– У тебя что, пена изо рта идет, Пурпурный? – спросил Финиус насмешливо. – Печально, когда разум умирает раньше тела.
Мобиус замечательно защищался, удерживая противников на расстоянии, но он не мог победить всех, кто хотел добраться до него. Кардинал убил двоих, но движения его постепенно становились все более необдуманными. Топорик, брошенный одним из воинов Алого Отряда, вонзился ему в бедро, затем один из мечей рассек подмышку. Финиус позволил своим воинам его ранить и стоял в стороне, пока Пурпурный человек не упал на колени, кровь струилась у него из десятка небольших ран.
– Оставьте его! – Финиус жестом отстранил своих людей от кардинала, и они не раздумывая выполнили его приказ. По некоторым из них было заметно, что они и сами с удовольствием прикончили бы Мобиуса, но не смели ослушаться капитана. – Хочешь сказать еще что-нибудь? – спросил ранен, положив меч на плечи.
Мобиус тяжело дышал, его лицо исказилось мукой. Губы у него дрожали, а глаза чуть не вылезали из орбит.
– Она любит меня! – прохрипел кардинал, изо рта у него полезла кровавая пена.
– Она переживет потерю, – ответил Финиус и замахнулся мечом.
Кардинал Мобиус из народа ро умер сразу, как только широкий раненский меч вонзился ему в мозг. Финиус склонил голову и посмотрел в глаза умирающему. Они пульсировали и мерцали, в них читалось удивление или даже негодование. Обычный варвар из страны раненов убил аристократа Одного Бога. Сама мысль казалась возмутительной! «Пусть идет на хрен сам и возьмет с собой своего бога», – подумал Финиус.
* * *
– В общем, с ними разберутся те, кого они обидели, – ответила Бронвин. Она не была уверена в том, что собеседников стоит посвящать в подробности.
В шатер вбежал растерянный Красный рыцарь в полном боевом облачении.
– Милорд, в городе происходят какие-то волнения.
Малаки Фрит медленно повернулся к нему, но краем глаза продолжал следить за ней.
– Объясни, что ты имеешь в виду, – приказал он.
– Священники покинули стены, и мы слышали звон стали.
Генерал отреагировал мгновенно, вскочил со стула и поправил рыцарский плащ.
– Говоришь, «разберутся»? – прорычал он Бронвин. – С тех пор как я попал на Свободные Земли, меня постоянно обуревают плохие предчувствия. Наверное, это все из-за холода.
– Генерал? – Рыцарь ждал распоряжений. – Должны ли мы войти в город?
Он помедлил, глянув на Фэллона и остальных рыцарей в шатре, глубоко вдохнул и закрыл глаза, чтобы успокоиться. Затем обнажил меч и направил его на Бронвин.
– Что происходит в городе? Отвечайте прямо и кратко.
Она испуганно вскинула вверх руки. Мика поднялся и огляделся, думая, как бы защитить и себя, и Бронвин.
– Сядь на место, мальчишка! – рявкнул генерал. – Отвечайте, миледи!
Остальные рыцари тоже обнажили оружие и с каменными лицами, непроницаемыми, будто кирпичная стена, окружили их.
– Я думал, у вас больше чести, – с вызовом крикнул Мика. – Что это еще за дела?
– Если со священниками случилась какая-либо беда, значит, ранены первыми нарушили перемирие, – произнес генерал вкрадчиво. – Так в чем же была ваша задача, миледи? Отвлечь нас? Я полагаю, это единственный способ, с помощью которого ранены могли бы с нами справиться. Хитростью.
Это слово из его уст прозвучало не так, как у Финиуса. Гораздо хуже. И Бронвин считала себя дипломатом, пусть даже в лицо ей сейчас направили острие меча.
– У меня достаточно людей, чтобы уничтожить все ваши отряды, сколько бы их ни осталось. Вам стоило бы ценить свое положение, – произнес генерал.
Фэллон так и не поднялся с места, меч его покоился в ножнах, и поведение его совершенно не изменилось. Он спокойно откинулся в кресле, и, похоже, новости его скорее обрадовали.
– Ты не убьешь ее, генерал, – просто сказал он. – Мы согласились, что смертей уже более чем достаточно. И наше решение одобрили и Один Бог, и Бритаг.
