к губам и тихо выдыхаю, ощущая, как трепещут внутри слова, что так давно должны были быть сказаны.
— Я люблю тебя.
Сквозь поцелуй Ник улыбается.
***
Мне чудится шум колес. Будто несколько десятков машин одновременно рвут тишину шуршанием и гулом моторов. Сначала я думаю, сон. Прогоняю эти мысли. Но потом поднимаюсь и гляжу на часы на стене, показывающие полдень. Вот уж не думала, что прилягу на пару минут, а пройдет уже больше часа.
Звук повторяется. Стараясь не поддаваться панике, я заставляю себя выглянуть в окно.
Сердце пропускает удар, я сглатываю, на каком-то уже инстинктивном уровне чувствуя опасность. Площадь перед центральным входом Эдмундса заставлена грузовиками. Достаю из кармана телефон и набираю номер Ника, но он не отвечает, и с каждым гудком внутри стелется знакомое беспокойство, когтями царапающее душу.
— Если бы он знал, предупредил, — успокаиваю я саму себя, не замечая, как беспокойно меряю шагами комнату. Что-то не так. И мне это совершенно не нравится.
Собрав наспех самое важное, я покидаю комнату и проскальзываю мимо охраны незамеченной. Кто бы мог подумать, что сбежать окажется так просто. Вокруг такая суета и столпотворение, что даже не приходится прятаться. Вот только неизвестность давит на плечи так, что кажется еще немного и прижмет к земле. А еще ощущение дежавю, от которого я никак не могу избавиться.
Еще раз набрав Ника, я слушаю пустые гудки и в отчаянье бросаю телефон обратно в сумку. Ловлю такси.
Машина останавливается в квартале от здания министерства обороны, где должно происходить слушание по делу отца. Меня трясет. Как обычно бывало перед дракой. Глядя на серое здание, внутри поднимается настоящий вихрь из злобы, отчаянья и безнадежности перед махиной, которая может стереть любого с лица земли.
Вокруг тихо. Даже подозрительно.
А потом задние двери распахиваются. Толпа вытекает наружу, образовав живой коридор. К выходу подгоняют несколько автомобилей. Сначала я вижу, как выводят отца. Он не замечает меня в толпе, потому что по сторонам даже не смотрит.
Солнце, поднявшееся над горизонтом, освещает площадь и отец щурится. Отворачивается и, наклонив голову, скрывается в машине. Его руки скованы наручниками. Значит, суд все же состоялся. Столько месяцев я ненавидела его всей душой, так хотела увидеть его поражение, но сейчас чувствую себя опустошенной.
Наверное, смогла простить.
— Прощай, — шепчу я в пустоту. — Береги себя.
Хотя сама мысленно хочу оказаться от него как можно дальше. Позабыть дорогу к родному дому. Мой дом теперь в другом сердце.
Я болезненно выдыхаю, и вдруг в грудь вонзаются иглы. Потому что следом за отцом выводят Джесса.
Нет. Это невозможно! Он ведь не причём!
Кажется, следующую секунду я не вынесу, просто рассыплюсь, потому что из-за дверей появляется Ник. Мы встречаемся взглядами, мой тут же падает на наручники на его запястьях.
Несмотря на толкучку, шум машин и выкрики людей, внутри меня наступает гробовая тишина. Я не вижу и не слышу никого, кроме парня со скованными запястьями, стоящего напротив.
Ник не сопротивляется. Не пытается сбежать. Да и задержание это мало походит на прошлые. Все проходит слишком тихо и спокойно. Рядом с Ником идет генерал Гилмор.
Говорит ему что-то, слегка наклонившись. Тот кивает. Дает указание своим солдатам. Круг охранников расступается, впуская меня внутрь, и циркулем замыкается. С рук Ника снимаются оковы.
Я кидаюсь к нему навстречу.
— Ты жив, — шепчу я. — Господи, что я уже только не думала. Что происходит?
— Просто послушай меня, ладно? — быстро шепчет Ник, наклонившись ближе. — Во-первых, Арт. Вы должны его забрать. Его не тронут. Проблем не будет. С вашими документами тоже. "Коридор" все еще свободен. Пообещай мне Ви, что не выкинешь глупостей.
Я отчаянно качаю головой. Нет. Нет. Нет. Сейчас кажется, что я выдумала те дни в Эдмундсе. Разве можно быть настолько счастливой там и настолько разбитой здесь?
— Пообещай, — настаивает Ник.
«Не смогу», — хочу сказать я, но выдавливаю сухое: — А ты?
— Со мной все будет в порядке.
Ложь. Это не может быть правдой.
— Они предъявили тебе обвинения?
— Не совсем, — недовольно воротит головой Ник. Хмурится.
— Что? Тогда что? — нетерпеливо настаиваю я, крепче обнимая за плечи. — Я остаюсь тут. Что бы ты не говорил.
Он застывает, обнимая в ответ. На его лице спокойствие сменяется смирением. Я уже так хорошо выучила каждую краску его эмоций, что вижу это явно.
— Я не остаюсь тут, Веснушка, — говорит он. — Министерство обороны боится утечки информации. Они передислоцируют Коракс. Я не знаю куда. Возможно в другую страну даже.
— Но я могу ведь поехать с тобой? Да? Какая разница. Мы ведь справимся.
Ник молчит, мучительно нежно глядя мне в глаза и сжимает руку на моем запястье. Наклоняется близко, крепче прижимая к себе.
— Нельзя, — шепчет он, поглаживая меня по голове. — Полная зачистка каждого, кто был причастен. Без исключений. Поэтому прошу уходите. Наш договор с генералом еще в силе. Пока в силе, Ви. Я взял с него слово и обязан сдержать свое. Ваша память слишком дорого стоит, чтобы ей пренебрегать.
Я качаю головой.
— Но… я не смогу. Я не смогу без тебя… Нет…
Глаза жжет от слез.
— Сможешь, малыш, — шепчет Ник, прижимая меня к себе. В последний раз.
— Время, — чеканит за спиной чей-то голос.
— Я найду тебя, — произносит Ник, и с каждым словом от моего сердца откалывается кусок. Ломая грудную клетку. С каждым ударом сердца я немножко умираю. — Обещаю, Ви.
«Ты пообещал», — беззвучно шепчу, все еще отказываясь верить в эту не сказку не со счастливым концом.
— Ты же помнишь? Помнишь, да? Я всегда возвращаюсь к тебе…
Слезы уже застилают глаза. В последний раз я касаюсь ладонями любимого лица. Кажется, если отпущу, просто упаду замертво.
— Не забывай меня, ладно? — шепчет Ник в губы последним поцелуем.
— Я не стану прощаться, — качаю я головой. Потому что знаю, стоит произнести ещё хоть слово, рассыплюсь пылью.
