«Значит, лекарство помогло?»
«Да. То есть болеть я вообще перестала. Только состояние странное какое-то постоянно, как будто живу не я, а только мое тело… я не знаю, как объяснить».
«Маша, Вы мне не поверите, возможно, но я Вас понимаю».
Снова пауза. Сигарета, глоток виски. Я открываю окно, в комнату врывается влажное холодное дыхание ночи.
«Я Вам верю. Ну так вот. Насколько я понимаю, папа брал лекарство в этом самом медицинском центре, „Данко“. Примерно с января к нам домой приезжал врач, один и тот же, каждый месяц, брал у меня кровь. У него логотип был на халате и чемоданчике, поэтому я поняла, как эта клиника называется. И лекарство нам тоже привозили каждый месяц, примерно в одни и те же дни, но я не видела, кто».
«Наверное, Абдулла или кто-то из его людей. Хотя к бывшему шефу из уважения мог бы ездить и сам».
«А несколько дней назад папа стал очень сильно нервничать. Он вообще часто нервничает, у него работа такая, но обычно по нему этого не заметно, только я вижу, что он беспокоится, даже Кристина не замечает. А сейчас на нем просто лица нет. Люди, которые у нас работают, говорят только шепотом и стараются ему на глаза не попадаться. А еще он постоянно заходит ко мне, а если его нет дома, то звонит каждый час и все время спрашивает, как я себя чувствую. Я его таким видела только два раза. Когда я… ну, в общем, заболела и когда болезнь проявилась. И вот теперь он опять такой. Короче, если сложить все вместе, то ясно, что в этом медицинском центре что-то случилось. Вот я и спросила про Вашу знакомую, может, она что-то знает. Или Вы».
Я почувствовал, что на душе у меня становится очень паршиво.
«Маша, к сожалению, я ничего не могу Вам сказать».
«Не знаете или не можете сказать?»
«Не знаю».
«Ладно».
«А как Вы себя чувствуете, Маша?»
«Нормально. Как всегда».
Снова пауза. Пустая бутылка отправилась на пол, звякнув о стеклянный бок своей сестры-близнеца.
«Мария Галачьянц прислала сообщение».
«Я знаю, что лекарства больше не будет. И осталось всего несколько дней примерно. Но мне все равно не страшно почему-то. А вот папу жалко, он очень страдает:(Я вижу, как он просто места себе не находит. Постоянно звонит куда-то, ругается на всех, кроме меня, конечно. Кристина, наверное, поэтому вообще четыре дня уже дома не появляется, но папа не замечает словно. А недавно снова звонил тому человеку, который к нам приезжал тогда, когда у меня болезнь проявилась. В прошлом году».
«Какой человек? Ваш бывший охранник? Или кто-то из клиники?»
«Нет, другой. Папа еще его называл не по имени, а как-то странно».
«Как?»
«Кардинал».
Рука вздрагивает так, что я едва не проливаю виски на клавиатуру. Я ставлю стакан в сторону и с трудом набираю текст.
«Маша, а когда к вам домой приезжал Кардинал?»
«Ну вот когда я заболела… когда начались симптомы. И потом через несколько дней папа дал мне первый раз это лекарство. В конце декабря, кажется, не помню точно».
Нужно только ждать, и ответ обязательно придет. Пусть даже и не на те вопросы, которые я задал после того, как прочитал все заметки Мейлаха, «Красные цепи» и «Хроники». Зато, похоже, это ответ на другой, главный вопрос. Куски головоломки с огромной скоростью стали становиться на места и складываться в четкую и страшную картину. Огромные деньги. Колоссальный ресурс, позволяющий скрыть любую информацию и развалить любое уголовное дело. Старая история с казнью малолетних насильников, увязавшая между собой троих ее участников: Кардинала, Абдуллу, Кобота. Смерть Абдуллы, последовавшая сразу после моего визита к Кардиналу. И вот теперь недостающее звено: встреча Кардинала и Галачьянца за несколько дней до того, как Маша первый раз получила спасительный эликсир. А тот, кто дал ей это лекарство, взамен получил не просто деньги, но и полную власть над ее отцом и его финансовой империей, обеспечивающей своему владельцу стабильное место в первой половине сотни русского «Forbes». Я смотрю на часы: начало четвертого часа утра. Ехать прямо сейчас или все-таки днем? Еще одно новое сообщение.
«А Вы его знаете, этого Кардинала? Кто он?»
«Мы знакомы. А вот кто он, я, видимо, не знаю. Но обязательно узнаю, Маша. И очень скоро».
