– Куда шагнул?! – в недоумении спросил Бейл, как будто первый раз услышал о том, что случилось.
– Куда можно шагнуть из этой кабинки?
– Извини, Годфри.
– Как же он не испугался?! – удивлённо сказала Кристин, когда наклонилась над бортиком и посмотрела вниз. – Страшно! Отсюда вообще лучше смотреть вдаль.
– Я не знаю… не знаю, куда смотрел в это чёртово мгновение мой сын: меня не было рядом.
– Что Эмери рассказала в первый раз? – спросила Кристин.
– …Энди поднял перед собой глазастый камень. Она сразу попросила брата спрятать его: она боялась, что он уронит его. А он будто не слышал её. Эмери сказала, что он не отвечал ей и даже не взглянул на неё. Он всё время смотрел на камень. Так он встал на скамейку и перешагнул через бортик. И на её глазах исчез прямо в воздухе. По словам Эмери, мама позвала его через камень. Глэдис закричала и попыталась схватить его за руку, но ей не удалось остановить его. Своим безумным криком она лишь перепугала Эмери.
– Годфри, а сама Эмери видела или, может быть, слышала свою маму? – мягко, даже осторожно спросил Бейл.
– Я спрашивал её об этом. Она сказала, что у неё не было с собой глазастого камня, и поэтому она не повидалась с мамой. Думаю, эти слова рождены её воображением, – сказал Лойф.
Наступило молчание. Отчего-то тягостное. Кабина приближалась к земле.
– Что ж, пожалуй, моя помощь на этом исчерпана. Да и не хочется мне больше кружить на этом колесе.
– Простите нас, Годфри, – сказала Кристин (в глазах её была жалость).
– Я ни в чём не упрекаю вас. Прощайте, Кристин.
Бейл повёз Лойфа домой. Кристин осталась. На первом круге её одиночного путешествия она не решилась достать из сумочки глазастый камень Эмери. Она боялась чего-то. Может быть, неизвестности. Может быть, того, что всё закончится ничем… На втором круге ей показалось, что она почувствовала место, где исчез Энди. Чтобы проверить свои неясные ощущения, она протянула руку и, шевеля пальцами, попробовала воздух: не отзовётся ли он как-то… и ничего особенного не уловила… и подумала, что на третьем круге всё-таки достанет глазастый камень и посмотрит на него… в его глаз…
Колесо обозрения не замечало, как расстаётся с одними созерцателями и принимает других. Оно бесстрастно ползло… вверх и вниз одновременно. Кабина Кристин снова приближалась к роковому месту. Кристин зажмурила глаза, на ощупь открыла сумочку и вынула из неё глазастый камень. «Как плохо, что колесо идёт так медленно, – подумала она. – Противная гигантская улитка. Растягивает время, каждый его миг. Ей бы возить тех, кому ничего не надо. Впрочем, она это и делает. Это ты здесь лишняя, секретарша сумасшедшего мальчика, влюбившаяся в приятеля сумасшедшего мальчика… Так ты решилась или не решилась? Решилась… вроде как. Противная улитка растягивает твою решимость до „вроде как“, превращает её в рассудительность, и ты начинаешь думать, что ещё можно дать задний ход, можно вспомнить, кто ты, и вернуться к себе прежней. И тогда ты не сойдёшь с ума, как Глэдис». Вдруг Кристин каким-то чутьём уловила (как порой улавливаешь на себе чей-то потаённый взгляд), что она поравнялась с невидимым окном и оно манит её, незримо и неслышно. Она, не мешкая, поднесла камень к лицу и открыла глаза… и тут же с криком отпрянула к противоположному бортику кабины. Если бы кто-то увидел её в это мгновение, то подумал бы, что её сшиб и заставил трепетать от ужаса ураган. Её бросило в нещадную дрожь. Сердце её колотилось так, словно хотело вырваться не только из её груди, но из этой клетки, повисшей над бездной.
– Не сойти с ума! Только не сойти с ума! – пробормотала Кристин и сжала кулаки, словно силясь удержать в них свой разум: он не хотел существовать, он хотел сгинуть, потому что не мог примириться с тем, что увидела Кристин. – Не сойти с ума! Не сойти с ума!..
Бейл уже вернулся в парк и ждал Кристин у колеса обозрения. Как только она вышла из кабины, он понял, что она не в себе. У неё был вид человека, которому угрожает опасность: она съёжилась, прижала руки к груди (в одной была сумочка, в другой – глазастый камень) и шла торопливо, но неуверенно, лицо её было бледно. Заметив Бейла, она кинулась к нему… уткнулась лицом в его плечо и расплакалась. Он почувствовал, что она дрожит словно в лихорадке.
– Тимоти, я не сошла с ума? – вдруг спросила она.
Он погладил её по голове и сказал:
– Если бы вашим единственным словом было слово «бездна», я бы, наверно, подумал так, но вряд ли бы признался вам.
