старосты и мне пришлось помогать Макарову, дополняя его идеологически выверенные призывы к вооруженной борьбе, дополнительным ментальным воздействием на неокрепшее сознание крестьянских умов – за оружие, братие, не простим,
отомстим! Худо-бедно, но смогли посадить на уцелевших лошадей пятерых местных оболтусов, вручив им винтовки и поставив задачу: каждые утро и вечер объезжать указанный участок леса, на предмет выявления посторонних лиц или обоза. Какого обоза? А любого, не задавайте лишних вопросов! Особое внимание уделили описанию внешности Туманова, образно сформированному на основе подстёгнутых эмоциями прошедших событий, показаниях свидетелей – Боцмана, и пана Вишневецкого.
Через пару дней через Слободу прокатилась волна отступающих войск РККА, и накатил вал из передовых частей Колчака. Улицы были заполнены разномастной людской толпой, в которой не то, что чужака – своих бы увидеть. Всё это время я находился рядом с Макаровым, оставив лавку на попечении Ирмы. Вникал в его планы, рассуждения, подсказывал, соглашался и верил, чем заслужил его благоволение: ему сейчас очень был нужен помощник и проверенный человек, вот-вот наступит активная фаза всего действа, а он один-одинёшенек, положиться не на кого. Нервничало его высокоблагородие, понятное дело – вокруг бывшие сослуживцы, идущие в смертный бой за Единую-Неделимую, а он тут прохлаждался на любавиной перине, мерзкий изменник, тешил свою извращённую похоть и взращивал меркантильные планы. Ладно, побуду помощником при таком мизерабле, мне не трудно.
Утром 19го апреля меня разбудил посыльный от старосты – Макаров требует к себе. Ясно, началось. Лавку открывать не стал, Ирме велел находиться дома и помчался к Поручику, оседлав коня: степенство осталось в прошлом. Макаров был уже собран, вместе с ним и выдвинулись в сторону лесного массива, с которого примчался утром наблюдатель: следы! Да, следы были. Выходного следа из леса не наблюдалось, чего нет – того нет, а вот на проселке явственно проступала колея от тяжело гружённых подвод, числом до трёх. Главное было в том, что колея эта появилась посередине дороги: вот там, в сотне метрах ей ещё и не пахло, а тут нате-получите, уже она есть. Внимательно обследовали обочину. Ничего. Вот тут мог обоз выехать из леса, снега мало, земля мёрзлая, но следов никаких. Но после этого места получите колею на дороге, это как? Заслали одного партизана подальше в лес, может там что увидит интересного. И ведь увидел, глазастый – глубоко в чаще наткнулся на такую же колею, идущую из леса, видимо не дошли руки у казаков замаскировать весь путь до просёлка (да и хлопотное это дело, скажу вам). Стало быть, обоз тронулся в путь. Наконец-то!
Прикинули на карте направление движения, выходило, что кроме как к Кутеме, через которую был выход на тракт, двигаться обозу некуда. Но ведь рядом с Кутемой есть место, где можно перехватить обоз, не так-ли? «Так-ли, так-ли!» – Макаров обрадованно покивал головой и посмотрел на часы: сколько времени потребуется для того, чтобы выдвинуться и организовать засаду? Шанс упускать не стал, дал отмашку и вся почтенная шайка, во главе с предводителем, галопом устремилась по проселку.
Мы опередили обоз буквально на несколько минут, хоть в путь он вышел гораздо раньше, однако его скорость была – сами понимаете. Пока догоняли, след его становился всё более свежим, на оттаивающей поверхности просёлка явственно обозначались свежие отпечатки копыт и колёс, и ещё исходящие паром лошадиные катыши. Горячо (шучу)! В лесу под Кутемой, в который нырнул проселок, и где было место той знаменательной для всех засады, мы свернули и сделав широкий крюк едва успели занять позиции: на дороге следа ещё не было, обоз на подходе. Я подсказал Макарову дать приказ стрелять в первую очередь по лошадям, о чём он сам не догадался. В общем, я не смогу описать дальнейшее точно. Не успели партизаны залечь на своих рубежах, как раздался крик и выстрел, после чего партизан просто расстреляли на месте. Казаки очень организованно повели ответный огонь, и к делу сразу подключился пулемёт, после чего у наших любителей не осталось никаких шансов. Мы с Макаровым наблюдали за происходящим из тыла, метрах в пятидесяти, и когда выстрелы стали стихать, едва смогли вскочить на лошадей, понимая, что всё кончено – нас снова обыграли. Полковник, не целясь, успел выстрелить в сторону противника и мы помчались, пустив лошадей в галоп, рискуя свернуть себе шеи сучьями и ветками. Вот так славно повоевали. Это тебе не тити мять, полковник…
Пытался-ли я воздействовать на казаков в обозе ментально? Конечно. Но с таким же успехом я мог воздействовать на облака – ментально я их не видел, словно натыкался на густой туман. Я с самого начала особо не рассчитывал на то, что наши мужланы смогут одолеть профессионалов войны. Даже внезапно и из засады. Поэтому и сделал ставку на лошадей – как цель они крупнее, если убить хотя бы нескольких в обозе, то казаки заберут себе взамен трофейных, а те у меня все под контролем. Не вышло и это. Все наши лошади были в лесу, никто их не тронул, в этом я убедился почти сразу, отследив их местоположение. А когда через пару часов мы вернулись с Макаровым на место засады, у двоих я не нашёл повязанных мной шнурков – их кто-то сумел обнаружить и выплести (сами они не развязывались). Почти сразу я нашёл те снятые шнурки и утерянный мной осенью амулет, это было не трудно. Незаметно для Макарова сунул всё в карманы, пока он уныло разглядывал тела погибшего актива. Два – ноль, Туманов. Браво.
Чувствовалось, что настал момент, когда необходимо объединять усилия и возможности, иначе упустим обоз. Если вы сейчас решили, что мне предстояло открыться, объясниться с Макаровым, склонить его к сотрудничеству и сбалансировать наши взаимоотношения, то сильно ошибаетесь. Соглашусь, что место для объяснения было весьма подходящим, насыщенным энергетикой, но полковник мог банально струсить. Представьте, увидеть перед собой бывшего соратника, преданного тобой, фактически убитого, но выжившего и способного жестоко отомстить. Мало того – имеющего для этого повод, средства и возможности. Нет, тут следовало действовать иначе.
– Простите, Олег Александрович, это не вы обронили? – я разжал ладонь и показал Макарову свой, только что найденый амулет.
Полковник удивлённо уставился на ладонь и заполошно схватился за грудь.
– Ннет… Мой на месте. А откуда у вас…
– Экий я не ловкий, значит сам обронил. – я надел на шею золотую цепь и весело посмотрел на собеседника, – позвольте представиться заново, коллега: Фёдор Данилович Рогов, спецуполномоченный ВЧК. Направлен сюда для поиска известного вам обоза,
