вида. Здесь были и двухметровые волки с копытами вместо лап, и ящерицы с человеческими телами, и бесформенные сгустки дыма, неуклюже качавшиеся из стороны в стороны, и небольшие существа с острыми рогами, торчавшими из надбровных дуг, с ног до головы покрытые серой шерстью. Последние больше всего напоминали фольклорных Чертей, которые, видимо, появились там неслучайно. Только теперь я знала, что Черти выглядели иначе и от людей почти не отличались.
По крайней мере, в нашем мире.
Я ещё раз оглядела разномастное сборище, но не заметила никого, кто мог бы сверлить меня взглядом. Тёмных теперь не интересовали ни светлые, ни я в частности. Нахмурившись, я отвернулась и поспешила прочь, стараясь забыть о странном инциденте, однако червячок тревоги всё же засел где-то в глубине души. Я знала, что этот взгляд мне не померещился, и знала, что он ещё мне аукнется…
Измученные и израненные, мы, наконец, добрались до лагеря и начали разбредаться в разные стороны. Все вокруг хранили скорбное молчание. Слишком много сил отняла Битва, слишком много эмоций осталось на чёрном поле, поэтому никто не хотел ничего обсуждать. Да и что было обсуждать? Все мы испытывали примерно одинаковые чувства: отвращение, жалость, злость, горечь и стыд, которыми не хотелось ни с кем делиться. Как и вчера, люди расселись вокруг костров и принялись поглощать жидкое варево, чтобы поддержать организм, занять руки и не задумываться о совершённом. Как и вчера, многие поспешили укрыться в своих шатрах, чтобы поскорее провалиться в забвение и не терзаться страшными мыслями.
Словно заевшая пластинка, у меня в голове тоже крутилось одно единственное желание — быстрее закончить нехитрые дела и заснуть, провалиться в забвение и дать измученному телу и разуму возможность восстановиться. Я грезила о постели, состоявшей из тонкого матраса, небольшой подушки и одеяла, словно о самой мягкой и нежной райской перине, вот только не могла позволить себе упасть на неё. Пока мы шли к лагерю, я искала глазами Ваню, в душе надеясь, что он пережил вторую Битву. Но так и не нашла. Уже дважды я случайно натыкалась на него, дважды Ваня оказывался где-то поблизости, однако отыскать его специально у меня не получалось, поэтому я принялась просто бродить между шатрами, полностью положившись на странную и эфемерную материю под названием «Интуиция». Изредка я приставала к людям с расспросами, но, натерпевшись ужасов Битвы, они не горели желанием общаться и нехотя отвечали мне одним единственным словом: «Нет».
Безрезультатно пытаясь пробиться к сознанию хоть кого-нибудь из светлых, я снова начала испытывать отчаянье и усталость. Меч, который я таскала за собой, стал казаться неподъёмным, доспехи мешались всё больше и особенно щит, которым я неловко сносила немногочисленный людской скарб. Ноги с каждым шагом превращались в ватные, подкашивались и не слушались. Я запиналась и теряла сосредоточенность, а глаза закрывались буквально на ходу. Душу терзала досада, что никто не хотел мне помочь, когда я прилагала к поискам столько усилий. А те люди, которые хотели, просто не могли этого сделать, поскольку никогда не видели и не знали некоего парня по имени Иван.
Наконец, прочесав вдоль и поперёк весь лагерь и окончательно выбившись из сил, я призналась себе, что больше не смогу сделать ни шага, и решила бросить эти бесплодные попытки. Кто-то наверху словно услышал мои мысли и сжалился, поскольку именно в тот момент я наткнулась на нашу палатку. И хотя внешне серая ткань навеса ничем не отличалась от остальных, таких же безликих и серых, шестым чувством я осознала, что это была та самая палатка.
Я подняла полог и погрузилась в тёплую и уютную атмосферу, созданную золотистым свечением. На душе сразу стало легче, словно с неё свалился огромный груз переживаний и забот, оставшись возле входа снаружи. Даже воздух внутри показался мне другим — более мягким и свежим. Я глубоко вдохнула и ощутила, как постепенно моё тело расслабилось, раны начали затягиваться, а разум очищаться, и только после этого открыла глаза, чтобы рассмотреть обитателей шатра.
Эмили в палатке не оказалось. Что было странным, ведь иначе я бы увидела её неизменно ухаживающей за ранеными снаружи. Мелания же тихо сидела на своём месте, крепко обняв колени исцарапанными руками и уткнувшись в них носом. Она бросила на меня короткий взгляд — не интересуясь, а просто желая убедиться, что я не чужой человек — и снова погрузилась в мрачные размышления. Её глаза выглядели потухшими, взор — отрешённым. Девочка словно находилась не здесь, а где-то очень далеко. Возможно, даже за пределами тёмной реальности.
— Как ты? — попыталась я начать разговор, с радостью снимая надоевшее обмундирование и скидывая его возле своей подставки.
На двух других уже висели доспехи, и я незаметно выдохнула от облегчения. Потерять такого светлого человека, как Эмили, было бы просто ужасно.
— Нормально, — еле слышно ответила Мелания, на этот раз даже не взглянув на меня.
— Тебе принести поесть? — растеряно спросила я, не зная, что ещё предложить.
— Если несложно…
— Хорошо, сейчас принесу.
Не спеша, поскольку спешить просто не осталось сил, я обмылась из сосуда над большим чаном. Затем переоделась в стандартный серый наряд, стопкой сложенный на постели и источавший запах чистоты — не стирального порошка с отдушками, как в земном мире, а именно неуловимый и приятный запах чистой ткани. И отправилась добывать еду. Голода или дискомфорта я не испытывала, но восстановить силы организм требовал. Да и для Мелании хотелось сделать что-то приятное. Вчера забота Эмили мне очень помогла, буквально вытащив из небытия, а сегодня я должна была исполнить роль заботливой няньки, раз уж наша монахиня куда-то пропала.
Когда я вернулась, Мелания сидела в той же позе, маленькой статуей замерев на своём плоском пьедестале.
— Держи, — протянула я миску.
Девочка подняла на меня затуманенный, непонимающий взгляд, каким смотрят на неожиданно появившегося незнакомца, но потом в её глазах возник проблеск сознания, и она молча приняла еду. Я не рискнула заводить беседу ни о чём, поэтому мы так же молча поели. Точнее, поела Мелания, а я лишь поковырялась ложкой в серой жиже. Так и не заставив себя съесть ни грана, я отставила полную миску в сторону и легла, строго решив встать минут через тридцать и снова заняться поисками Ивана. Его эмоции слишком много значили для всех нас, поэтому я просто не могла позволить им течь в неправильном направлении из-за своих оплошностей. Конечно, подобные мысли являлись очень самонадеянными, но я обязана была исправить совершённую ошибку и из-за угрызений