Кристин засмеялась сквозь всхлипывания.
– Я не произнесла его случайно, – сказала она.
– Значит, вы случайно не сошли с ума.
– Да, Тимоти. И поэтому увезите меня отсюда быстрее.
На полпути к дому Бейлов она сказала:
– Я останусь у вас ещё на день. Так мне будет лучше.
– Кристин! Гостите столько, сколько вам понадобится. Во всяком случае, одного дня мало. Вам нужно хорошо-хорошо отдохнуть. Если…
– Тимоти, – перебила она его, – я видела…
Бейл ждал, пока Кристин переведёт дыхание.
– Я видела трещину… в пространстве. Она ширилась и готова была… принять меня. Я не выдержала этого. Я не смогла даже смотреть. Но я видела её.
– Значит, страна Торнтона существует?
– Не знаю.
Вечером Кристин позвонила сначала Маргарет Буштунц, потом Полине Фетер. Она соврала им, сказав, что Дэниел и Мэтью отправились с экспедицией на Тибет. Почему на Тибет, она и сама не знала. Просто в голову ей залетело слово «Тибет». Потом она гуляла с Дженни. Потом – одна, допоздна. Потом поговорила с Кэтлин, так, ни о чём: ей просто хотелось посидеть и послушать кого-нибудь. Потом она поднялась наверх, приняла душ и легла. И подумала: что она увидит, когда закроет глаза? Она закрыла глаза… и ничего не увидела. Это хорошо. Значит, она успокоилась и сможет уснуть.
Неожиданно она вспомнила про картину в кабинете Бейла. Она попыталась представить её… Какой-то важной детали недоставало в репродукции, нарисованной её воображением, она словно потерялась. «Что это было? – подумала Кристин. – Теперь ты, конечно, не успокоишься, пока не увидишь картину. Неужели так трудно сделать это? Надо просто встать, зайти в кабинет Бейла и взглянуть на неё. И потерянная деталь сразу найдётся. Это вовсе не трудно. Это рядом». Кристин преодолела притяжение своего уютного гнёздышка и, накинув на себя халат, вышла в коридор… Дверь кабинета не была заперта на ключ. «Наверно, Бейл никогда не закрывает кабинет», – подумала она. Звук шагов, донёсшийся снизу, усиленный тишиной и теменью ночи, напугал её. «Кто может быть внизу в такой поздний час?» Она шмыгнула в кабинет, плотно закрыла дверь и включила свет, чтобы прогнать мрак с его штучками и сделать то, ради чего она здесь, – рассмотреть картину. «Вот она, передо мной. Всё вижу. Но не вижу… сама не понимаю чего». Вдруг Кристин вздрогнула от мысли, от слова, которое пришло ей в голову: «Трещина! Должна быть трещина. Где она?.. Где она?..» И тут ей показалось, что ужасные лица ожили и обратили свои безумные глаза на неё. В голове у Кристин промелькнула спасительная мысль: «Это сон». Она зажмурила глаза, крепко-крепко, и закрыла лицо руками: в детстве это всегда выручало её, когда она хотела выскочить из страшного сна. Она открыла глаза: на полотне проявилась… («Вот чего не хватало на картине, вот что ты не могла отыскать в памяти»)… на полотне проявилась трещина. Кристин вспомнила, что Торнтон в порыве бешенства порезал своё творение ножом. «Вот откуда взялась эта трещина». Трещина ширилась… ширилась…
– Кристин! Не делайте этого! – раздался голос Бейла за дверью.
Голос звучал как-то по-иному. Он был чужим. Она почему-то испугалась его. «Нет это не Бейл, – догадалась она. – Это Торнтон! Надо спрятаться от него. Но где?»
– Кристин! Это бессмысленно!
Голос за спиной Кристин заставил её спасаться. Она шагнула туда, где только и можно было спрятаться от него в этих стенах – в огромную чёрную щель, выросшую из трещины на картине. В один миг она будто ослепла.
– Вернитесь, Кристин! Вернитесь! – звал далёкий голос… Бейла.
«Всё. Я внутри, – сказала она себе. – Всё. Гигантская улитка позади».
Чернота вела Кристин за собой. В какое-то мгновение ей показалось, что она будто теряет себя, будто перестаёт существовать, будто растворяется в этой благостной черноте… Внезапно она очнулась ото сна. «Фиолетовая краска. Много фиолетовой краски. Она повсюду. Фиолетовое море… О! Это же небо… как на той картине. И горы… горы…» Её взгляд запнулся и вернулся назад, чтобы что-то проверить. «Это они! Ужасные, как на той картине. Идут прямо на меня. Значит, я ещё во сне? Что мне делать? Орать? Сейчас заору и проснусь. И всё исчезнет. И ко мне вернутся Тимоти, Кэтлин и Дженни». Кристин закричала что было мочи:
