нет и надо быть готовым к встречным боям.
И действительно, вскоре после того, как корпус начал движение в западном направлении, разведка обнаружила в перелесках, примыкающих к небольшому селу, крупную группировку танков и мотопехоты противника.
Солнце уже клонилось к закату, и немцы, очевидно, расположились на ночлег, явно не ожидая никакой опасности. У них дымились походные кухни, слышались бравурные песни, взрывы хохота.
Посоветовавшись с начальником штаба и командирами бригад, Ротмистров решил дать корпусу отдых, основательно подготовиться к бою, а на рассвете нанести противнику внезапный удар всеми силами.
Боевое крещение новорожденного корпуса оказалось удачным. На рассвете, когда гитлеровцы еще спали, на их расположение обрушился огневой смерч — ударил дивизион «катюш». Вслед за тем устремились вперед на высоких скоростях танки, ведя огонь с коротких остановок. В стане противника, явно просмотревшего подход советского танкового корпуса, началась невообразимая паника. Из показаний пленных (а их оказалось по тем временам немало — около 200) выяснилось, что под удар танков Ротмистрова попали части 11-й танковой дивизии 24-го немецкого танкового корпуса.
Однако в целом действия 5-й танковой армии в районе Воронежа были не столь успешными. По замыслу, 5-я танковая армия должна была нанести сильный контрудар из района Ельца по левому флангу и тылам армейской группы «Вейхс», рвавшейся к Воронежу. Но 2-й и 11-й танковые корпуса к намеченному времени еще не прибыли, и 6 июля в наступление перешел только 7-й танковый корпус Ротмистрова с приданной ему 14-й отдельной танковой бригадой. В районе Красной Поляны наши танкисты вступили во встречный бой с довольно крупной танковой группировкой противника, решительными действиями опрокинули врага, который, отчаянно отбиваясь, начал отход на юг. На помощь наземным войскам противник, как всегда, поднял в воздух авиацию, подтянул резервы. В последующие два дня 7-й танковый корпус с тяжелыми боями продвинулся на подступы к Землянску, но в районе этого города враг успел сосредоточить по реке Сухая Верейка крупные силы и перешел к жесткой обороне. Прорвать эту оборону ни 7-му танковому корпусу, уже ослабленному предыдущими боями, ни другим корпусам 5-й танковой армии в целом оказалось не по силам.
Думая впоследствии об этой операции, Павел Алексеевич полагал, что если бы наше командование более умело использовало довольно крупную массу танков, организационно сведенных в армию, то эффект ее применения был бы значительным и принес бы успех. По его мнению, этого не произошло прежде всего потому, что не удалось нанести массированный танковый удар одновременно всеми корпусами армии. Сыграло свою роль, конечно, и отсутствие надежной поддержки танков артиллерией и особенно авиацией. По этим причинам не удалось выполнить поставленной задачи, но нельзя забывать, что 5-я танковая армия оттянула на себя крупные силы противника (против нее были повернуты 24-й танковый корпус и не менее трех пехотных дивизий), ослабив тем самым удар врага на Воронеж.
В эти трудные дни боев под Воронежем Ротмистров узнал, что ему 21 июля 1942 года присвоено воинское звание генерал-майора танковых войск. А 25 августа 1942 года 7-й танковый корпус был направлен из района Землянска под Сталинград. Он вошел в 1-ю гвардейскую армию, которой командовал генерал-лейтенант К. С. Москаленко.
В составе 1-й гвардейской армии танковый корпус Ротмистрова участвовал в ожесточенных боях севернее Сталинграда с целью ликвидации прорыва немецких танков к Волге в районе поселка Рынок. В течение почти всего сентября советские войска наносили один за одним контрудары с севера в направлении Котлубань — Самохваловка — Гумрак, стремясь перерезать коридор прорыва и соединиться с 62-й армией генерала В. И. Чуйкова, оборонявшейся в городе. Они оттянули на себя со Сталинградского направления значительные силы врага, но цели, несмотря на большие жертвы, так и не достигли. 7-й танковый корпус в этих боях потерял 156 из имевшихся у него 190 танков.
6 октября корпус был выведен в резерв Ставки и переброшен в Саратов. Сюда начали прибывать новые танки и личный состав на пополнение. Среди обычных служебных забот Ротмистров много думал о прошедших боях. На душе было тяжело. Казалось бы, не в чем ему упрекнуть себя. Но и подчиненных — командиров и рядовых танкистов — не упрекнешь: они сражались с упорством, граничащим с самопожертвованием. В чем же причина неудач?
Вспомнилось, как под Сталинградом на одном из совещаний в 1-й гвардейской армии первый заместитель Верховного Главнокомандующего Г. К. Жуков говорил: «Мы воюем второй год, и пора бы уже научиться воевать грамотно… Вы наступаете вслепую, не зная противостоящего противника, системы его обороны, пулеметно-артиллерийского, и прежде всего противотанкового огня… Нельзя полагаться только на патриотизм, мужество и отвагу наших бойцов, бросать их в бой на неизвестного вам противника одним призывом «Вперед, на врага!». Немцев на «ура» не возьмешь. Мы не имеем права губить людей понапрасну…»
Все правильно — противника надо знать. Впервые 7-й танковый корпус вступил в бой севернее Сталинграда, по существу, с ходу, даже не зная, где передний край обороны противника, не говоря уже о расположении его противотанковых средств. Отсюда — излишние потери… Да и на Брянском фронте… Если удар немцев на Воронежском направлении явился неожиданностью, значит, плохо была организована разведка всех видов. А еще Суворов говорил, что разведка — глаза и уши армии… Но даже имея данные о противнике, мы иногда несли тяжелые потери… И не столько при прорыве обороны, сколько в ее глубине, наткнувшись на мощный огонь противотанковой артиллерии и танков противника… Тут необходима поддержка артиллерии и авиации, а танки, увы, оставались в одиночестве. У противника же под Сталинградом над полем боя постоянно висело от 50 до 80 «юнкерсов».
…Неожиданно последовал вызов в Генеральный штаб. Не зная причины, Ротмистров, захватив с собой на всякий случай отчет о боевых действиях корпуса, вылетел в Москву. В Генштабе узнал, что его вызвали к Верховному Главнокомандующему. Но по какому поводу?
Встреча состоялась вечером того же дня на так называемой «ближней» даче Сталина, куда Ротмистрова привез на своей машине А. Н. Поскребышев. Навсегда запомнилась Павлу Алексеевичу эта первая личная встреча с самим Верховным! Сталин спросил, как идут дела в корпусе, обеспечены ли войска всем необходимым. Потом, помолчав, неожиданно заговорил о статье Павла Алексеевича, опубликованной в «Правде» 24 июня 1942 года — к годовщине начала Великой Отечественной войны. Статья называлась «Минувшие и грядущие танковые бои» и написана была еще до боев на Воронежском направлении и под Сталинградом.
— Это хорошо,
