Краснов немедленно напрягся, и Глайд, также немедленно это отметил.
— Значит, я был прав,— продолжал он,— в таком случае следует поспешить.— Тут Глайд и сам не в шутку разволновался, потому что такое развитие событий ставило под угрозу его планы с сейфом в квартире Неживлева.— Итак, условия, которые я поставил Неживлеву, вы знаете.
— Недурные условия,— процедил сквозь зубы, ошарашенный всем услышанным Краснов,— чистый грабеж. Я бы из принципа не согласился.
— Вы сильный человек, Григор, вы мне импонируете даже своим последним замечанием. Ваши ценности я вывезу даром, а у вас их наберется, я думаю, не меньше.
— Не меньше,— подтвердил лихорадочно Краснов,— только хрен я вам отдам половину: сам выберусь через Турцию или самолет угоню!
— Вам не придется этого делать, более того, я еще вам доплачу. -
— Не продолжайте,— раздраженно перебил его Краснов,— знаю я вашу доброту. Вероятно, за услугу я должен буду пустить под откос не меньше ста поездов, на меньшее вы вряд ли согласитесь.
— Ценю вашу иронию, но вам не придется пускать под откосы поезда или заниматься иными террористическими актами, не те времена. Вам придется убрать только одного человека...
— Кого же?— Краснов насмешливо скривился, предполагая чуть ж от ли не розыгрыш со стороны американского дипломата.
— Господина Неживлева,— тихо, скороговоркой, произнес Глайд и замолчал. Он понимал, что есть пределы даже для таких жестоких людей, как Краснов, и тому необходимо время, чтобы переварить информацию и зримо ощутить себя в той ситуации.
— Что, Семена?!— напрягся Краснов,— не ожидал. Кого угодно думал, только не его... Чем же он вам так досадил или на добро покусились? Тогда я вам не помощник: я — его, кто-то — меня. И вы можете кушать на золотом блюдечке до конца своих дней где-нибудь на Ямайке или островах Фиджи. Я географию плохо знаю, но в сути не ошибся.
— Ошиблись,— мягко возразил Глайд,— материальные ценности Неживлева далеко не самое главное в большой политике, мистер Краснов. Понимаю, что вас может шокировать мое предложение, более того, понимаю, что подобная реакция вполне естественна, но по-другому нельзя. Я не могу раскрыть вам всех мотивов этого действия.— Глайд действительно не мог рассказать Краснову об игре, которую затеял с Неживлевым. Когда тот согласился допустить Нортона Глайда к содержимому сейфа, он сразу был обречен, потому что дипломат-разведчик, а попросту шпион, не желал допустить зависимость своего успеха от обстоятельств, с которыми мог столкнуться Неживлев до бегства за границу, и если бы был арестован прежде, то не стал бы спасать Глайда, а сразу бы все"рассказал следователю, что поставило бы самого Глайда под удар с труднопредсказуемыми последствиями для его карьеры или даже всей судьбы.
— А если я не соглашусь?— Краснов выжидательно посмотрел на Глайда.
— Тогда мы расстанемся навсегда, выкручивайтесь сами...
— Или расскажу об этом разговоре Семену Михайловичу?..
— Этого вы не сделаете,— негромко и с удовольствием рассмеялся Глайд, показывая ослепительные вставные зубы,— нам с вами предстоит долгая прекрасная жизнь в собственных замках, где-нибудь в окрестностях Вены. Не хочу жить в Америке, Европа мне в моих скитаниях стала ближе. А захочется — на острова. Вам нравятся женщины Таити? А можно еще куда-нибудь махнуть...
— В Сибирь, например!
— Мрачно шутите, Григор, я не услышал бодрого ответа на поставленный вопрос.
— Я согласен,— неожиданно для самого себя ответил Краснов,— я понимаю, что Семена Михайловича надо будет шлепнуть после того, как он вам передаст свое барахло на сумму в пустячок — миллиона два с половиной американских долларов или чуть поменьше в английских фунтах.
— Да,— напрямую согласился Глайд,— после, но уберете его лично, без помощников. И главное: заберите мою расписку на получение от него мною различных ценностей. Вот за эту расписку вы и получите, одну четверть всего, что есть у Неживлева. Вы представляете, сколько это составит в денежном выражении? Да и у вас самого найдется кое-что... В штатах не так много людей с таким круглым капиталом, тем более, что у всех доллары вложены в различные коммерческие предприятия, а у господина Краснова наличными! Будет от чего заволноваться господам с титулами и влиянием, у которых дочери пищат от желания выскочить замуж за миллионера.
