class="p">Партнером, наиболее характерным для эпохи джаза, было это маленькое чудо утонченности - Том Ламонт. Светский человек и спортсмен, он любил отдыхать в высоких Сьеррах или ловить канадского лосося. Имиджу банка он придавал городской лоск 1920-х годов, оттенок литературности. Если партнер Morgan представлял собой стильного, всесторонне развитого англофила, республиканца, который мог бы путешествовать в демократических кругах, либерального интернационалиста, ортодоксального во внутренних делах, то Ламонт, несомненно, был его прототипом. И все же этот человек, символизировавший 1920-е годы на Уолл-стрит, питал к ним тайное двойственное отношение. "То десятилетие, с его экзотическим преувеличением процветания и спекулятивными излишествами почти во всех сферах экономической жизни... было для Америки упадком", - писал он позднее.
Ламонт стал самым богатым партнером Моргана, его богатству соответствовала целая череда роскошных домов. Сначала он и его жена Флоренс жили в Энглвуде (штат Нью-Джерси), столь густо заселенном партнерами Morgan, что его называли филиалом банка. Вместе с Дуайтом Морроузом они вошли в местный Шекспировский клуб, где все вместе исполняли роли и читали пьесы вслух. С 1915 по 1921 год Ламонты снимали дом Франклина Рузвельта на Восточной Шестьдесят пятой улице, пока его владелец занимал должность помощника министра военно-морского флота. Затем, в 1921 г., Ламонты купили таунхаус на 107-й Восточной Семидесятой улице, который стал местом остановки приезжих политиков, писателей и светских львиц. В нем было все - от британского дворецкого до солярия. Ламонты были страшно амбициозны, они были намерены знать всех важных людей в Нью-Йорке и заполучить каждую знаменитость, проезжавшую через город. В значительной степени им это удалось.
Для отдыха они приобрели Sky Farm - островное поместье у побережья штата Мэн с панорамным видом на залив Пенобскот. В 1928 г. они приобрели Торри Клифф - поместье площадью сто акров на Палисадах, которое ранее принадлежало известному ботанику Джону Торри, а позднее было передано Колумбийскому университету для геологической обсерватории. На территории поместья находились скалы и леса, ручьи, цветы и захватывающие виды на реку Гудзон. Наконец, Ламонт и Джон Дэвис регулярно останавливались в Yeamans Hall в Южной Каролине - поселке для миллионеров площадью более тысячи акров с полями для гольфа, лесными тропинками и гигантскими дубами, покрытыми мхом.
Флоренс Ламонт была невысокой, яркой, приятной на вид женщиной с задумчивым взглядом. Она серьезно относилась к себе и как хозяйка, стремящаяся заполучить знаменитостей, и как интеллектуалка. Выпускница Смита и магистр философии Колумбийского университета, она поддерживала многочисленные идеи, включая контроль рождаемости и женские профсоюзы. Серьезная, немного нудная, всегда жаждущая интеллектуального общения и интересной компании, она иногда была похожа на голубого носка. Энн Морроу Линдберг, услышав на одном из светских приемов грандиозные речи Флоренс о пацифизме, записала в своем дневнике: "Миссис Ламонт с недоверием относится ко всем неформальным женским разговорам, считая их сплетнями. Может быть, это потому, что она не умеет делать это очень хорошо?"
Жизнерадостные и общительные, Ламонты в эпоху джаза были на всех вечеринках и были знакомы с десятками знаменитостей. Когда их сын Корлисс в 1924 г. поступил в Оксфорд, он жил с Джулианом Хаксли, обедал с лордом и леди Астор в Кливленде, проводил выходные с Г. Г. Уэллсом - таков был круг друзей его родителей. Таунхаус Ламонтов на Восточной Семидесятой улице перекликался со смехом и идеями, поскольку их дети Корлисс, Томми (впоследствии партнер Моргана) и Маргарет превратили его в буйное дискуссионное общество. И снова Энн Морроу Линдберг оставила яркое впечатление об этой оживленной семье: "К Ламонтам на ужин. . . . Мы еще до прихода туда решили, что не будем спорить. Вместо этого мы позволили Ламонтам спорить между собой. Томми и Корлисс, миссис Ламонт и мистер Ламонт, Маргарет и Томми, Маргарет и миссис Ламонт, туда-сюда по столу. Томми - громко и площадно, Корлисс - легко, нервно и с юмором. Маргарет, конечно, совершенно серьезна. Мистер Ламонт - обходительно, а миссис Ламонт - раздраженно. Мы все с удовольствием сидели... и слушали. Это было очень весело".
Если Флоренс иногда относилась к себе слишком серьезно, то Том, со свойственной ему энергией, пробуждал ее от этого. У него никогда не было достаточно друзей, ужинов и оживленной болтовни. Он обладал удивительным чувством юмора, что удивляло многих, кто считал, что банкиры Morgan должны быть угрюмыми и самодовольными. Однажды он сказал об одном из своих врагов, что если бы он заказал целый поезд сукиных детей, а получил бы только этого человека, то посчитал бы заказ выполненным сполна. Однажды Том Ламонт и Бетти Морроу захотели устроить совместную вечеринку - они хорошо танцевали, - но Флоренс и Дуайт отказались. Поэтому гости получили следующее приглашение:
Миссис Дуайт Морроу и мистер Томас Ламонт просят оказать честь вашему обществу на танцах, устроенных в честь миссис Томас Ламонт и мистера Дуайта Морроу.
В двадцатые годы Джек Морган передвигался, как монарх. Один журналист описал, как он выходил из своего лимузина на улице 23 Wall: "Я увидел, как двое других мужчин незаметно для себя выпрямились в позу внимания, как солдаты в муфтияте, действуя по инстинкту или в силу привычки. . . . Огромные двери с огромными стеклами из безупречного стекла и полированной латуни распахивались и закрывались". Он наслаждался своим местом на вершине империи Морганов. Собираясь в 1922 г. вручить Папе Пию XI восстановленные коптские тексты, он заметил следующее: "Моя особая работа - самая интересная из всех, которые я знаю. Это интереснее, чем быть королем, папой или премьер-министром, потому что никто не может меня от этого отвадить, и мне не приходится идти на компромиссы с принципами".
Джек жил в своем поместье на острове площадью 250 акров, Матиникок-Пойнт, расположенном у северного побережья. Посетители проходили через огромные кованые ворота и спускались по бесконечной дороге, затененной липами; в сезон здесь расцветали несколько тысяч тюльпанов и нарциссов под руководством Джесси Морган. В поместье требовалось несколько десятков штатных садовников. Кроме того, здесь были коровы, лошади, оранжереи, самшитовые и розовые сады, коттеджи для обслуживающего персонала и причал на берегу реки Саунд.
Особняк из красного кирпича, расположенный среди открытых лужаек и высоких деревьев, был грандиознее всех резиденций Пирпонта. Он был спроектирован Грантом Ла Фаржем: с внушительным входом с колоннами. Внутри три знаменитые дамы - Анна Австрийская Рубенса, леди Гидеон Гейнсборо и графиня Дерби сэра Томаса Лоуренса - смотрели со стен дома, специально защищенного от пожара. Величественная лестница сорокакомнатного дома была уставлена прекрасными цветочными композициями.
Джек любил тихие, домашние удовольствия. Деликатный и малоподвижный, прирожденный
