– Ты что, собираешься взять его с собой в столовую?
Решив, что и так обошелся с ней слишком резко, Хатч, чтобы как-то разрядить обстановку, отрицательно замотал головой и выпучил глаза, состроив гримасу в духе комика Кристофера Ллойда.
– Думаю, дай захвачу, а вдруг некоторые из моих ригатони еще живы. Не могу их есть в таком виде.
– Но для этих целей у тебя за ширмой лежит автомат, – напомнила она ему.
– Ты права, как всегда! – он положил пистолет на холодильник. – А если он не поможет, я всегда могу вынести их на проезжую часть и переехать автомобилем!
Она толкнула двери, и Хатч вслед за нею прошел в столовую.
Регина посмотрела на него снизу вверх и сказала:
– У вас ригатони уже совсем холодные.
Все еще сохраняя на лице маску Кристофера Ллойда, Хатч бойко отреагировал:
– Тогда бегу, притащу им фуфайки и рукавицы!
Регина залилась звонким смехом. Хатчу ужасно нравилось, как она смеется.
После того как была перемыта вся посуда, Регина отправилась в свою комнату готовить уроки.
– Завтра контрольная по истории, – объявила она.
Линдзи вернулась обратно в свою студию, чтобы сделать хоть какой-нибудь набросок. Когда она уселась за рисовальную доску, то заметила второй браунинг. Он все еще лежал на низком шкафчике, куда его утром положил Хатч.
Линдзи сердито нахмурилась. Но не потому, что была принципиально против всякого оружия, а потому, что данное оружие было не просто пистолетом. Оно было символом их беспомощности перед грозящей им невесть откуда опасностью. То, что они ни на секунду не смеют расстаться с оружием, свидетельствовало об их отчаянии и неспособности распоряжаться собственной судьбой. Заметь Линдзи на шкафчике свернувшуюся змею, выражение на ее лице было бы гораздо менее хмурым и недовольным.
Она не хотела, чтобы Регина, войдя в студию, заметила пистолет.
Выдвинув верхний ящик шкафчика, Линдзи отодвинула в сторону несколько ластиков и карандашей, освобождая место для оружия. Браунинг едва поместился в этой неглубокой выемке. Задвинув ящик на место, она почувствовала себя свободнее.
За весь день, с утра и по настоящий момент, она толком так и не смогла приступить к работе. Ни один из множества сделанных ею набросков не удовлетворял ее. До сих пор не было ничего стоящего, что она могла бы перенести на холст.
Правильнее было бы сказать, на мазонит. Она, как и многие современные художники, писала свои картины на мазоните, но всякий раз про себя называла каждый новый чистый четырехугольник мазонита холстом, словно была художником из другой эпохи с характерным для того времени типом мышления. Помимо этого, вместо масляных красок Линдзи пользовалась акриловыми. Мазонит в отличие от холста не старел со временем, а акриловые краски лучше, чем масляные, сохраняли свежесть цвета.
Но, если ей сейчас же не придет в голову хоть какая-нибудь идея, то не будет никакой разницы, чем она пользуется, акриловыми красками или кошачьей мочой. Какой же она тогда художник! Взяв толстый угольный карандаш, Линдзи склонилась над раскрытым перед ней на рисовальной доске альбомом. Попыталась вызвать в себе вдохновение и заставить его отодрать свою толстую задницу от насиженного места.
Не прошло и минуты, как взгляд ее от белого листа бумаги заскользил все выше и выше, пока она опять не уставилась на окно. Но там не было ничего интересного, что могло бы развлечь ее, – ни легонько покачивающихся на ветру верхушек деревьев, ни голубого, как лазурь, клочка неба. Ночь сделала окно совершенно невыразительным.
Сплошной черный фон превратил оконное стекло в зеркало, в котором отразилась она сама, глядящая туда поверх рисовальной доски. А так как зеркало это было не настоящим, отражение ее казалось каким-то прозрачно-призрачным, словно она, умерев, возвратилась обратно на то место, где рассталась с жизнью.
Обеспокоенная и напуганная этой мыслью, она снова уставилась на разложенный перед ней чистый лист ватмана.
* * *
После того как Линдзи и Регина разошлись по своим комнатам наверху, Хатч обошел весь первый этаж дома, проверяя, прочно ли закрыты все окна и двери. Ранее он уже проверил все замки и запоры. Делать это второй раз было бессмысленно. Но он все равно делал.
Когда дошел до раздвижной двери комнаты отдыха, включил свет во внутреннем дворике в дополнение к садовой подсветке. Теперь задний двор был освещен так ярко, что просматривался почти весь, хотя можно было спрятаться в кустах у забора. Некоторое время Хатч постоял у дверей, выжидая, когда какая-нибудь тень сдвинется со своего места в какой-либо из точек участка.
Может быть, он ошибался. Может быть, этот парень и вовсе не придет. Тогда через месяц-другой Хатч наверняка сойдет с ума от напряжения. У него даже мелькнула мысль, что хорошо бы было, если бы этот ползучий гад заявился сейчас, чтобы уж разом все кончить.
Он прошел в нишу, где обычно завтракали, и проверил окна там. Они были наглухо закрыты.
Регина, войдя к себе в комнату, аккуратно разложила на письменном столе все необходимое для выполнения домашнего задания. С одной стороны промокашки она положила книги, с другой – ручки и фломастер "Хай-Литер", посередине – тетрадку.
Когда на столе все было готово, ее стали одолевать сомнения относительно Харрисонов. Что-то с ними было явно неладно.
Не в том смысле неладно, что они были ворами, или вражескими шпионами, или убийцами, или людоедами, поедавшими детей. Одно время она носилась с идеей романа, в котором девочка – все считают ее "чокнутой" – попадает в дом новых приемных родителей и узнает, что они действительно людоеды, и в подвале их дома обнаруживает целую кучу детских костей, а на кухне тетрадь для записи кулинарных рецептов, содержащую, например, такие записи: "КЕБАБ ИЗ МАЛЕНЬКОЙ ДЕВОЧКИ" или "СУП ИЗ ДЕВОЧКИ" и описания рецептов типа: "Взять одну нежную маленькую девочку, не солить; одну луковицу, нарезать; один фунт моркови, нарезать в форме кубиков…" В романе девочка сообщает обо всем властям, но те ей не верят, так как она слывет за "чокнутую" и выдумщицу разных небылиц. Но то в романе, а здесь реальная жизнь, и Харрисоны вроде бы с удовольствием поедали и пиццу, и макароны, и гамбургеры.
Она щелкнула выключателем, и на столе вспыхнула лампа дневного света.
И хотя с самими Харрисонами все было в порядке, им явно мешали спокойно жить какие-то проблемы, все время державшие их в нервном напряжении, которое они изо всех сил старались скрыть от нее. Может быть, у них нет денег на оплату счетов по закладным и банк грозится отобрать у них дом, тогда им всем троим придется переехать жить в ее комнату в Приют. Может быть, им стало известно, что у миссис Харрисон объявилась родная сестра, о которой она и слыхом не слыхала, злая сестра-близнец, как у тех людей, которых часто показывают по телевизору, даже не подозревающих о том, что у них есть такая близкая родня. Или, может, они брали под проценты деньги у мафии, а теперь не могут выплатить долги, и те грозятся переломать им ноги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
