— Дариночка! Алеш! И что теперь? Это все? Все? — повторяет взахлеб. — Мы же тебя как свою любим! Ты же наша! Доченька! Наша! Скажи ей, Саш! Скажи!
— Поднимись с пола, Наталья! Где твоя гордость? — басит он возмущенно.
— Дарин!
Цветной фотопленкой в голове сменяются яркие кадры из детства…
— Нельзя вот запросто взять и вычеркнуть родителей из своей жизни, — цепляется за мою ладонь.
— Это вы меня давно вычеркнули, — срывается шепотом.
— Встань, Наташа! — приказывает ей муж.
— Неблагодарная! Да разве можно так?! — восклицает она. — Я в тебя всю душу вложила. Богу доказала, что своих собственных детей достойна.
Своих. А я своей так и не стала…
— Уйдите сейчас. Уйдите! — просит Леша, ощущая, как меня трясет.
— Алеш!
— Мам, потом. Не сейчас.
Привлекает к себе порывисто. Стискивает в своих руках и выдыхает лишь тогда, когда громко хлопает дверь.
Молчим…
— Даша, — заговорит он не сразу.
А в моей голове бьется лишь одна отчаянная мысль.
— Ты все равно мне сестра. Сестра самая настоящая. Понимаешь?
Даже звука из себя не получается выдавить. С трудом восстановленные «шестеренки» ломаются по новой. Разлетаются в пыль..
— Ты сестра мне. Сестра, несмотря ни на что, — настойчиво повторяет он. Будто себе внушает, отказываясь верить в истину.
Они все не родные, не кровные. У меня никого нет. Никого…
Вот она, горькая правда.
Открываю глаза. В комнату тихонько заходит рыжая Санька. Замирает у стены и, виновато потупив взгляд, тягостно вздыхает. Будто молча извиняется за вторжение.
Тикают настенные часы.
В руках у Харитоновой огромный букет цветов.
Красные розы. Длинная ножка. Нераскрывшиеся бутоны. Идеальные. Один к одному. В прошлом году точно такие же были…
Сердце, ударившись о ребра, срывается в пропасть, а Лешины слова запоздало звучат в голове отдаленным гулким эхом.
— Дашка, я с тобой буду. Все равно с тобой буду, слышишь? Буду оберегать и защищать тебя. Как ему и обещал…
Глава 61. Чудик
ЯнГолос Беркутова слышу еще из коридора. Судя по интонации его нервы на пределе, и мне это не нравится. Так и не научился держать себя в руках.
Толкаю дверь и захожу.
— Я говорил тебе, не трогай! Нельзя! — ругает мелкого недовоспитатель.
— Почемууу?
— Потому что!
— Зачем оно?
— Я уже объяснял, Савелий! Это устройство непрерывно регистрирует электрокардиограмму на носитель памяти.
Ой идиот… Еще бы понятнее задвинул.
— Яяяян! — громко восклицает Савелий. Широко улыбается и тянет ко мне свои ручонки, нетерпеливо при этом мотыляя ногами.
— Здорово, Чудик, — забираю его у Беркута.
— Яяяяян, — жмется ко мне и до боли стискивает шею. Того и гляди придушит, но, черт возьми, как же это приятно.
— Ну хоть ты скажи ему, что нельзя трогать холтер! Я уже задолбался! — возмущается друг, активно при этом жестикулируя.
— Хватит орать на ребенка, Рома! — опускаюсь на стул.
— Не ну а че он как маленький, ей богу! — ершится в ответ.
«Как маленький».
Смотрю на него как на дебила.
— Сав, — отлепляю его тельце от себя. — Ты зачем трогаешь присоски? М?
— Че-шет-ся! — в подтверждение своих слов снова лезет к груди.
— Ну вот видишь. Ему некомфортно, — приподнимаю на мальчишке свитер.
— Тууута, — жалобно хнычет он.
— Здесь? — аккуратно дотрагиваюсь до того местечка, на которое он указывает.
— Ага.
Осторожно потираю кожу вокруг присосок.
— Оооо…
Так потешно прикрывает веки, балдея. Кошак…
— Ты должен поиграть со мной, — поясняю, пока мы почесываемся.
— Играть! Играть! — в своей привычной манере начинает заводить он.
— До завтра ты — Электроник. Мальчик-робот. Усек?
— Ро…робот? — лупится на меня во все глаза.
