– Тогда давайте сядем и поедим, – предложил Савасард.
– Ну, коль время всё равно съестся, то и я заодно поем, – нехотя присоединился к остальным Семимес. – Доброго вам голода!
– Доброго голода! – вторили ему пять голосов.
Через некоторое время, совсем недолгое, язык Гройорга вспомнил о своём втором деле:
– Сижу я себе на траве в компании друзей, жую сочный пирог, который Маламу принесла… эта добрая женщина, как же её…
– Дороди, – подсказал Гройоргу Семимес.
– Дороди, правильно. Сижу и думаю: что же нас ждёт в этом самом проходе? Не случайно же в нём сгинули четыре лесовика. А ведь лесовики – это вам не какие-нибудь взбалмошные юнцы, которые ищут, где бы им пропасть.
– Мы попадём в Красную Пещеру, – сказал Савасард. – Так наши прозвали её.
– В Красную Пещеру? – переспросил Гройорг.
– По словам Гонтеара, того, кто побывал в пещере и видел всё своими глазами, нутро её: и дно, и верх, и стены – сплошь красное. Стены изрезаны расселинами. Но мы не должны сворачивать в них. Четверо друзей Гонтеара в поисках близкого выхода один за другим уходили в расселины. Никто из них не вернулся. Гонтеар же строго держался правой стороны пещеры, уходящей всё дальше и дальше. Он потерял счёт времени. Нескончаемый красный цвет вокруг пересытил его глаза и замутил рассудок. Красный цвет не отпускал его и в те часы, когда он дремал. Но в конце концов он набрёл на выход.
– Савасард, не проще ли было всем пятерым выйти из пещеры там, где они вошли в неё, а не разбредаться по расселинам, теряя друг друга? – спросил Дэниел.
– Да, не проще ли? – зацепился за вопрос Гройорг.
– Разбредаться – дело худое, – заметил Семимес. – Мы не станем разбредаться.
– Они подумали, как и ты, Дэн, как и ты, Гройорг, и вскоре, почуяв опасную чуждость пещеры или, может быть, того, что было за её стенами, вернулись к месту, где попали в неё. Но там не было выхода. Там была сплошная красная стена. И им пришлось искать другой выход.
– А выход, на который набрёл Гонтеар, не превратится в сплошную красную стену? – задался вопросом Мэтью.
– Могу сказать лишь то, что слышал от Гонтеара: искать надо чёрное пятно, такое же, какое мы увидим там, где обрывается поток Пропадающего Водопада, – пояснил Савасард.
– Такое же пятно смутило нас третьего дня в Невидимой Нише, – вспомнил Семимес. – Одинокий не велел нам соваться туда. Очень не велел.
– А со стороны ущелья можно попасть обратно в проход? – спросил Дэниел.
– Гонтеар сказал, что из прохода он попал в небольшую пещеру, а из неё – в ущелье Ведолик. Ступить же из этой пещеры обратно в проход нельзя.
– Странно, – подумал Дэниел вслух.
– Даже нашим это показалось странным, – сказал Савасард.
– Нам бы выход из этой Красной Норы отыскать, будь она неладна! А возвращаться в неё нам незачем! – недовольно прохрипел Гройорг.
– Не хочешь ли ты ещё раз изменить маршрут, Гройорг-Квадрат?
– Только если не пролезу в нору, Нэтэн-Смельчак. Пролезу, Мал-Малец в помощь мне!
– Что ж, друзья, пора в путь, – сказал Савасард.
– Засиделись, – протяжно проскрипел Семимес.
После недолгого, но отрадного походного ужина Хранители Слова встали, взглянули на небо (его ещё не тронула краска Нового Света) и один за другим вступили в лес.
– Мэт, Дэн, – снова раздался привычный скрип, – смотрите не напугайтесь, когда на ваши головы разом упадут сотни листьев и игл. Так лес провожает Старый и встречает Новый Свет. Это Новосветный Листопад.
Они не успели сделать и полсотни шагов, как вдруг поток листьев с шелестом хлынул сверху на землю.
– Мэт! – воскликнул Дэниел и не прибавил к этому других слов: ожившим чувствам его не нужна была никакая оболочка.
– Дэн! – воскликнул Мэтью (ему хватило одного этого слова, чтобы разделить свой восторг с другом).
В свете факелов листья и иглы падали целыми роями, на мгновения заполоняя всё свободное пространство. Они обдавали тела, заставляя нервы чувствовать даже сквозь одежду. Они будто стаскивали её с тел, такими живыми были их прикосновения.
– Мэт!
– Дэн!