Все присутствующие повернулись к нему, и на мгновение Бронвин показалось, что он стал выше, внушительнее. Его простые слова, наполненные силой, похоже, много значили для Малаки Фрита, и тот вложил меч в ножны. Это были не просто слова. И говоривший тоже не был обычным человеком.
– Согласен, – тихо произнес генерал.
– Да кто ты вообще такой?! – выпалил Каменный Пес, с подозрительным прищуром глядя на Фэллона.
Тот поднялся с места и улыбнулся, и в шатре будто сразу просветлело.
– Я избранник Одного Бога, – ответил он. – И говорю от его имени.
– Тогда я кусок старого сыра! – парировал Мика.
Фэллон все так же улыбался.
– Теперь понятно, откуда этот запах.
Рыцари на страже тоже вложили мечи в ножны. Что бы ни происходило в шатре, главенствовал тут, судя по всему, сэр Фэллон из Лейта, и он совсем не показался Бронвин враждебным. Происходило что-то такое, чего она не понимала, но ей казалось, будто все будет хорошо. По крайней мере, странный рыцарь им не враг – Бронвин была в этом уверена.
Фрит сел на место, а из-под полога шатра высунулась голова Добродушного. Он тихо зарычал, будто спрашивая, все ли в порядке. Девушка кивнула, и массивная морда пса снова скрылась за пологом.
Глава десятая
Саара Госпожа Боли в городе Ро Вейр
Монастырь Орон Каа намертво впечатался в ее память. Гладкий купол и высокий минарет, загоны для рабов и гавань с острыми скалами. Опаленные солнцем равнины крови и отчаяния. Равнодушные слуги, послушные любым прихотям своей хозяйки. Жужжащие насекомые, прилетавшие на закате, чтобы поддерживать структуру зданий. Видения монастыря казались ей такими же реальными, как и кровать, на которой она лежала, как и плоть рядом с ней, и ветер, задувающий в открытое окно. Она вспомнила мать-настоятельницу, ее морщинистое лицо, полное ненависти, длинные тонкие крючковатые пальцы, резкое хриплое карканье голоса, не дающее отдыха прислужникам.
Опасно иметь недисциплинированный разум. Саара с непревзойденным мастерством управляла своими мыслями и поддерживала ясность ума, но осколки ее прошлого просачивались в настоящее. Долгая жизнь, проведенная среди восхитительной боли и разврата, проникала в ее разрушенный разум и пульсировала болью в глазах.
Она вспоминала убитых ею мужчин и женщин, их перекошенные криком лица проплывали у нее перед глазами. Она вспоминала самые отдаленные пустыни Каресии, где жар обжигал лицо. Она помнила дни, годы, десятилетия, века. Каждое их мгновение.
Люди говорили с ней о Темной Крови. Он умер, и они хотели, чтобы она радовалась его смерти, но ей было не до веселья. Они говорили, от Охотника на Воров осталось лишь жалкое сломленное подобие. Но ее разум не разрешал ей радоваться. Кейша исчезла, ее украл один из убийц, которого не смогли выследить, а сама Саара все дальше уходила от реальности и не могла сосредоточиться на текущих задачах.
Она потеряла многих фантомных рабов: короля Себастьяна, Арчибальда Тириса, кардиналов Мобиуса и Северина, и даже юный оруженосец Рэндалл ускользнул из ее рук, но смерти Шильпы и Саши почти уничтожили ее разум. Саара все еще была жива, но почти все силы у нее ушли на сражение с Горланской Матерью, и она чувствовала себя очень слабой.
Колдунья уже не доверяла ни зрению, ни слуху, ни разуму. Они ей лгали. Ей хотелось ускользнуть в спасительный мирный сон, завернуться в теплое одеяло любви Шаб-Ниллурата, но ее разум не позволял ей спать. Столько всего уже произошло. Столько событий вышло из-под контроля. На ее плечах лежала тяжесть смертей пяти ее сестер. К ней перешли все их мысли, все воспоминания – все, что у них было. Каждая мертвая колдунья будто открывала новый раздел в ее разуме, непрошенно вторгалась в и без того достаточно потревоженные мысли. Саара призвала в Ро Вейр последнюю из оставшихся сестер, Изабель Соблазнительницу, и планировала переложить на ее разум часть своих забот. Скорее всего, в результате Изабель сойдет с ума, зато даст Сааре небольшую передышку. И неважно, если придется заковать свою сестру в цепи и оставить в катакомбах – лишь бы это позволило Госпоже Боли снова ясно мыслить.
