— Многие в жилплощади нуждаются.
— Она не многие, она жена моего друга.
— Это совсем другое дело — директор ГОКа из папки с бумагами взял авторучку и на листке настольного календаря приготовился писать — как ее фамилии?
— Ветрова.
— Хоть маломальская хатенка у них имеется?
— Однокомнатная.
— Чудесно, нет проблем — бросил он ручку на стол — скажи, пускай зайдет ко мне, хоть когда.
На первой этаже управления Олег столкнулся с Воробьевым.
— Привет, ты в курсе, что Эдик мне двести штук крутить дал?
— Обязательно, как твоя коммерция?
— Все путем, цветет и пахнет. У сына Ковалева пистолет газовый отняли, ты знаешь?
— Когда и что за сын, откуда он взялся?
— С Москвы прилетел, похоже, насовсем, а пистоль у него, по-моему, два дня назад отобрали. Юрий Викторович просил помочь. У меня все, если я тебе не нужен, то бегу.
К вечеру Агей нашел пукалку. Пингвин отнял ее у сына начальника ОРСа, когда тот по бухлу в ресторане начал из нее травить посетителей.
Двадцать девятого ночью Святой с братом упороли в Чернышевск.
Бригада пахала путем, и на одного человека в ней стало больше. Местный парнишка по кличке Гуран прибился к первомайцам и уже приработался с ними, только выглядел он пока не так, как они, в черной трепаной телаге и без шапки. Попив крепкого чая, все, кроме Эдьки укололись и, взяв часть денег, что надербанила бригада за эти дни, через час машина катила уже в обратном направлении, на Читу.
Обедали, а может уже и ужинали в «Лотосе», часы показывали четыре. Ни Секретаря, ни Культурного босота никак не могла отыскать и, прикончив пельмени, первомайцы собрались, было ехать в заежку, как появился Ловец.
— Привет, шпана, вы к пенсионеру? — и, не дождавшись ответа, взял Олега за локоть — отойдем в сторонку, посекретничаем.
В закутке кухни присели на мешки с сахаром.
— Канитель, Олега, серьезная есть, поможешь?
— Тебе помогу.
— Только между нами, чтобы никто больше не знал. Тут за углом комок есть, его летом какие-то пацаны грабанули. Крышу этому магазину Калина делает. Он сразу засуетился, а Гоцман ему вот здесь в кафе высказал прямо в глаза, что правильно пацаны и сделали, что «Лион» тряхнули. Калине это не понравилось и, по-моему, он на Саньку злобу затаил. Граната, которая ему в «девятку» залетела, кажется мне, Калининых рук дело.
— Наебнуть его?
— Пока нет, не надо. Вдруг это не он, может случиться, что ты со своими хлопцами понадобишься. Значит, в принципе ты не против Калине башку сорвать?
— Конечно, кто он такой в нашем мире. Как только я тебе понадоблюсь, цинкуй.
— Еще, Олега, просьба, у вас ведь в поселке рудник, может, взрывчатки достанешь?
— У меня есть. Сколько нужно? Килограмм сорок хватит?
— За глаза, только не на Культурного отправляй, а на меня. Этот пенсионер все равно ей применения не найдет. Что на котлы посматриваешь, торопишься?
— Да, в общем-то, пока светло хотя бы до Урульги докатить — вытащил он из кармана куртки деньги — держи, Гриха, пятьсот штук. Отдашь Пал Палычу, скажешь на Читинский общак с Чернышевска, а эти двести — на воров, куда отправить, решите сами.
Эдик остался погостить у родителей, а Святой с Женькой махнули в Первомайск. В Урульге перед съездом с асфальта на гравийку, в самом повороте словились с иномарками и Олег едва успел перегородить им проезжую часть «жигуленком».
— Беспалый, сходи узнай — за дорогу платили?
Минут пять Женька катал вату с перегонщиками, проверяя у тех листки календаря, которые им после отстежки выдавали в виде пропуска до Иркутска первомайцы, и довольный вернулся.
— Ништяк, с Чернышевска прут. Базарят — бригада Святого пашет, с тачки по двадцать пять тысяч отстегнули.
В поселок заехали в одиннадцать. Высадив Беспалого возле заканчивающего работать «Кристалла», Святой газанул до хаты Воробьева. Два раза коротко посигналив, он выключил свет фар, и устало, насколько позволяла теснота салона, вытянул ноги. На отходе с ханки чуть выламывало суставы и покалывало печень. Опиуха — вещь конечно путняя, но печень все же разрушала.
— Привет, Олега — в телаге на голое тело и шлепках на босу ноги в тачку влез Санька — что так поздно?
— В Читу когда собираешься?
— Как скажешь.
— Тогда завтра. Возьмешь сорок килограмм взрывчатки и отдашь в «Лотос» но не Культурному, а Ловцу, понял?
— Усек — прибавил оборотов обогревателю салона Воробей — Юрий Викторович тебя срочно заказывал, если временем располагаешь, забеги к нему.
— Зачем я ему?
— Мне не говорит — отквасил нижнюю губу Саня.
— Ладно, шуруй домой, я к Ковалеву.
Пока начальник ОРСа готовил кофе, Святой еще раз блуждал в его хоромах.
— Юрий Викторович, у тебя зарплата какая?
— Слезы, Олег, детские слезы.
— Почему ты тогда богатство свое не скрываешь, а? Или у тебя с ментами все вась-вась?
— Обижаешь старика, это все нажито честным путем, понимаешь, честным.
— Врешь, конечно, ну да бог с тобой — вошел в кухню к честняге — старику Святой и плюхнулся в глубокое плюшевое кресло — что у вас ко мне за дельце?
— С Сочи человек один прилетел, старый мой знакомый, предлагает пять вагонов мандарин к новогоднему столу, но требует предоплату.
— Ну, и какие проблемы?
— Боюсь, что он меня обманет или вообще мандарины не отдаст или отцепят его люда вагоны на соседней станции, потом ищи-свищи. Время сейчас сам знаешь, какое. Я покупаю, а ты обеспечишь со своими ребятами доставку груза в поселок. Наварим бешеные деньги, товар ходовой, скоро ведь праздник.
— Говорите, старый знакомый, а что тогда его боитесь?
— Нас, работников торговли, связывает между собой не дружба, а денежки. Давай, Олег, я тебе в кофе коньячка добавлю.
— Чуточку можно, кумар собью.
— Что такое кумар?
— Вроде как опохмелиться, только не с водки. Доболтались, Юрий Викторович, как у тебя срастется все с мандаринами, дашь знать. Может, врежем грамм по двести?
— Честно говоря, очень хочется, но, увы — с сожалением глянул на бутылку Ковалев.
— Ноги не держат?
— Не держат, проклятые.
Пятого декабря вернулся с Читы Эдик. Шестого перед обедом его разбудил старший брат.
— Как там отец с матерью?
— Нормально.
— А что тогда такой кислый?
— Забухал со школьными друзьями, в комок зашли, пива взять, а нас там сначала обсчитали, а потом еще и грубанули. Хотел директору рожу набить, но кое-как сдержался.
— Правильно и сделал, магазин богатый?
— Жирненький, — залпом выпил стакан воды Эдька — шубы, кожа, видаки, впороть можно — и потянулся к зазвонившему телефону — это тебя — подал он трубку брату.
