— Вы имеете в виду… его охватил припадок бешенства?
— Вот именно, — вцепился Тойвиайнен в это выражение. — От бешенства он стал бордовым и бросился на меня. Выхватил кинжал из ножен… и… у меня кровь застыла в жилах, когда я увидел, как сверкнуло на солнце это обоюдоострое оружие. Наступая на меня, он стал выкрикивать, будто выплевывая, какие-то иностранные слова. Мое восприятие в то ужасное мгновение так обострилось, что некоторые из этих слов запали в мою память и звучат до сих пор в ушах…
Илола быстро наклонился вперед, проявляя чрезвычайный интерес к этим словам:
— Могли бы вы повторить какие-нибудь из них?
— Одно по крайней мере было похожим на «тиип». Второе — «ройпер». А третье что-то вроде… «мёртер».
Сначала эти слова повергли констебля Юрки Илола в недоумение.
Первые два слова, произнесенные Тойвиайненом, не говорили ему ни о чем. Однако третье оказалось в буквальном смысле слова ключом к этой загадке. Постигнув его, он смог расшифровать и два первых:
Диеб. Ряубер. Мёрдер.
— Минутку! — произнес Илола осевшим голосом. — Если предположить, что этот странный человек говорил по-немецки, то прежде всего он назвал вас вором.
Щеки Тойвиайнена вспыхнули румянцем. Взъерошив свои седые волосы на затылке, он возмутился:
— Да?! Не слишком ли он хватил!
— Вы же находились на чужой земле. К тому же брали березовый сок из деревьев, принадлежащих другим.
Тойвиайнен вздохнул. Его физиономия скривилась при этом. Однако, несмотря на огорчение, он оказался в состоянии дать находчивый и по-своему оправдательный ответ:
— Не кажется ли вам, что мое преступление настолько ничтожно, что его можно скорее назвать… мелкой кражей.
— Не будем сейчас об этом. Илола, приободренный недавним озарением, продолжал уже быстро и уверенно: — Второе услышанное вами слово может означать «бандит».
— Час от часу не легче!
— А впереди еще хуже. Если мы на верном пути, то незнакомец назвал вас в заключение даже «убийцей».
Широкий подбородок Тойвиайнена дрогнул.
— Что же это он себе позволяет! — вскричал сапожник. Обвинение было настолько тяжелым, что его поначалу полный ненависти и протеста голос как-то сник в конце: — Это я-то убийца?! Да это же… это же дьявольски глупо и чертовски несправедливо, иначе не скажешь!
Илола хотел было вставить в этот словесный поток свое пояснение, но Тойвиайнен продолжал возбужденно кричать:
— Дело-то было совсем наоборот. Этот дьявол с кинжалом напал на меня и едва не убил…
Илола стал успокаивать Тойвиайнена:
— Сравнение следует понимать иносказательно. Незнакомец увидел поврежденные красивые березы. Он понял, что из них выкачивается питающая их жидкость… он понял, что деревья обречены на гибель. Потому-то и назвал вас убийцей.
Тойвиайнен замотал головой.
Так как он, очевидно, все еще не понял всего до конца, Илола пояснил:
— На этом свете существуют убежденные и преданные своему делу защитники природы. Они настолько привержены этой идее, что превратили ее почти в культ, религию. Взять, к примеру, Брижит Бардо… — Заметив подавленное выражение на лице Тойвиайнена, он поправился: — Не будем брать такие примеры. Предположим лишь, что какой-то фанатик эколог, став свидетелем горькой судьбы только что распустившихся берез, мог кричать и обвинять… и даже называть убийцей того, кто погубил деревья.
Теперь Тойвиайнен наконец понял. Но он и не думал сдаваться — наоборот, прикинулся крайне оскорбленным:
— Конечно, ухо все стерпит. Да мне, признаться, наплевать на то, что вылетает изо рта, как слюна. Но если от слов перейти к делу… на человека нападают с оружием в руках… это уже, наверно, нечто совсем иное!
— Безусловно, — согласился Илола.
Войдя в раж, Тойвиайнен продолжал запальчиво:
— Была какая-то секунда до отправления Тойвиайнена на тот свет! Этот бандит напал так внезапно… и метил своим проклятым кинжалом прямо в сердце, так что конец был бы неизбежен, если бы я в последний момент не сделал шага назад.
— Вы хотите сказать, что этот решающий шаг спас вам жизнь?
— Так же верно, как этот мир! Прежде всего это ослабило силу удара. И, кроме того, кинжал, метивший прямо в грудь, пришелся несколько в сторону… в область предплечья.
Чтобы показать все наглядно, Тойвиайнен двинул своим левым плечом. Гримаса боли прошла по его лицу. Переведя дыхание, он произнес:
— Вот так все это и произошло!
