На протяжении всего обеда Линдзи вела себя как настоящий, испытанный боевой друг. Она и глазом не моргнув уплела за обе щеки целую гору ригатони, словно у нее был зверский аппетит, чего Хатч, как ни старался, не смог сделать, и заполняла беспрестанной и вполне естественно звучавшей болтовней часто возникавшие у него длинные мрачные паузы, короче, делала все, что могла, чтобы сохранить видимость и дух обычного вечера в кругу семьи.
Регина оказалась достаточно наблюдательной, чтобы заметить, что в доме не все ладно. И хотя, как полагала, могла справиться почти с любой ситуацией, тем не менее, не будучи полностью уверенной в себе, истолковала их тревожное состояние как неудовлетворенность ею.
Чуть раньше Хатч и Линдзи обсудили между собой, что они могут рассказать девочке о том положении, в котором оказались, чтобы без особой нужды не напугать ее. И пришли к единому мнению: ровным счетом ничего. Она жила у них только два дня. И не знала их настолько хорошо, чтобы они, не боясь до смерти напугать ее, могли обрушить на ее голову столь страшную новость. Стоит им только намекнуть ей о странных сновидениях Хатча, о галлюцинациях наяву, об обожженных страницах журнала, об убийствах – словом, обо всем, что происходит с ними, – она подумает, что ее точно сбагрили на руки двум чокнутым.
В любом случае, на этой стадии развития событий ребенку вообще ничего не следует говорить. Они сумеют, если понадобится, защитить ее, ведь именно это они клялись делать, когда брали ее к себе в дом.
Хатч с трудом мог теперь поверить, что всего три дня тому назад считал проблему своих частых кошмаров недостаточно серьезной, чтобы откладывать на неопределенное время испытательный срок на усыновление ребенка. Но тогда, правда, еще были живы Хоунелл и Купер и сверхъестественные силы служили только материалом для развлекательного кино или рассказов в "Нэшнл Инкуайрер".
В разгар обеда он услышал на кухне какие-то странные звуки. Сначала раздался щелчок, а потом легкое поскрипывание половиц. Линдзи и Регина были увлечены спором по поводу Нэнси Дрю, вымышленной девушки-детектива, "придурка", как утверждала Регина, либо уж чересчур умной, но несколько старомодной, если оценивать ее с современной точки зрения. Обе были так поглощены спором, что ничего другого не слышали, – а может, звуков вообще не было, и они ему только померещились.
– Прошу прощения, – сказал Хатч, вставая из-за стола, – я вас покину на минутку.
Толкнув двустворчатые, на шарнирах, двери и войдя в кухню, он подозрительно ее оглядел. Единственным движением в пустой комнате была струйка пара, тонкой спиралью поднимавшаяся вверх из-под плохо прикрытой крышки кастрюльки с горячим соусом для спагетти, которая стояла на керамической подставке на стойке рядом с печью.
Вдруг что-то мягко зашлепало в комнате отдыха, по форме напоминавшей букву "Г" и выходившей торцом на кухню. С того места, где стоял, Хатч мог видеть только часть комнаты. Неслышными шагами он быстро пересек кухню и прошел под сводчатой аркой, не забыв прихватить с холодильника лежавший на нем браунинг.
Комната для семейного отдыха тоже была пуста. Но Хатч был уверен, что в этот раз действительно слышал звуки. Застыв на месте, он с недоумением огляделся.
Вдруг его словно мороз по коже пробрал, и он резко обернулся к небольшому переходу, соединявшему комнату отдыха с передней. Никого. Он был один. Но отчего же у него такое ощущение, что кто-то прижал к его шее кусок льда?
Он осторожно двинулся по переходу, пока не дошел до стенного шкафа для верхней одежды. Дверь шкафа была закрыта. На противоположной стороне перехода находилась дамская туалетная комната. Дверь в нее тоже была заперта. Его тянуло пройти в переднюю, и внутренний голос нашептывал ему, что это надо сделать обязательно, но он боялся оставить у себя за спиной обе эти закрытые двери.
Рванув на себя дверь шкафа, он тотчас увидел, что тот пуст. С выставленным впереди себя пистолетом, направленным на пару мирно висевших на вешалках пальто, он почувствовал себя полным идиотом, разыгрывающим роль киношного детектива. Будем надеяться, мелькнуло у него в голове, что это не заключительная серия фильма. Хотя в некоторых кинофильмах, если того требует сюжет, положительного героя убивают еще до конца кинокартины.
Таким же манером Хатч проверил дамскую туалетную комнату и, убедившись, что и она пуста, двинулся дальше в переднюю. Странное ощущение чьего-то присутствия, однако, не покидало его, хотя и не было таким сильным, как вначале. В передней тоже никого не оказалось. Он быстро взглянул на лестницу, но и там ничего подозрительного не заметил.
Заглянул в гостиную. Никого. Через сводчатую арку в конце гостиной просматривался краешек обеденного стола. И, хотя до него доносились голоса Линдзи и Регины, все еще обсуждавших Нэнси Дрю, он их не видел.
Проверил "логово", также выходившее в переднюю. Проверил и стенной шкаф в "логове". И даже пошарил рукой под письменным столом.
В передней толкнул входную дверь. Она была, как и положено, заперта изнутри.
Плохо дело. Если он уже сейчас такой взвинченный, то что же будет с ним завтра или, того хуже, через неделю? По утрам Линдзи, видимо, придется отдирать его от потолка, чтобы напоить кофе.
Тем не менее, пройдя обратно весь свой прежний маршрут, он задержался в комнате отдыха, чтобы проверить, плотно ли закрыта стеклянная дверь, выходившая во внутренний дворик, соединенный с задним двором. Дверь была заперта на ключ, и в нижнюю направляющую, по которой она двигалась, был вложен стальной брусок, чтобы застопорить ее, если будет взломан замок.
Войдя в кухню, Хатч подошел к двери, ведущей в гараж. Она оказалась незапертой, и опять у него возникло странное ощущение, словно по голове у него ползают пауки.
Тихонько отворил дверь. В гараже было темно. Ощупью нашел выключатель. Несколько больших трубок дневного света залили гараж морем резкого яркого огня, напрочь лишив его всякой тени и не обнаружив при этом ничего из ряда вон выходящего.
Переступив порог, он плотно прикрыл за собой дверь. Осторожно ступая, двинулся вдоль гаража. Справа от него находились двустворчатые, открывающиеся вверх ворота, слева – повернутые к нему багажниками две машины. Средняя стоянка была пуста.
Резиновые подошвы его "роккпортов" бесшумно скользили по полу. Он надеялся неожиданно напасть с тыла на того, кто мог бы прятаться по другую сторону любой из двух машин, но там никого не оказалось.
Дойдя до конца гаража и зайдя за "шеви", он внезапно бросился на пол и заглянул под машину. С этой точки просматривался почти весь гараж. Ни под "шеви", ни под "мицубиси" никто не прятался. Насколько он мог судить, если исключить почти невероятную возможность надежно укрыться за каким-либо из колес, никто не убегал от него, кружа и прячась за машинами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
