— Конечно. Он изобрел алгоритм шифра Виженера. Это был величайший прорыв в истории криптографии за тысячелетие ее существования. Кроме того, Альберти был философом, художником, композитором, поэтом и архитектором. Он сконструировал бассейн для фонтана Треви в Риме и написал первую книгу по истории архитектуры, задокументировав переход от готики к Возрождению.
— А как ты думаешь, кто поспособствовал тому, чтобы книга была напечатана?
— Я не знаю. — Разговаривая с Калифом, он продолжал обдумывать зашифрованную последовательность.
— Его добрый друг и наперсник, который, кстати, и познакомил его с принципами криптографии, фра Леони.
Браво заинтересовался.
— Так фра Леони был крестным отцом виженеровского шифра?
— Именно. — Калиф кивнул. — Вскоре после того, как его избрали великим магистром, фра Леони обнаружил, что некоторые из используемых орденом алгоритмов перехвачены рыцарями и расшифрованы. Он понимал, что необходимо изобрести более надежный способ кодирования, и уже разработал основные принципы нового шифра. Суть заключалась в использовании двух ключей одновременно. Первый символ последовательности замещался соответствующим символом первого алфавита, второй — символом второго алфавита, третий — снова символом из первого, и так далее, фра Леони полагал, и вполне обоснованно, что применение двух алфавитов вместо одного собьет с толку любого, кто попытается взломать шифр. Он привлек к работе Альберти.
Создание шифра началось в 1425 году, или около того. Альберти не успел завершить работу, не успел отшлифовать разработанный метод кодирования. В последующие годы фра Леони обращался за помощью к разным людям. Немецкий аббат, итальянский ученый… И наконец французский дипломат Блез де Виженер фра Леони удалось выхлопотать ему назначение в Риме. Это было в 1529 году. Он показал Виньеру труд Альберти с примечаниями членов ордена. Им понадобилось еще десять лет, чтобы довести алгоритм до совершенства.
— Шифр Виженера никому не удавалось взломать на протяжении двух столетий, даже дольше, — сказал Браво. — Он должен был сослужить неплохую службу ордену. Только в 1854 году английский математик Чарльз Бэббидж сумел расшифровать алгоритм.
— Точно. — Калиф свернул на обочину, объезжая стадо коз, недоброжелательно уставившихся на машину своими миндалевидными глазами. — Но при этом его открытие оставалось неопубликованным до семидесятых годов двадцатого века, когда…
— Постойте… не хотите ли вы сказать, что орден имел отношение к замалчиванию открытия?
— Чарльз Бэббидж был членом ордена.
— Как?! Объясните…
— Ну уж нет. — Совершив головокружительный маневр, Калиф вывел машину обратно на дорогу. Прямо перед ними промчался дизельный грузовик, оглашая окрестности почти непереносимым рыком двигателя. — В данном случае я намерен действовать так, как действовал бы твой отец. Подумай сам. Вся необходимая информация у тебя уже есть.
Браво посмотрел в зеркало заднего вида. «Близнецы» что-то горячо обсуждали. Похоже, наконец-то все налаживалось. Он напомнил себе, что радоваться пока рано, но невольно чувствовал удовлетворение. Если бы только не этот треклятый шифр, к которому он так пока и не нашел ключ…
Он мысленно вернулся к тому, что рассказал Калиф.
— фра Леони потратил столько лет, вложил столько энергии в создание этого шифра, специально предназначенного для безопасной передачи секретных сообщений ордена… На его месте я бы через голову прыгнул, только чтобы сделать шифр абсолютно неуязвимым.
— И как бы ты действовал?
— Ну, я, наверно, применил бы тот же метод, что и вначале. Собрал бы команду для работы над дешифровкой алгоритма.
В глазах Калифа мелькнул огонек, и Браво приободрился. Он был на верном пути.
— Они взломали бы шифр, и что дальше?
— Дальше я бы приложил все усилия, чтобы об этом не узнала ни одна живая душа, пока не будет создан новый, более совершенный шифр. И это произошло в семидесятых годах.
— Совершенно верно.
Браво покачал головой, охваченный благоговейным трепетом.
— После этого труд Бэббиджа и был, наконец, опубликован…
— Твой отец принимал во всем этом непосредственное участие. — Калиф бросил на него быстрый взгляд. — Именно он изобрел новый шифр — Струну Ангела. Прошло уже несколько десятков лет с тех пор, как фра Леони не стало. Твой отец подхватил его знамя. Мне часто казалось, что их с фра Леони соединяла почти мистическая связь. — Он пожал плечами. — Кто знает… разумеется, я не могу быть уверен, но, возможно, твой отец каким-то образом сумел встретиться с фра Леони. Не смотри на меня такими глазами, все может быть. Когда твой отец ставил перед собой какую-то цель, он почти всегда добивался своего.