— Да.
— Как трансфоооормер?
— Типа того.
— Оптимууус. Баааамблби, Магнус[20], — принимается перечислять любимых персонажей, и Беркут закатывает глаза.
Очевидно вспомнил, как мы ломали мозг, когда собирали этих самых трансформеров из кубиков лего. Сам же и купил тот огромный набор. Придурок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— В общем так, Бамблби, провода, присоски и вот эту штуку, — указываю на аппарат в чехле, — трогать до завтра нельзя. Это ясно?
— А почему? — озадаченно хмурится.
— Потому что если тронешь… сработает сигнал и прилетят десептиконы[21].
— Ооой, — по-настоящему пугается.
— Прилетят и захватят нашу планету. Ты же этого не хочешь?
— Неееет.
Звучит как полная чушь, но Савелий помешан на этой франшизе, так что, думаю, как раз вот такой бред и сработает.
— А потом похитят тебя, — продолжает фантазировать Рома. — Посадят в летающую тарелку, заберут к себе за непослушание и останешься ты там…
Ощутимо наступаю ему на ногу.
Совсем охренел?
— Я не буду троооогать, — обещает Чудик, всерьез разволновавшись.
— Вот и молодец. Рассказывай, как дела.
Он принимается нести свою тарабарщину, а я просто молча его слушаю. Клянусь, часами так сидел бы.
Я вижу Савелия не так часто, как мне хотелось бы, но и за эти встречи Покровскому безмерно благодарен. Он лучше остальных знает, как важно мне общаться с ребенком. Наверное поэтому нередко нарушает правила и действует в обход нового главврача.
Тот еще козел, кстати. Уже дважды переносил мою комиссию.
— Мы с Дааашей лепииили снегобааабу.
Естественно мозг цепляется за это его «мы с Дашей».
Собственно и все, что я уловил из его сумбурного монолога.
— Воооот такууую! — раскидывает руки в стороны.
— Круто, — отзываюсь сухо.
— А пооомнишь колобкааа? — снова улыбается и лезет в лицо.
— То был Квадраччио, — щипаю его за нос.
— Потому что ру…ко…жо…пы! — выдает он, припоминая мою же фразу.
Говорю же, у этого мальчишки феноменальная память.
Беркут хохочет, я тоже, но за грудиной так адски болит… Потому что вспоминается тот зимний день и наши придурочные забавы.
— Пошли на улицу! Там снееег! Много! — воодушевленно таращится и цепляется за меня.
— Скоро, Сав, скоро… — обещаю ему я. — Стих давай репетнем. Ты доучил?
— Да… С мааамой.
Старательно зачитывает четверостишия. Лицо еще такое серьезное при этом делает. Как будто не девчонку поздравлять собирается, а самого президента. Не меньше.
— Пойдет. Шишак такой огромный откуда? — интересуюсь, осматривая лоб.
— Бум. Бах, — очень «понятно» разъясняет он.
— Ясно. Что сегодня рисуем? — пододвигаю к себе чистый лист. — Может елку? Новый год скоро, все дела…
— Дааашу.
Мать твою. Я понимаю, конечно, что он не нарочно, но это прям издевательство. Будто мне мало Даши в моей голове.
— Ёлку рисуем, — хочу приступить, но Савка впивается в мою руку.
— Дааашу! — требует капризно.
— Ладно, я согласен на Снегурочку. Пойдет?
Обычно компромиссы у нас заходят на отлично, но сегодня — явно не мой день. Это я понял еще утром, когда Одуван обставил меня в шахматы.
Друган мой. Никита Фадеевич. Ему шестьдесят семь. Милейшее создание, если не знать о том, что он бегал за женой с топором в руках.
— Дааашу! Дааашу! — горланит Савелий, бастуя.
— Свет на ней клином сошелся?
Раздражает порой его упертость.
— Почему холтер назначили носить? — сгребаю Савкину ладошку в свою, так чтобы он тоже ухватился за карандаш.
— Так это… Чудик у нас в обморок падать начал, — массируя виски, сообщает Рома.
— И с чем связано?
Мне это вообще не нравится. Как будто эпилепсии нам мало в дополнение к основному диагнозу.
— Ну вот пытаются выяснить. С сосудами опять что-то. Мы в пятницу поэтому и не пришли. Мать возила Савку на диагностику. Завтра еще на МРТ записаны.
