совсем сгорели. Довелось босиком идти в наступление...»
...Вот уже два месяца, как наш полк ведет трудные бои за Дон... Бьемся отчаянно. Я на передовой с бойцами. Не раз была во всяких переделках, на волосок от смерти. Но, как говорят, смелый умирает один раз, а трус — много раз...»
«...Недавно дрались мы за один хуторок... Крепко там враг засел. Пошла я вытащить раненого. Он лежал у самых немецких окопов. Гитлеровцы меня заметили, решили живьем взять и сделали пулеметную завесу. Что делать? Назад ползти поздно. Впереди — раненый. А враги берут в кольцо. Взяла я в руки гранату. Решила: подпущу фашистов — и... Если уж погибать, так с музыкой. Вдруг слышу: «Хлопцы, Гуля погибает!» Наблюдатель заметил, что мои дела плохи, и поднял товарищей...»
Фронтовая легенда о девушке, которая в огне не горит и в воде не тонет, опирается на реальные факты. Однако сначала вернемся к письму пионерки Бородкиной из города Сум.
«Однажды я принесла домой книгу о Гуле Королевой. Отец стал ее листать, рассматривать фотографии. И вдруг вижу, как он изменился в лице, а на глазах появились слезы. Отец узнал в Гуле Королевой ту самую девушку, которая спасла его и еще многих тяжело раненных в бою на донском берегу. Взвалив отца на плечи, она переплыла с ним реку...»
Идя по следам этого письма, мы находим важные свидетельства, документы. В приказе командира 214‑й стрелковой дивизии сказано, что на донском берегу Гуля Королева спасла шестьдесят тяжело раненных бойцов и командиров.
Это было холодной осенней ночью сорок второго года. Фашистам удалось прижать 780‑й полк к скалистому западному берегу Дона. Под артиллерийским огнем Гуля десятки раз сносила раненых с крутого берега и вплавь по бурлящей от пуль и осколков воде переправляла их на восточный берег.
Всю осень сорок второго года Королева была в боях между Доном и Волгой.
———
«...Недавно снова ходила в разведку. А местность для действий здесь неудобная — степь да степь. Нигде не укроешься. Ни кустика тебе, ни деревца. Окружили нас немецкие автоматчики. Но нам удалось выбраться, а мне — вынести раненого...»
«...У меня пока ничего нового. Идут бои за каждый клочок советской земли. Часто перечитываю ваши открытки и письма. После этого хорошо на душе, но вот как подумаю о Ежике, становится грустно-грустно. Его каракули на листочке растрогали меня. Скорее бы получить фотокарточку Ежика!
Посылаю вам свою физиономию. Только вы не пугайтесь. Право, я не такая страшная. Просто снимок сделан после очень трудного боя. Месяц на фронте приравнивается к трем годам жизни в тылу. Значит, если я приехала на фронт почти девчонкой, то скоро мне будет тридцать с гаком. Не беда, что выгляжу теперь старше своих лет. Скорее бы разгромить врага — тогда все помолодеем.
Можете поздравить — меня приняли кандидатом в члены партии. Боевую характеристику дали хорошую. Я очень люблю свой полк, и, куда б ни пришла, бойцы встречают меня тепло, искренне, с любовью. И разлука со своим полком была бы для меня большой трагедией...»
После боя Королева писала эти нежные и взволнованные письма.
Гулин полк, как и весь фронт, жил в те дни думой о городе на Волге, где уже давно нет ни одного целого дома и который сто дней стоит как крепость. Близилось наступление по окружению и разгрому армии Паулюса.
Холодным ноябрьским вечером вместе с несколькими смельчаками Королева ползет в сторону фашистских окопов. Огромное красное знамя, которое она с друзьями водрузила на подбитом фашистском танке, утром увидит вся передовая. На листке календаря в этот день значилось седьмое число.
В чудом уцелевшей хатенке на окраине хутора Гуля с друзьями праздновала двадцать пятую годовщину великой революции.
— О многом мы тогда с Гулей переговорили, — вспоминает Гулина подруга Люда Никитина. — И о жизни, и о любви, о родных и близких. В тот вечер были немного грустные. Ведь понимали, что впереди — жаркие бои, что будут жертвы. Говорили и о том, что, если убьют, куда и кому написать. Поздно ночью расстались. Какая красивая была та ночь! Все бело кругом от инея. Мороз, звезды и тишина. Как будто и войны не было. Мы с Гулей Королевой распрощались. А потом началось наступление...
214‑я дивизия занимала позиции северо-западнее Сталинграда. На рассвете 22 ноября она должна была начать наступление в направлении хутора Вертячего. Ей приказано вместе с другими частями прорываться на соединение с дивизиями, наступающими с юго-запада. Железное кольцо на шее двадцати двух гитлеровских дивизий в районе Сталинграда должно быть затянуто.
В Гулином полку заканчивались последние приготовления. Королева вызвалась идти в бой со штурмующим батальоном. Ночью в степной балке состоялся короткий батальонный митинг. Выступала и Королева.
— Жить — это еще не все, — сказала она. — Надо быть человеком, гражданином. Великим гражданином! И чувствовать крылья за спиной. В этой покрытой снегом донской степи мы, советские люди, бьемся не за маленькое место под солнцем, а за все солнце, чтобы завоевать победу и отстоять счастье Родины.
Из Паншина в Вертячий степью бежала дорога, над которой высится курган. Высота 56,8. Она в руках врага. Первому батальону 780‑го полка приказано взять эту высоту.
На рассвете комбат Иван Плотников повел в бой штурмовую группу и к девяти часам прорвался на высоту. Вражеская артиллерия попыталась отрезать путь подкреплениям. Фашисты волна за волной, цепь за цепью атаковали Плотникова. В строю оставалось не много людей. Они отбивались гранатами, потом врукопашную: пошли в ход даже саперные лопаты. Положение Плотникова было критическим.
На помощь комбату пробирался отряд, с которым шла Гуля Королева. Вероятно, не было и метра земли, который не простреливался бы. Из двадцати человек на высоту пробилось только шестеро. Гуля, подобрав и перевязав всех раненых, действовала автоматом и гранатами.
Давно потерян счет немецким контратакам. Комбат Плотников убит. Из командиров в живых только Гуля Королева, которой уже дважды пришлось самой себе делать перевязку. Гитлеровцы несколькими группами пошли в психическую атаку. Из рук смертельно раненного пулеметчика Грищенко Гуля взяла еще теплые ручки «максима» и, пока хватило патронов, вела огонь. Атака гитлеровцев отбита.
Нечеловеческое напряжение и усталость валили людей с ног. Бой продолжался уже много часов. Гуля переползала из окопа в окоп и говорила:
— Ничего, ничего. Смотри, я
