«Похоже на какой-то каботажник. Вот еще один, и еще, — и еще. Все это похоже на какую-то регату. Оп-ля! Вот этот курс сменил… Видимость опять ухудшается, я почти ничего не вижу. Нам было бы неплохо найти какое-нибудь корыто, к которому могли бы прицепиться, когда время настанет».
«Сорок метров», — доложил матрос у эхолота.
«Как это могло случится, если мы только что отдали якорь?» — спросил вниз Командир.
От Крихбаума никакого ответа. Было ясно, что он не воспринял вопрос серьезно.
Якорь? Я почти забыл — мы таскали его с собой повсюду, как любой старый грузовик. Хотелось бы знать — сколь часто U-A его применяла?
Командир посадил за перископ старшего помощника, чтобы отдохнуть и на негнущихся ногах спустился по трапу. «Мы убьем пока время, а с наступлением темноты войдем, так или иначе».
Я собрал все свое мужество. «И что затем, господин Командир?»
«Мы будем следовать намеченному плану», — сухо ответил он. Звук «П» в слове «план» взорвался на его губах как маленькая бомба — такая была манера у Старика, чтобы высмеивать официоз. Однако он снизошел до объяснения.
«У нас есть действующие инструкции. Керневель выслал нам по радио точное время рандеву. Наши агенты в Виго делают все необходимые приготовления — если они их уже не сделали».
«Весьма гладко», — пробормотал Стармех.
«Можете и так это назвать».
***
«Время всплывать, господин Командир», — доложил мичман.
Командир встал и потянулся. «Ну, пошли».
Серо-голубые сумерки. Запахи земли доносились до нас с береговым бризом. Я впитывал и исследовал их, выделяя ароматы гниющей рыбы, топлива, ржавчины, горелой резины и смолы. Вместе с ними доносился запах пыли, специфический запах земли и листьев.
Двигатели ожили. Командир явно решил ни на что не обращать внимания.
Россыпь навигационных огней мерцала посреди нашего пути. Красный, зеленый и белый выше остальных — мачта судна.
Второй помощник доложил о судне, приближающемся слева по носу.
Молча наблюдая за ним в бинокль, Командир уменьшил скорость. «Гм, оно выглядит многообещающе. Оно заходит в порт, как пить дать. Пусть оно покажет нам дорогу. Похоже, что это еще один каботажник — крепкий. У него из трубы дым валит столбом — должно быть, бросают в топку старые носки. Жаль, что недостаточно темно…»
Он не продул балластные танки подлодки до полной плавучести, так что наш корпус лишь немного выступал из воды. Нас практически невозможно было опознать как подводную лодку — разве что только с траверза.
Командир направил нос лодки на зеленый огонь правого борта приближающегося судна. С ее курсового угла за нами была полоска береговой линии, которая скрадывала очертания нашей боевой рубки.
Мы увеличили скорость. Теперь мы были как раз в кильватерном следе каботажника — я чувствовал носом его дым.
«Уф!» — воскликнул Командир. «Впередсмотрящие, держите глаза открытыми. Нам не нужно, чтобы кто-то оказался у нас по носу. Тут должны быть паромы и так далее…»
Его собственный бинокль постоянно прочесывал наш курс. Неожиданно по правому борту обрисовалась какая-то тень. Для уклонения уже не было времени. Мы проскользнули мимо нее настолько близко, что можно было различить светящийся кончик чьей-то сигареты. Если бы он был настороже, он наверняка бы увидел нас — причудливую тень, наполовину скрытую дымом.
Теперь была наш черед видеть тени — три или четыре в сумраке впереди. Было трудно понять, приближаются они или удаляются.
«Весьма оживленное движение», — пробормотал Командир, продолжая смотреть в бинокль.
Еще огни — кормовые огни — и отдаленный грохочущий звук.
«Похоже, они становятся на якорь», — услышал я слова Крихбаума.
«Вы полагаете, мы уже на внутреннем рейде?»
«Похоже на то, господин Командир».
Целое ожерелье огней появилось в отдалении, аккуратно нанизанных на горизонт. Это должен был быть причал с ошвартованными судами.
