— Спасибо — не снимая шапки, а чуть сдвинув ее на затылок, Святой сел и хлопнув ладонью по загривку собаки, положил ее на пол рядом со стулом.
— Пугать, наверное меня пришли?
— Помогать.
— Помогать?! — удивленно вытаращилась Наталья — это чем интересно?
— Надеюсь для вас не новость, что магазин выставляется на ближайший аукцион.
— Да, я в курсе.
— А сами выкупить свой магазин вы бы хотели?
— К сожалению, это не возможно. Заявки на «Детский мир» подали «Юникс», пищекомбинат, артель, Азарян и еще кто-то.
— Чепуха все это, Наталья, я устраняю всех конкурентов, так что купите свой магазин за начальную цену. Январь, февраль и март — вам на раскрутку, а с апреля — по пятнадцать процентов от прибыли будешь мне отстегивать.
— Да хоть по двадцать — ей, как и всем, не хотелось иметь хозяина — но ничего у тебя не получится. Тягаться с такими…
— Это уже не твои заботы.
— Хорошо. Олег, ты начальную цену нашего магазина не знаешь?
— Сто двадцать тысяч.
— Смеешься, всего четыре норковые шапки?
— Да, всего четыре, но это начальная цена. Планируют же ваше заведение сбулькатъ за девять миллионов.
Директору мясокомбината, главному инженеру и Баритонову достался продуктовый магазин номер семь. Миловилову Святой разрешил взять с аукциона овощной магазин с пристроенным к нему пивбаром, цех кондитерских изделий и продмаг «Новинка».
Дня через два позвонил Рыжий.
— Привет, Олега, это я.
— Слышу, что ты, не болеешь?
— Пока нет.
— Что нужно?
— В кинотеатре «Россия» на втором этаже в бильярдной четыре цветных телика стоит с компьютерами, можно мы их наблындим?
— А в чем дело, денег у тебя на хлеб не хватает и вообще, почему у меня разрешение спрашиваешь?
— На всякий случай, вдруг ты вернуть заставишь, туда ведь братан твой частенько заходит.
— Вор должен воровать. Кого возьмешь на делюгу?
— Сэву и Кореша можно?
— Потянет, пока они в Чернышевск не умотали. Отработаете, скажешь.
Двадцать пятого Олег взял с собой в люкс сыновей. Максим и Игорехой плескались в бассейне, а он с братаном и Агеем крутили по видику порнуху, вшивая томные вздохи проституток с Германии китайским пивом. Ритка привела из ресторана двух парней.
— К тебе. Говорят с Читы.
— Падайте. Вон пиво, рыба, налетайте.
— Спасибо, мы сыты — подал Святому запуску усатый, неопрятно одетый, лет тридцати двух, парень.
— Это тебе, от Культурного — опустился он опять на стул.
«Братка, пишет «К». Пацан, который тебе эту маляву отдаст — мой человек. Чем сможешь, подсоби, он все растолкует. Малек сожги. Заранее благодарен».
— Ясность полная. Что надо? — поджег он записку.
Откашлявшись от волнения, заговорил тот, что давал Святому маляву.
— Я адвокат. Работаю в Чите. Предложение такое. Вы мне помогаете приобрести «Лакомку», а я, разумеется, бесплатно, буду в твоей бригаде адвокатом до самой пенсии.
Предложение было заманчивым, но цех кондитерских изделий Олег пообещал Миловилову.
— Как тебя по батюшке?
— Миша, фамилия Жабинский.
— Сейчас десять вечера, Миша, а завтра в десять утра аукцион, если что-нибудь изменить успею, то считай — тебе повезло. В басике сыновья мои плещутся, присмотрите за ними. Эдька, пошли.
Когда пришли братья, председатель «Юникса» ворожил над ведомостями с калькулятором.
— Здорово, Миша, корпишь?
— Здравствуй, Олег — загнал он собаку в ванную комнату.
— Вкалываю, проходите, только тише — мои уже спят. В кухню проходите, что так поздно?
— Придется слепка переиграть — Святой объяснил ему ситуацию насчет «Лакомки».
— Может, оставишь ее мне, это ведь не просто магазин, а целое производство.
— Рад бы, Миша, да не могу — Культурный просит.
— Все у меня отнимаешь.
— Не понял? Ведь со всеми добазарились, все путем вроде.
— А «Новинка»?
— Твоя ведь «Новинка»?
— Баритонов вчера позвонил, говорит, что пищекомбинат заявку на нее подал.
— Вон что! Спи спокойно, Мишаня. Сейчас все утрясем — попрощались братья. Директор «пищухи» жил в коттедже на краю поселка у самого леса, по соседству с Ковалевым, Олег нетерпеливо и зло постучал в залепленное зимними узорами стекло кухонного окна и вызвал хозяина усадьбы во двор.
— Сергей Михалыч, а что у вас за канитель с «Новинкой», ведь мы решили ее «Юниксу» отдать.
Обломанной спичкой Баритонов колупался в зубах.
— Этот магазин купим мы.
— Кто это мы?
— Пищекомбинат и будем за него торговаться в пределах тридцати миллионов.
— Вы что, пьяный?
— Никак нет — выплюнул спичку на крыльцо директор.
— А что тогда за чуть порешь? Начальная стоимость «Новинки» миллион двести тысяч. Пусть Миловилов ее за эту цену и приобретет. Допустим, вы возьмете магазин за двадцать миллионов, а я вам его взорву. Пропадут денежки, да и со мной поссоритесь.
— Первое тебе помешает выполнить милиция, а второе, по-моему, не страшно.
— Интересно ты запел — поймал его Эдька на удавку и потащил волоком по хрустящему снегу хрипящее тело в сторону чернеющего леса.
— Щас, сучка, обдрищешься.
Вертухался Баритонов так, что в разные стороны полетели его валенки.
— Приотпусти его, Эдька.
— Все, Олег, все — только ослабла удавка, просипел почерневшими губами директор.
— Что все?
— Все, что хочешь.
— Что Сергей Михалыч, страшно стало?
— Страшно — глянул он на желтое в темноте кухонное окошко — страшно.
— Бзделоватый ты конь, а что вдруг брыкаться начал? Я обращаюсь к тебе по имени-отчеству, но это не означает, что я тебя уважаю. Для своих подчиненных ты начальник, а для меня — крыса, даже еще хуже. Работяги верят в тебя, а ты, государственный чиновник, их обкрадываешь. Ползи домой, собака, и рот свой поганый больше не разевай, а то пулю словишь, это последнее предупреждение.
— На брюхе ползи — ногой не дал Баритонову подняться Эдик — ну, давай.
Босой директор пополз.
— Вставай, что смотришь? — удивленно и недоуменно крутил головой Святой — у тебя чувство достоинства вообще, что ли, отсутствует? Баритонов не отвечал.
— Гавно свинячье — пнул его в пах Эдька.
Утром всей бандой выехали в Шилку. Аукцион проходил в актовом зале здания горсовета. Агей внимательно осмотрел всех присутствующих в зале и вышел к подельникам в фойе.
— Олега, там директорша «Лакомки» со своими продавцами сидит.
— Приведи ее сюда.
Минуты три спустя Сэва с Андрюхой вывели из зала невысокую симпапулю.
— Здравствуйте, как мне к вам обращаться?