Но главным в Новосветном Листопаде был шелест падавших листьев… роёв листьев… глухой, всеохватывающий, всепроникающий… как будто кто-то огромный, величиной с Садорн, набрал полную грудь воздуха и выдохнул его откуда-то сверху на кроны леса… потом ещё набрал и снова выдохнул… и ещё… и ещё… И листья переполошились и с криком (их криком был шелест) падали вниз, цепляясь друг за друга, за ветки, за всё, что попадалось им на пути. Шелест оглушал воздух то слева, то справа, то сразу везде. Он пронизывал тела и забирал души. И души метались, захваченные шелестом: они оказывались то слева, то справа, то их будто разрывало в невидимые клочья. А тела, оставаясь без душ, трепетали и покрывались холодными мурашками. А когда души снова возвращались в них, они выходили из оцепенения и наливались теплом.
– Мэт!
– Дэн!
Поток то стихал, то возобновлялся… Семимес шёл перед Мэтью и Дэниелом и радовался на них. И это ничего, что они так громко кричали друг другу, ведь всё равно их крики поглощал шелест Новосветного Листопада…
Вскоре вся земля, на которой стоял Садорн, была покрыта толстым, но легковесным настилом из опавших листьев и хвои. Идти по нему было приятно: ноги ступали по мягкой толще, она легко принимала и отпускала их… Идти по нему было весело: его подвижные лоскуты то заставляли ноги проскальзывать назад, замедляя ход путников, то подначивали их прокатиться по настилу, убыстряя его. Поначалу ноги Мэтью и Дэниела с удовольствием принимали эту игру и забавлялись ею. Но сделав несколько сотен шагов и, в дополнение к этому, ещё несколько сотен разных штучек (которые нельзя было назвать шагами), вроде кружения юлой, ездок, скольжений, швыряний (ноги словно были созданы для швыряния листьев), они вдруг отяжелели и перешли на почти привычный ход, и отличался он от привычного тем, что бедные ноги с нетерпением (вернее, с большим терпением) ждали края этого коварного настила.
– Ну что, угомонились, боровички? – спросил Семимес вовсе не для того, чтобы получить ответ. – Постарайтесь до привала забыть про свои ноги и про пол, по которому они ступают, – глядишь, полегчает.
– Спасибо за совет, проводник, – простонал Мэтью (нарочно простонал). – Пораньше бы его услышать.
– До времени от него бы никакого толку не было, – возразил ему Семимес. – Всё равно бы резвились, словно дети малые.
– А что если весь этот урожай козам на корм пустить? Как, проводник? Есть в этом прок?
Семимес сделал ещё пару шагов, взвешивая сказанное Мэтью, прежде чем ответить ему.
– Вот так так! Вот так Мэт! Говорил же я: дошлый парень. Так оно и есть: идёт да про козью выгоду думает.
– Ты хвалишь меня или ругаешь?
– Дивлюсь я на тебя, на твою смекалку.
– Хвалит, хвалит, – вступил в разговор Нэтэн. – У нас так и заведено: после праздника и сельчане, и лесовики опавшую листву, пока она соками не изошла, для коз собирают. А что козам не годится, лесу остаётся. Наш Семимес в этом деле не последний.
– Вернёмся из похода – коз заведём. А, Мэт-Жизнелюб? – вроде как предложил Гройорг.
– Не обещаю, Гройорг-Квадрат, но и не отказываюсь, – ответил Мэтью.
– Коза – дело полезное… и ферлинги какие-никакие всегда в кармане водиться будут… с молочка-то, – заключил Семимес и добавил: – У нас с отцом водятся, спасибо Нуруни. Как там она нынче без меня? Скучает, небось? Известное дело, скучает.
– Как там она… нынче? – сказал Мэтью, подумав о чём-то своём (последние слова Семимеса подтолкнули его к этому).
– Как там она, девушка из Нет-Мира? – сказал Дэниел вполголоса, для одного Мэтью, услышав его слова и мысли.
Глава вторая
«Как там она?»
Светящиеся точки на экране электронных часов отсчитывали последние секунды четверга. Это радовало Кристин, хотя сил для прочувствования этой радости у неё почти не осталось, и радость выходила какая-то уставшая. Завтра… Она не знала, подарит ли ей удачу завтрашний день. Но завтра, точно, позвонит Тимоти Бейл. И теперь её душе было за что зацепиться – за этот звонок. И поэтому ей не было так плохо, как было все эти дни. Она ютилась в своём кресле напротив телевизора, который жил своей жизнью. Странно, почему-то он, неугомонный и шумный, не мешал, а даже помогал ей сосредоточенно просматривать кадр за кадром её собственную жизнь, начиная с воскресного вечера.
* * *
В воскресенье около шести она набрала номер домашнего телефона Дэна – Дэн не ответил. Она позвонила на его мобильный – он тоже не хотел отвечать человеческим голосом. Она перезвонила что-то около семи… полвосьмого… в восемь – вариации на тему «равнодушная бесконечность».