С правого борта были еще суда. Их точное положение было трудно различить. Если бы все они поворачивались на якорях, это было бы просто, но одно показывало нам корму, в то время как судно впереди него было явно носом на нас. Темные силуэты оттенялись огнями на расстоянии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Выглядит так, будто они бросили якорь и с носа, и с кормы», — пробормотал Командир.
Я не имел понятия, как он собирался распознать наше немецкое базовое судно-снабженец.
«Время?»
«21:30, господин Командир».
«Отлично».
Командир отдал одну за другой две команды положить руль на борт, явно потому что течение было коварным. Рулевой выполнил свою работу.
Я проклинал нашу невозможность воспользоваться прожектором. Даже грабители носили с собой фонарик.
В гавани было множество судов и среди них военные корабли. Один темный силуэт с правого борта от нас выглядел как канонерская лодка или небольшой эсминец.
Мы застопорили двигатели и в молчании скользили некоторое время. Нос лодки отклонился вправо.
«Теперь надо выбрать правильную посудину», — услышал я слова Командира.
Команды запустить электромоторы, затем команды на руль, затем еще команды в машину и серия быстрых команд на руль — и U-A зигзагами прошла между какими-то высокими черными тенями.
«Мы быстро идем в никуда», — прорычал Командир.
Второй помощник воскликнул: «Посмотрите, господин Командир — трамвай!»
Что он сказал — трамвай? Вот, голубая вспышка! Он был прав. Как будто в подтверждение его слов, токосъемник высек еще пучок искр из кабеля наверху.
Впереди нас лежала темная и громоздкая масса, явно перекрывая очертания двух-трех более мелких судов.
«Кто-то сигналит фонариком», — доложил Крихбаум.
«Где?»
Я протер свои глаза. Едва различимое мерцание света появилось на короткое время в центре тени.
Командир в молчании наблюдал. Точка света появилась и дважды мигнула.
«Это они», — сказал он, и продолжительно выдохнул.
Я недоверчиво вглядывался в мигающую точку света. Не было никаких сомнений — она исходила от маленького фонарика.
«Не такая уж пышная встреча», — выпалил я.
Командир фыркнул. «Они не могут рекламировать наше присутствие».
U-A приблизилась ближе к темной массе, которая постепенно разделилась на три явно различимых части: трио судов, пришвартованных корма к корме. Мигающий огонь исходил от среднего. Расстояние между «Везером» и его соседями увеличивалось по мере того, как мы приближались.
Командир остановил электромоторы и отдал команду на руль. Неожиданно я услышал немецкую речь: «Пошевеливайтесь там с кранцами! В чем дело — ручонки боитесь запачкать? Ну-ка, подавай еще один вон туда!»
Темная полоска воды между нашим выпирающим балластным танком и вертикальной скалой борта судна суживалась, пока не пришлось выворачивать шею, чтобы взглянуть вверх на неясные фигуры, перегибающиеся через леера.
Боцман был теперь на палубе, гоняя своих матросов туда-сюда посредством приглушенных ругательств. Четыре или пять кранцев аккуратно опускались сверху.
«Похоже, что они свое дело знают», — произнес Командир.
«Быть может, им приходится постоянно практиковаться — или мы их первые клиенты?»
Он не ответил.
Дьявольски грохот доносился до нас с судна, стоявшего на якоре недалеко от нас и грузившегося с нескольких лихтеров при сиянии дуговых ламп. Лебедки производили ритмичное возвратно-поступательное громыхание.
Командир проворчал: «Эта шумиха нам сейчас на руку».
Единственное освещение, дозволенное нам — тусклый свет из иллюминаторов.
Кранцы заскрипели и завизжали.
Штормтрап скользнул вниз по борту. Я немедленно взобрался по нему вслед за Командиром. Мои мускулы были задеревеневшими, а суставы скрипели — трап боевой рубки был детской забавой по сравнению с этим трапом. Навстречу мне протянулись руки и вытащили меня через борт. Кто-то сжал мою руку. «Добро пожаловать на борт «Везера», Командир».
«Нет, э-э, — я имею в виду, что Командир — это он».