— Уговорили, только где гарантия, что со мной ваши люди не поступят так же, как я с Неживлевым?
— Смысла нет, я же говорил, что вы будете мне нужны и там.
— Мне нужны гарантии.
— Увы, гарантии выдает только ваш Госстрах... Но на этот раз мне можно верить и без Госстраха. Дело в том, что я хочу открыть у себя дома большой антикварный магазин с правом аукционной торговли. Мне одному это не под силу, я не понимаю в этом вопросе на достаточном профессиональном уровне, я ведь всего лишь дипломат. Мы объединим капиталы и откроем дело на паях. Согласны?
— Конечно,— взгляд Краснова потеплел и он с чувством пожал руку Глайду: с этого мгновения он поверил ему и твердо решил содействовать его планам. Попросту говоря, Семен Михайлович Неживлев, лучший друг и воспитанник Краснова, был обречен; оставалось лишь согласовать детали и время.— Но меня еще интересует, как я смогу оказаться за границей. На моей работе, на которой я только числюсь и расписываюсь два раза в месяц в ведомости на зарплату, мне туристической путевки не положено. Я —не Неживлев...
— Детали обговорим, есть у меня на подобный случай свой канал, которым, если честно говорить, я не имею права пользоваться без особой надобности, но я сумею убедить мое руководство в необходимости этого. Я найду убедительные мотивы.— Глайд под мотивами имел ввиду содержимое сейфа, а канал, по которым он решил переправить Краснова, был чисто шпионским каналом, которым, как предписывали инструкции, действительно следовало пользоваться только в крайних случаях. Глайду необходимо было как-то замаскировать личные интересы интересами своих хозяев из ЦРУ, да так, чтоб никому и в голову не могло прийти, сколько он отхватил у Неживлева. За Краснова он был спокоен, тот будет молчать при любой проверке со стороны спецслужб в США.— Некоторые детали все же обговорим сегодня: супруга Семена Михайловича должна выехать на Кавказ. После того, как вы уберете Неживлева, вам следует распустить слух среди общих знакомых, что он срочно выехал за ней. Это даст несколько дней выигрыша в борьбе с чекистами. Понятно? После убийства не должно остаться никаких следов. Труп закопаете в лесу. (При этих словах Краснов вздрогнул: вспомнил, как сиротливо лежало на земле тело Сашеньки Караваевой.) Если не хватит духу на молоток или нож,— возьмите это...— Глайд небрежным жестом протянул Краснову небольшую таблетку, упакованную в целлофановую обертку.— Бросите в стакан с водой, пивом, с чем угодно. Растворяется мгновенно. Видите, как я забочусь о вашей психике...— Глайд действительно беспокоился. Только не о психике Краснова: его тревожило, вдруг того подведут нервы, а в таком варианте вряд ли Александр Григорьевич дрогнет.— Связь по прежнему принципу: следующий раз звоните послезавтра и спрашивайте Николая Антоновича. Я отвечу, что Николай Антонович здесь никогда йе проживал. Это значит, что на этой квартире через три часа. Если я говорю, что вы попали в американское посольство, значит встреча состоится в такое же время, но днем позже.
Уходил Нортон Глайд с теми же предосторожностями, что и прежде, но не ведал опытный шпион с дипломатическим статусом, что вышли на него работники органов государственной безопасности и не только засекли, но и записали всю его беседу с Красновым. Так что, сами того не зная, Краснов вместе с Глайдом лезли в петлю, питая себя несбыточными надеждами на будущую совместную коммерческую деятельность и ослепительное богатство. Неживлеву в этой ситуации, можно смело сказать, пока повезло: во всяком случае ему уже не угрожала расправа Глайда, а только суд, который, может быть, высшую меру наказания сочтет возможным заменить пятнадцатью годами изоляции в исправительно-трудовой колонии усиленного режима. Во всяком случае, в таком варианте для Семена Михайловича существовала надежда. А молодые контрразведчики, проведя блестящую, с точки зрения профессионалов, операцию, не спеша «повели» по оживленным улицам Москвы и Краснова. Глайд по обычаю в условленном месте шмыгнул как мышь в свою машину, влепился под заднее сиденье и даже не испытывал неудобства: во-первых, привык к такому образу жизни, а во-вторых, подогревала мысль о скором сказочном обогащении, а заодно и редкой для шпиона удаче.