— Не совсем, — парировал Илола. — На этом происшествие не закончилось. Что было дальше?
Тойвиайнен зло усмехнулся.
— Ну, грохнулся я на задницу! А точнее, на спину, врастяжку, во весь рост.
Так как продолжения не последовало, Илола поторопил:
— Так, а дальше?
Большая пятерня Тойвиайнена поднялась к затылку:
— Дальше? Тот парень ушел! Исчез в роще, только кусты затрещали.
Илола спросил с удивлением:
— С тем и ушел?
— С тем и ушел. Скрылся.
— Неужели даже не повернулся, не посмотрел в вашу сторону? Чтобы проверить результат своего удара?
— И не подумал. Прямо с того места и дал тягу.
— Не показалось ли вам, что, совершив кровавое деяние, человек только после этого осознал… понял, что сотворил? И с испугу бросился бежать?
Тойвиайнен ответил с усмешкой:
— Послушайте-ка, констебль. Мне было тогда не до впечатлений. Я был чертовски рад, когда остался один. Но, видите ли, поскольку эти дела мне немного знакомы… мне и во время войны не раз доставалось… я и на этот раз вышел сухим из воды.
— Вы сделали сами себе перевязку, не так ли?
— Да. Я снял с себя рубаху и разорвал ее на бинты. Затем вскочил на свой велосипед и так рванул вперед, будто сам дьявол гнался за мной. Почти сразу же, выехав на шоссе, я встретил автомашину. За рулем сидел незнакомый человек… но, когда он увидел, что я наполовину раздет и грудь у меня забинтована, он сразу взял меня в кабину…
— И затем — прямо сюда, в больницу?
— Да, малоприятная поездка. Ну а конец вам известен. — Подвигав вновь левым плечом, но на этот раз лишь слегка и осторожно, Тойвиайнен добавил: — Или, лучше сказать, конец вы узрели своими глазами.
Пребывавший в раздумье младший констебль Илола произнес:
— Да уж, конечно.
Сейчас его больше, чем судьба Тойвиайнена, интересовало другое обстоятельство. И он стал неторопливо выпытывать:
— Следовательно, у вас нет ни малейшего представления о том, кто был человек, совершивший на вас нападение?
Тойвиайнен ответил тотчас, не моргнув глазом:
— Нет, но я, пожалуй, догадываюсь.
— Ну?
— Только сначала я хотел бы предварительно обосновать свою догадку, можно?
— Конечно. Но все-таки ближе к делу.
— Сейчас вам станет все ясно. — Брови Тойвиайнена насупились. Внимательно наблюдая из-под них за Илола, он стал рассказывать: — В этих краях я провел всю свою жизнь. Вкалывал на лесоразработках, строил, рыл осушительные канавы. Сапожничать я начал только в преклонном возрасте… по старой памяти — в детстве я был в подмастерьях у сапожника. У меня, в моей избе, даже нет всех необходимых сапожных принадлежностей. Но вместе с тем моя хибара — это своеобразное информационное агентство. Туда заходит всякая публика посидеть и поболтать…
«Именно так, — подумал Илола. — И переброситься в картишки».
Не будучи посвященным в размышления констебля, Тойвиайнен бойко продолжал:
— Тем самым я хочу сказать, что знаю весь народ в этом районе. Как забулдыг сплавщиков, так и кичливых господ. Поэтому со счетов сразу следует сбросить возможность того, что этот тип из местных. — Значительно приподняв одну из бровей, Тойвиайнен добавил: — Я имею в виду местных жителей, проживающих здесь по официальным документам, легально.
Не понимая еще до конца, к чему клонит его собеседник, Илола сказал:
— Но вы же говорили, что костюм на нападающем был необычным.
— И это тоже, — тотчас дополнил Тойвиайнен. — Этот человек очень походил на иностранца… я бы даже сказал… во всяком случае, внешность у него совсем не финская. Знаете, когда я теперь вспоминаю все это… как вы думаете, кого он мне напоминает?
— Трудно угадать.
— Говорит ли вам о чем-нибудь имя Эдуард Диитл?
Имя было очень знакомым. Илола казалось, что он вот-вот его вспомнит. Однако, к досаде своей, он все же был вынужден признать:
— Никак не приходит на память.
Сапожник Тойвиайнен объяснил, будто громом поразил:
— Командующий армией немецких горных стрелков, генерал-полковник. Австриец. Любимец Гитлера. Одновременно находился в хороших отношениях с финским маршалом Маннергеймом. Погиб в авиационной катастрофе в конце войны.
Констебль Илола с трудом сдержал свое изумление. Что за чертовщина происходит с этим человеком? Еще недавно он говорил на местном диалекте. А точнее, мешая диалект с литературным языком. Теперь же его манера вести разговор внезапно изменилась и стала вполне литературной, вплоть до артикуляции.
