жизни. В сердце Гули глубоко запали рассказы бывалых людей о Донбассе «собачевок», о шахтерах, которые запрягались в салазки и, словно кроты, прогрызали угольный пласт...
Варька — внучка деда Никанора. Потомственный хлебороб, много лет проработавший на чужой ниве, он пришел в Донбасс попытать счастья под землей. Искал лучшую долю, а нашел смерть. За лишний пятак Никанор согласился работать в опасном забое. И вот уже его несут на носилках, покрытых брезентом. Варька стоит у тела деда, и горячие слезы капают на глубокие морщины...
После съемок этих эпизодов актер Чистяков, исполнявший роль шахтера Никанора, спрашивал:
— Гуля, милая, откуда у тебя такая правда и сила переживаний?.. Знаете, мне казалось, будто я в самом деле умер. Лежу и чувствую, как мне на щеки падают настоящие Гулины слезы. У меня даже волосы на голове зашевелились.
Среди участников этой картины были такие большие мастера, как Гардин, Ужвий.
— Из впечатлений, которые у меня остались от съемок картины «Я люблю», пожалуй, наиболее яркие связаны с Гулей Королевой, — вспоминает Наталия Ужвий. — С первых съемок меня взволновали простота, серьезность и глубина Гулиной игры. Когда я посмотрела уже готовую картину, решила: вырастает большая актриса.
РАЗГОВОР С ВОЕНКОМОМ
Давно отзвенел для Гули последний школьный звонок.
Идет весна 1941 года...
Королева — киноактриса и студентка. Вместе с ней в институте учится ее муж.
Гуля усиленно готовится сыграть в новом фильме роль молодой героини гражданской войны. До съемок еще далеко, а экзамены уже сданы, и завтра Гуля с мужем отправятся на праздник открытия нового стадиона. Начало в три.
Но открытие стадиона не состоялось: в этот день на Киев упали первые фашистские бомбы...
На сборном пункте военкомата Гуля прощалась с мужем. Если бы не одно обстоятельство, они б ушли на фронт вместе. Но Гуля ждала рождения ребенка.
Тяжелое известие об оставлении Киева застало Гулю в Уфе. Ее сынишке Ежику еще не было двух месяцев, когда Королева пришла в военкомат.
— Я спортсменка, стрелок, наездница. Хочу пойти на фронт.
— Но ведь у вас на руках ребенок...
— Родина в опасности.
Королеву послали работать в госпиталь. С утра до поздней ночи она занята в операционной. И при этом еще успевает выступать с концертами. Ее слушают, горячо провожают. Только думы Королевой о другом. Она видит, как выздоравливающие раненые молча и долго стоят у карты Родины. На фронтах труднейшее положение. И ни днем ни ночью, ни у постели раненого, ни у колыбели сына Гулю не оставляет мысль: «Твое место только на передовой. Завтра может быть уже поздно... Во имя сына это нужно сделать именно теперь».
———
«Военному комиссару города.
Я вижу весь смысл своей жизни в том, чтобы немедленно отправиться на защиту Советского Отечества, на защиту своего сына. Прошу послать меня на фронт. Я готова отдать свою жизнь, только бы жила Советская власть и счастливыми росли наши дети.
Марионелла Королева».
Воевком, провоевавший всю гражданскую, колебался. Королева настаивала. Разве вся ее жизнь не была подготовкой к большим испытаниям? И добилась своего. Возвратившись из военкомата, Гуля сказала:
— Дорогие, будем прощаться. Меня взяли в армию.
Обняла Ежика, расцеловала мать, отчима. И только на пороге, в последний раз обернувшись, уронила слезу. Это было в мае 1942 года.
Военный эшелон мчит почти без остановок, а вдоль железной дороги — вспаханные бомбами поля, деревья, иссеченные пулями, руины городов, черные скелеты обгоревших зданий... Прикомандированный к агитбригаде стрелковой дивизии доброволец Королева едет на фронт.
А дома с волнением ждут, когда постучит в дверь почтальон...
«Мои дорогие!
Как вы там? Как Ежик? Крепко-крепко обнимите его и поцелуйте за меня.
Ехали мы хорошо... Настроение у всех бодрое.
Довелось мне быть случайным свидетелем разговора, который вел со своей винтовкой боец, стоявший на посту. Как чудесно он с ней разговаривал! Называл самыми ласковыми, какие только можно придумать, словами. Хочется скорее на передовую, чтобы гнать этих фашистских гадов. Здесь всюду вместо сел чернеют одни пепелища...
А сколько искалеченных детей!
Мы спросим с гитлеровских мерзавцев за каждую каплю народной крови.
Одна мысль у всех: скорее в бой...»
«В ОГНЕ НЕ ГОРИТ И В ВОДЕ НЕ ТОНЕТ...»
В те дни, когда «Дочь партизана» шествовала по экранам, комсомолец из Сум прислал письмо, которое было опубликовано в «Известиях».
«Дорогая Гуля! Ты очень хорошо и правдиво изобразила героическую Василинку. У нас в городе все так считают. Очень рад за тебя, желаю вырасти настоящим, мужественным человеком...»
И вот спустя почти четверть века из тех же Сум приходит в Киев письмо. Но пишет его пионерка Мария Бородкина.
«Мой отец сражался на фронте и многое мне рассказывал. От него я слыхала, что у них в полку была необыкновенно смелая девушка. Отец говорил, что она спасла ему жизнь. Фамилии девушки он не знал, только помнил, что о ней говорили: «Та, которая в огне не горит и в воде не тонет...»
Да, Гулю так и называли в полку. Дивизия, в которой она служила, летом сорок второго года вела тяжелые бои в обожженной солнцем и пропахшей полынью донской степи. В боях человека быстро узнают. За ум, за отчаянную смелость и неунывающий характер Гулю любили все, О ней родились легенды, в которых правды было больше, чем домысла. Рассказывали, как Королева водила бойцов в атаку.
— За нашего командира! — крикнула она, увидя, что убит ротный, прыгнула на бруствер окопа и бросилась вперед. Под ногами у нее взорвалась бутылка с горючей смесью. Гулю охватило пламя, а она, срывая с себя одежду, бежала вперед и вперед. Бойцы сложили о ней песню:
Девушка-пламя
Путь осветила,
Огненной птицей
В атаку летела.
Сама же Гуля писала домой так, словно ничего особенного не было.
«Ожоги уже проходят... А обожглась я так: взорвалась бутылка с горючей смесью, и на мне все загорелось. Пока подбежали саперы с лопатами, чтобы закопать меня — иначе эту жидкость трудно потушить, я успела сбросить с себя шинель, гимнастерку. Сапоги
