— Да, конечно, — ответил дракон. — Прекрасный город. Я там жил. До того, как война началась.
— Да-а… Трудно с этим поспорить, — утвердительно закивал Аморис. — Моего сына зовут Тилиан. Еще с самого детства этого сорванца привлекали большие железные монстры. Этот веснушчатый мальчуган часами изучал историю танков, делал их модели, собирал постеры, смотрел про них фильмы. Мы с ним день и ночь играли в танкистов: садились в ящик с игрушками и «воевали» весь день. Летели годы, а его любовь к танкам все не унималась. Когда он первый раз увидел «Геру» на параде, он чуть не взорвался от восторга, — Аморис засмеялся. — В совершеннолетие он поступил в танковую академию, выучился на механика-водителя, прошел курсы профессиональной подготовки. Его направили в элитную танковую часть имени Лавриненко. Через каких-то три месяца он получил звание «Отличника боевой службы», и командир отделения дал ему экипаж и пересадил на «Громовержца»…
— Я видел этого зверя на полигоне, — с восхищением сказал дракон. — Это один из лучших танков, которые я успел повидать на своем веку.
— Да — это точно. Ни один танк не сравнится с «Громовержцем»! — засмеялся Аморис. Но через какие-то доли секунды выражение его лица сменилось на удручающее. — Но как бы то ни было, я очень волнуюсь за него. Просыпаюсь в холодном поту, каждую ночь мне снятся кошмары. Когда началась война, лучшие экипажи с Юпитера были направлены на Землю, чтобы помочь сдержать полчища, разрушающие столицу. С тех пор я не получал от сына никаких вестей. Недавно я узнал, что погиб дед Мировинга. «Адмирал Валемор» взорвали эти чертовы твари, когда мы улетали с Йольнира. Маринс был первоклассным капитаном… Мне страшно за сына. До жути. Но больше всего меня пугает то, что я ничем не могу ему помочь…
— Не стоит быть столь пессимистичным, доктор Аморис, — успокоил дракон врача, тяжело вздохнувшего от лежавшего на душе валуна отцовского беспокойства. — Находясь здесь, на этом корабле, вы даже не представляете, как помогаете своему сыну и тысячам других сыновей. Вы, как и вся наша отважная команда, — последняя надежда для тех, кто сейчас борется с этими чудовищами: каждый солдат, каждая мать, каждый ребенок нашей галактики по вечерам, глядя из развалин небоскребов и крепких убежищ на звездное небо, вспоминает «Гиперборей» и верит в то, что скоро он прилетит и спасет их. Ваш сын, который, сидя на башне своего танка, смотрит в необъятное ночное небо, страдая от бессонницы, тоже верит в Вас и поверьте — он тоже ждет, когда на горизонте покажется стройный белоснежный звездолет и принесет спасение.
— Вы думаете, я его еще увижу? — с надеждой спросил доктор, привстав со стула и направившись к диагностического оборудованию.
— Обязательно. Я уверен в этом, — с уверенностью сказал дракон, направившись вслед за доктором. Аморис, открыто улыбнувшись в ответ, осторожно вынул образец крови и сказал:
— В общем, уровень эритроцитов в норме. Лейкоциты в порядке, гемоглобин — тоже. Никаких отклонений я не заметил — Вы полностью здоровый дракон, — в этот момент старший доктор на корабле звонко рассмеялся. Наш чешуйчатый герой, стараясь не ставить доктора в неловкое положение, подхватил его реакцию. — Что ж — можете быть свободны.
— Спасибо, — поблагодарил доктора дракон и, пожав ему руку, направился к выходу из медицинского отсека. После разговора с Аморисом в его душе появилась еще большая уверенность в том, что у него нет другого выбора — он должен во что бы то ни стало остановить Тейноруса, пусть даже ценой своей жизни. На его плечах лежал ни с чем не соизмеримый груз ответственности за каждого жителя Млечного Пути, за каждого нерожденного ребенка, за каждый дом, за каждый город, за каждую планету… Нашего героя мучал один единственный вопрос — к чему были эти сны, почему они начали появляться с новой силой именно сейчас? Может кто-то пытается напомнить ему о чем-то? Сулит о скорой встрече? Ответы на эти вопросы были покрыты мраком тайны, поэтому дракону ничего более не оставалось, как смиренно идти по проложенному надеждой шаткому пути, являвшимся той спасительной ниточкой, способной избавить мир от нового мановения хаоса.
Однако ему еще предстояло пройти менее сложный путь, пролегавший от медицинского отсека до пятого уровня, — командного центра — где его уже наверняка ждал Кортенс с новой информацией по следующему заданию. Зайдя в только что прибывшую кабину лифта, дракон обнаружил, что в ней, облокотившись на одну из стенок, стоит тот же самый юноша, который несколько дней назад, когда «Гиперборей» держал курс на Мильтельпалас, стал ему случайным попутчиком. Держа в руке папку с документами, он, делая вид, что не смотрит на дракона, нервно ерзал пальцами по голографическому планшету, на экране которого мерцали какие-то графики и таблицы. Дракон, поняв, что пора положить конец страхам своего случайного попутчика, повернулся к нему и попытался завязать разговор:
— Слушай, ты ведь в командный центр едешь? К Кортенсу?
— Да, — недоверчиво улыбнувшись сказал юноша и быстро отвел взгляд в сторону. — Несу ему доклад о работе систем. Я старший аналитик — это моя работа.
— Слушай… В тот раз, когда мы летели на Мильтельпалас, у нас было какое-то недоверие друг к другу, — дракон посмотрел прямо на юношу. Тот все еще смотрел в сторону. — Мы даже познакомиться толком не успели — только перекинулись взглядом, и все. Как тебя зовут?
В этот раз юноша, приняв во внимание жест доброй воли со стороны дракона, отключил планшет и теперь уже посмотрел прямо ему в глаза.
— Я Ротмир. Сын офицера Колчита, — представился юноша. — Мой отец — опытный моряк, служил на «Адмирале Валеморе».
— Почему «служил»? — с удивлением спросил дракон.
— Эсминец потопили, когда мы приближались к Кувирсанту, — ответил Ротмир, тяжело вздохнув. — Я получил сообщение, как раз в тот момент, когда «Гиперборей» входил в атмосферу. Подумать только… Проклятая война! Мировинг тоже потерял деда на этом корабле — капитан Маринс. Знаете его?
— Не имел чести повидаться с ним лично, ровно как и с твоим отцом, — ответил дракон, — но я знаю его по рассказам людей, видел его по телевизору, на морских парадах. Он мне показался очень статным и уверенным в себе человеком, для которого честь — не пустой звук. Когда на юбилейном параде 999995 года оркестр играл «Священную войну», я увидел, как при всём своем преклонном возрасте, он первым встал с места, приосанился и начал петь вместе с хором. А за ним поднялись уже все, кто был на трибунах. Это было сильное зрелище…
— Мой отец тоже там был, — подметил Ротмир, гордо выгнув спину. — Стоял вместе с Маринсом на одной трибуне. Насколько я помню, они сорок лет прослужили вместе на флоте. И могли бы, наверное, еще дольше, если бы не эта война… Эх… Чёрт бы её побрал!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
