— Теперь слушай приказ лично тебе, Николай!.. Перекрыть все щели в этот сраный Марса Аллам! Все!!! — Гришин говорил зло и очень жестко. — То, что вы их из города выпустили без присмотра — не ваша вина, а заслуга Ананьева! И он за это ответит!.. Но вы не должны проворонить их возвращение! Это может быть очень важно, полковник!!! Настолько важно, что и объяснить трудно!..
— Мои люди уже расставлены на всех выездах из города!
— Хорошо! Дальше!.. Если они вернуться втроем — продолжаешь работу по этой троице по оговоренному плану! Но если они, не дай Бог, вернуться без Игнатьева!..
— Мы возьмем и Ананьева и его этого Ечина, и выясним где они его оставили… Так?
— Правильно, полковник! Только ты это… — Генерал Гришин подумал несколько секунд, как бы правильнее донести до Тесленко то, что он хотел сказать. — Проинструктируй своих этих «водоплавающих» «дельфинов» — Ананьев и Ечин очень серьезные противники! Как бы до бойни не дошло… Эти отморозки могут быть на все готовы… Особенно, если Ананьев рассказал обо мне, да и о тебе тоже…
— Все инструктажи уже проведены, Иван Сергеевич!
— Все! Действуй, полковник! — Проговорил генерал и бросил напоследок. — Они могут вернуться в любую минуту! Если провороните, полковник… Голову с тебя лично сниму!..
— Я все понял, товарищ генерал…
— Вот и хорошо! Тогда, «отбой»! — Проговорил Гришин, и положил трубку на аппарат.
Он как-то устало встал с дивана, налил в свой стакан добрую порцию коньяку, и проговорил, вернувшись на диван:
— Ну, нет, «кап три»!.. — Пробурчал он под нос. — Хоть ты меня и «обул» поначалу, а теперь и второй раз, но… Нет, старикан! Обдурить тебе меня теперь, не получиться — не дам!..
***15 июня 2008 г.
Аравийская пустыня. Оазис…
Туареги…
…Река эта, некогда, видимо была довольно широкой для пустыни — метров 15–20 в ширину… Некогда… Но сейчас… Глинистое дно под испепеляющим солнцем высохло до состояния камня, и потрескалось…
Это было похоже на то, как если бы кто-то делал в пустыне шоссе из небольших бетонных плиток, словно укладывал какую-то странную, сюррелистичную мозаику. Беда была в том, что этот кто-то был не очень хорошим, и не очень умелым мастером, а может быть просто лентяем, и потому это «шоссе» получилось не самым лучшим — ширина трещин между «плитами» в некоторых местах доходила до 10–15 сантиметров…
В общем…
Ехать по пересохшему руслу реки нашим друзьям было сложно… Очень сложно!..
В барханах «Ренглеры», специально обутые в широкие шины с крупным протектором, перемалывали песок, словно мельница, и, покачиваясь с бока на бок, словно корабли в море, довольно мягко и плавно ехали вперед. Здесь же, на этих «бетонных плитах» русла, крупный протектор сыграл с нашими «путешественниками» поистине дурную шутку — все трое, продолжая свой путь по руслу высохшей реки, чувствовали себя так, как если бы колеса их джипов были не круглыми, а, скажем, шести или восьмигранными… Трясло так, что казалось будто у них вообще вместо колес четыре отбойных молотка…
Туарег ничего этого не замечал, а только ожесточенно крутил баранку, объезжая слишком уж большие трещины, и все прибавлял понемногу ходу — теперь у него была цель, и он ее даже видел, и стремился к ней всем своим естеством…
Дед, который теперь сидел во втором джипе рядом со своим бывшим учеником, крепко ухватился обеими руками за поручни, и, подпрыгивая на сидении, только громко клацал челюстью:
— Ты-ы-ы-в-во-ою м-ма-а-ать! Ы-гых! — Джип подпрыгнул на какой-то большой кочке, да так сильно, что Ананьев едва не вылетел из сидения. — Да у меня, мать ее, такую дорогу, здесь все пломбы из зубов повылетают! Ы-ы-эх-х!
Первым не выдержал Катран, ибо ему было сложнее всех — он должен был не просто ехать по этой «дороге», а еще и поддерживать тот темп, который задал несущийся впереди Туарег.
В какой-то момент он схватил рацию, и проорал:
— Жак! Выходи из этой ямы! Выходи! Поедем по песку параллельно руслу! — И бросив рацию на колени Ананьеву, матюгнулся в сердцах. — Придурок неугомонный!
Жак ответил почти сразу:
— Выезжайте вы, Володя! Поедете параллельно со мной! — Проорал он в рацию, перекрикивая свист ветра. — А я не могу — Али мог и не пойти в оазис у Гробницы, и вывести караван из реки в любом месте! Я иду по следам каравана!
