто может предполагать, что я здесь. Весь двор, как говорят, в городе» (18 июня 1849).
Но по настоянию тетушки Строгановой, убеждавшей ее, что она как жена генерала непременно должна быть, Наталья Николаевна вынуждена была присутствовать на панихиде в Петропавловском соборе по великому князю Михаилу Павловичу.
«Рядом со мной все время стояла госпожа Охотникова, – читаем мы в письме от 19 сентября того же года, – которая заливалась слезами, г-жа Ливен сумела выжать несколько слезинок. Другие дамы тоже плакали, а я не могла».
Вряд ли нуждается в комментарии отношение самой Натальи Николаевны к этому печальному событию царствующего дома. Если г-жа Ливен сумела выжать несколько слезинок, то она этого сделать не смогла, фальшь была чужда ее натуре…
Приведем теперь другое письмо, в котором выражены совсем иные чувства и мысли. Осенью 1849 года умер генерал-майор Дмитрий Петрович Бутурлин – военный историк, директор Публичной библиотеки. И он, и жена его Елизавета Михайловна, урожденная Комбурлей, были знакомы с Пушкиными давно. Пушкин с женой не раз бывал у них на балах и вечерах. Связь с этой семьей, с которой была дружна и тетушка Загряжская, не порывалась и после смерти поэта. В письмах Наталья Николаевна упоминает о том, что старик Бутурлин, живший неподалеку на даче у брата, часто навещает ее по утрам. В силу этих дружественных отношений она сочла своим долгом присутствовать на панихиде. В письме от 12 октября она описывает свое посещение дома Бутурлиных.
«После обеда я собрала все свое мужество и пошла одеваться, чтобы одной ехать к Бутурлиным. Я считала необходимым сделать это ради сына, который действительно был мне верным другом, и потом старик всегда был так внимателен ко мне. Было даже время, когда, принимая во внимание близкие отношения тетушки Катерины со старой Комбурлей, я постоянно бывала в их доме, стало быть, это было почти что моим долгом, и я решила побороть свою застенчивость. Приехав туда, я прошла через прекрасные гостиные, чтобы достигнуть бального зала, где столько раз я веселилась. Посредине стоял гроб. Из женщин были только две особы, живущие в доме, и горничные, зато довольно много мужчин. Я была просто ошеломлена. Но набралась смелости и прошла прямо к этим двум женщинам, которых я даже не знала. Когда началось чтение молитв, пришло много монахов, мне кажется – весь невский монастырь собрался здесь. Наконец приехали тетушка Местр и княгиня Бутера, их присутствие меня ободрило.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