Струна Ангела была созданием его отца! Он мог бы сразу догадаться. Отец ведь рассказывал ему о том, как был взломан код Виженера, — с помощью специально разработанного метода определения длины ключевого слова. Последовательность разбивалась на отрезки, соответствующие полученному числу символов. С этими отрезками работать было уже проще. После применения частотного анализа последовательность легко было дешифровать. Главный принцип, который необходимо применить для создания шифра следующего поколения, говорил сыну Декстер, заключается в уходе от ключевого слова вообще. Но тогда криптограф просто-напросто заблудится в дебрях многочисленных алфавитов, не зная, с чего начать кодирование, где спрятать конец клубка…
Неожиданно что-то словно щелкнуло у Браво в голове. Он вытащил из кармана зажигалку «Зиппо», открыл ее, взял в руки фотографию Джуниора. Странно, что отец выбрал этот черно-белый снимок, после раскрашенный вручную, причем довольно небрежно, тремя цветами: красный, голубой, зеленый… Он присмотрелся. Лицо Джуниора было раскрашено бледно-желтым карандашом, не розовым.
Открыв блокнот на чистой странице, он записал подряд цвета видимого спектра. Список начинался с красного и заканчивался фиолетовым. Браво поставил номер напротив каждого цвета. Цвета на фотографии получили номера 1, 5, 4, 3. Значит, нужно использовать первый, пятый, четвертый и третий алфавиты по очереди. Браво уже приходилось работать с таблицей Виженера. Наклонившись над блокнотом, он принялся за расшифровку текста.
За его спиной «близнецы» все оживленнее что-то обсуждали. Браво пытался не обращать на них внимания, но потом работать стало и вовсе невозможно. К этому времени он добрался до середины последовательности. То, что он прочел, заставило его крепко призадуматься.
Оторвавшись от работы, он обернулся.
— Как там наш пеленг?
— Вот мы… — сказал один из «близнецов», Бебур, указывая на точку на ярко светящемся экране телефона.
— …А вот Деймон Корнадоро, — закончил Дьюра, его напарник. Его нос, распухший и посиневший после удара, полученного в мечети, перетягивала тугая повязка. — Его грузовик примерно в полукилометре от нас.
— Отлично. Пока план работает.
— Не совсем, — отозвался Бебур. — Михаил отдал своим людям приказ стрелять на поражение… Но Корнадоро каким-то образом проскользнул мимо всех постов и по-прежнему движется за нами.
— Что сказал Браво?
— Я же говорила тебе еще вечером, — ответила Камилла. Она сидела за рулем взятой ими напрокат машины, маневрируя по перегруженной трассе.
— Я думала над этим всю ночь, — сказала Дженни.
— Я не верю.
Камилла бросила на нее озабоченный взгляд, пытаясь понять, насколько Дженни рассержена. Черт возьми, идея заключалась в том, чтобы обернуть эту злость против Браво, а не против нее!
— С какой стати я стала бы лгать тебе? — Камилла яростно просигналила, объезжая две вставшие посреди дороги потрепанные машины, водители которых, опустив стекла, орали друг на друга.
— Ты сама говорила, что Браво тебе как родной сын. Ты не раздумывая пожертвуешь мной, чтобы защитить его. — Дженни повернулась к ней всем телом. — Похоже, ты не понимаешь, что я тоже пытаюсь его защитить.
— После всего того, что он сделал? Он обвинил тебя в убийстве, в предательстве… После того, как он пригрозил, что убьет тебя?..
— Я люблю его, Камилла.
— Он отказался от тебя, — сказала она. — Он ясно дал мне это понять вчера вечером.
— Это не имеет никакого значения.
Камилла покачала головой, совершенно искренне недоумевая.
— Я тебя не понимаю.
— Разве не в этом суть любви? Это выше любых трудностей… любых разочарований и разногласий, даже выше измены…
Впервые в жизни Камилла, будучи в полном замешательстве, просто потеряла дар речи; она вспомнила Декстера… Когда он предал ее, гнев захлестнул ее с головой, сметая все на своем пути. Теперь же, столкнувшись с чужими чувствами, Камилла вынуждена была с запозданием посмотреть в лицо правде. О да, она любила Декстера. Эта безумие грозило вывернуть ее наизнанку, заставить ее отказаться от всех тщательно выношенных планов. Это чувство так напугало ее, что она заставила себя подавить его, стиснуть зубы и идти вперед, к цели, отвращая Декстера от тех, кого он больше всего любил. Вот только это не сработало. Она проиграла, что само по себе было ужасно. Хуже того, был момент, когда Камилла поняла, что готова сама отвернуться от тех, кого любила. Ради него. Только ради него…