Я поднимаюсь и начинаю ходить по комнате. Голова ясная, словно не было бессонной ночи и того количества виски, которое я в себя влил. Надо все-таки успокоиться и заставить себя уснуть хотя бы ненадолго. Адреналин на некоторое время блокирует усталость и алкоголь, но очень скоро они вернутся, а мне понадобятся силы и сознание чистое настолько, насколько только это будет возможно. Я снова сажусь перед ноутбуком и открываю новое сообщение.
«Знаете, а я тоже пишу. Только не книги про врачей, а стихи. Можно я Вам вышлю что-нибудь свое? Мне интересно ваше мнение».
«Конечно, можно, Маша. Я с удовольствием почитаю. А Вы берегите себя, пожалуйста. И бабочку тоже».
«Спасибо. Но если все так, как я думаю, мне не очень долго осталось себя беречь. Лучше Вы берегите себя. И Кардиналу привет передавайте. Вы ведь сейчас к нему собираетесь, да?..»
Я качаю головой, невесело усмехаюсь и выключаю компьютер.
Глава 16
— Полагаю, вы удивлены моим приглашением?
Алина посмотрела на Кардинала. Тот же изысканно серый кабинет, в котором она была вместе с Гронским несколько дней назад, тот же диван, низкий столик из матового стекла, только как будто что-то изменилось в атмосфере и в самом хозяине кабинета. Кардинал выглядел уставшим, взгляд стал жестче, и, хотя манеры оставались по-прежнему безупречно вежливыми, за ними явственно ощущалась твердая сталь, как бывает, когда во время игры вдруг замечаешь, что для кого-то из игроков она превратилась из забавы в принципиальное и бескомпромиссное состязание. Белые изящные чашечки, от которых поднимался тонкий аромат, как и в прошлый раз, стояли на столе, но сейчас Алине почему-то совершенно не хотелось кофе.
— Последнее время меня мало что удивляет, — ответила она. — Я, наверное, скоро вообще утеряю способность удивляться. Но о причине вашего приглашения мне, конечно, хотелось бы узнать.
Кардинал вздохнул и откинулся на спинку кресла. Сейчас он выглядел старше, и Алина снова подумала о том, сколько же ему лет.
— Видите ли, — сказал Кардинал, — у меня есть одна проблема. Возможно даже, что она у нас общая.
— Вот как? — удивилась Алина. — Моя основная проблема сейчас — это множество мертвых тел, куча работы и слишком мало людей, чтобы ее делать.
— Да, мертвых тел и в самом деле получилось как-то слишком много, — согласился Кардинал, — и самое печальное, что появление некоторых из них совершенно не было запланировано. Как вы могли заметить, я живо заинтересовался историей, которую вы рассказали мне во время своего предыдущего визита. Заинтересовался настолько, что захотел получить определенные разъяснения, так сказать, из первых рук, от печально известного вам Абдуллы. Но увы, он покинул этот мир раньше, чем смог что-либо рассказать, получив в грудь арбалетную стрелу, а тот, кто эту стрелу послал, тоже освободился от бремени земного существования стараниями нашего общего друга Родиона.
— Это был оборотень, — сказала Алина. — Стрелок с арбалетом — оборотень.
Ей захотелось, чтобы Кардинал удивился этому слову или как-то выразил свое недоверие, и тогда она стала бы спорить и доказывать ему то, с чем сама и не думала соглашаться раньше.
Как странно: с тех пор как она рассталась с Гронским — она думала про это именно так, рассталась, — Алина чувствовала, что готова защищать все те его идеи, которые так непримиримо отвергала раньше.
Но Кардинал и бровью не повел.
— Оборотень, — легко согласился он. — Но это сейчас не очень важно. Как бы то ни было, и он, и Абдулла мертвы и уже не смогут поведать ничего, что облегчило бы поиск того или тех, кто стоит за ними обоими. Того, кто делает эликсир из человеческой крови и плоти.
Кардинал внимательно смотрел на Алину. Она вспомнила, как во время их прошлой встречи Гронский старательно избегал упоминания обо всем, что касалось алхимии, ассиратума и книги «Красные цепи».
— Не понимаю, чем могу вам помочь, — ответила она.
Кардинал чуть улыбнулся, и Алина почувствовала, как между лопатками пробежал неуютный холод.
— Видите ли, — сказал он голосом доброй змеи, — я совершенно уверен в том, что Родиону известно о сути этого дела гораздо больше, чем он счел нужным мне рассказать. Даже если не учитывать того обстоятельства, что он явно лгал в ответ на некоторые вопросы, мне слишком хорошо известны его аналитические способности и обстоятельный подход к любому делу, которым ему приходится заниматься. Так что я очень хотел бы знать то, что знает он.
— Так и спросите его самого, — ответила Алина, и слова ее прозвучали чуть более резко, чем она того хотела. — При чем тут я?