— Ну и ладно! — Проорал Катран, и повернул руль.
Вдоль по берегам реки росли какие-то чахлые кустики саксаула и верблюжьей колючки, да и сами берега, возвышались над руслом песчаными и глиняными валами метра на три…
Выбрав более или менее пологое место, Катран прибавил газу, покрепче вцепился в руль, и крикнул Ананьеву:
— Держись, Дед!..
«Ренглер», взревев двигателем, словно раненный мастодонт, и…
Со стороны это было красиво…
Мощный джип, ломая колесами прибрежные кустики, и поднимая тучу песка и пыли, выпрыгнул на берег пересохшей реки, словно из-под земли!.. Пролетев метра два, он приземлился на песок, сделал резкий поворот, и понесся куда-то дальше, вдоль русла…
— Я тебе потом, когда остановишься, морду начищу, за такую езду! — Проорал Дед поморщившись. — Будешь сиять, как корабельная рында, яшку тебе в глотку, каплей!
В ответ Катран весело улыбнулся, и прибавил газу — столб пыли, который поднимался за джипом Туарега, стремительно удалялся… …14.30 пополудни… …А в это время в оазисе…
Лагерь кочующих по пустыне туарегов жил своей обычной жизнью…
Хотя…
Нет… Что-то здесь сегодня, все же, было необычно… Что-то происходило в племени Али… Туареги готовились к какому-то торжеству, и это было видно по небольшой суете, царившей в лагере, среди палаток… …Свадебные церемонии у туарегов изобилуют древними обрядами.
Они сменяют друг друга в течение целой недели, и лишь на восьмой день супруги действительно могут считать себя мужем и женой!
Тем временем ставится новая палатка, готовая принять молодую пару, марабут совершает обряд бракосочетания, а одна из самых старых женщин племени произносит необходимые заклинания, изгоняющие из будущей супруги злых духов, которые могут помешать брачному союзу. Затем будущая супруга передает ей пару новых сандалий и входит к своему мужу в палатку…
Но и после этого еще много дней продолжаются танцы под звуки флейт, барабанов и амзадов, и не прекращаются достойные Пантагрюэля трапезы и состязания в мужестве и ловкости среди воинов племени, к которому принадлежат молодожены…
Интересно то, что и уже, будучи в замужестве туарегская женщина остается свободной и продолжает все так же пользоваться большим уважением у соплеменников. Вместе со своим мужем туарегская женщина принимает участие в мужских собраниях и советах, происходящих в палатках, она имеет право высказывать свое мнение по вопросам, касающимся ее семьи и всего племени. Больше того, к ее мнению прислушиваются!.. Нередко именно туарегские женщины прекращали ссоры и споры, встав между противниками, уже готовыми взяться за оружие…
Муж пользуется правом покарать, даже убить неверную жену!..
Но и жена вольна развестись с ним — это ее право, таковы традиции туарегов…
Для этого ей достаточно отправиться к дереву «Дереву прощения» и, сложив под ним ритуальные подношения, громко объявить соплеменникам о своем желании быть свободной!
Такая свобода туарегских женщин, так же как и обычай, согласно которому муж обязан в течение года жить среди родственников жены, прежде чем увезти ее к себе, восходят к очень древней берберской форме матриархата… …Двадцатилетняя волоокая красавица с иссиня-черными волосами, и точеной фигурой, которая напоминала своей грацией молодую пантеру, едва слышно играла что-то на своем амзаде сидя на подушках, которых в этой палатке было великое множество…
Напротив нее сидел воин-туарег, по обычаю скрывавший свое лицо темно синим лисамом…
Можно было сказать, поглядев на богатые, украшенные драгоценными камнями, серебряные рукоятки его меча и кинжала заткнутые за богатый широкий кожаный ремень, расшитый большими, с инкрустацией, серебряными пластинками, что этот воин принадлежит к высшей, аристократической касте…
А может быть, это был сам вождь Али…
Они вели неспешный разговор, под нежные, едва слышимые звуки амзада… … — Спасибо тебе, дочь моя, что прислушалась ко мне, и согласилась… Мохаммед будет тебе хорошим мужем — он настоящий воин!..
Девушка склонила голову к скрипке, и проговорила равнодушным голосом:
— Мне все равно, отец, кто будет моим мужем… И ты это знаешь. — Проговорила девушка и сыграла несколько нот. — Моя душа умерла здесь вместе с ним… Еще тогда, шесть лет назад…
Она отложила в сторону свой амзад, и вытянулась на подушках:
— Я знаю, что ты хочешь внука, отец… Я рожу тебе внука!.. Но я сделаю это только для тебя, чтобы продолжить наш род…
